Даже если бы она полюбила другого мужчину, я любил бы ее в любом случае. До этой чертовой катастрофы Джессика была для меня всем. Ее любовь для меня была важнее следующего вздоха. Я был готов пожертвовать всем — своими друзьями, карьерой, собой, наконец, — лишь бы она любила меня. Чтобы быть счастливым с ней, я готов был переступать через головы Клер и Максвелла. Мне было наплевать на то, что чувствовали они в то время… В Кинг-Риверз со мной что-то произошло. Наверное, я изменился или Жаклин меня изменила.
— Ты влюбился в нее? — Осторожно, не настаивая, спросил Джефферсон.
— Вряд ли это можно назвать любовью, — ответил Дэн. — То, что она сделала для меня, неоценимо. С ней я родился заново. Она нежная, добрая, милая. С ней уютно. В Кинг-Риверз она была моей младшей сестренкой, которая спасла мне жизнь. Я всегда готов защищать ее от всего мира.
— Но сейчас, насколько я успел заметить, между тобой и твоей женой складываются совсем другие отношения, — сказал Джефферсон. — Вовсе не братские.
— На приеме мы с Джессикой случайно столкнулись в саду — вдали от всех гостей, — продолжал Дэн. — С этого-то все и началось. На пару часов мы закрылись в моей старой комнате. Но 'закрылись' — это не то слово. Я забыл запереть дверь. Жаклин видела нас вместе. Когда все гости разошлись, мы с ней сильно поругались. Она кричала, что ненавидит меня, я хотел заставить ее замолчать. В итоге мы оказались в одной постели. Остальное ты уже знаешь. Только теперь я не знаю, что мне делать. Я очень люблю Джессику. Она для меня важнее всего на свете. Джес не упрекала меня ни в чем, не предъявляла никаких претензий. Просто молча раскрыла объятия. Но и Жаклин мне дорога. Если бы не она, я не смог бы вернуться домой и увидеть Джессику. Я не могу бросить одну ради другой.
— С Клер Хьюстон ты поступил именно так, — заметил Джефф. — Бросил ее ради Джессики.
— Знаю, — подтвердил Дэн. — Удивительно, что после всего, что я сделал Клер, она сумела простить меня и принять мою дружбу. Я бы не простил. Хотя это случилось, наверное, потому что она изменилась.
— И что же будет дальше? — Спросил Джефф. — Ведь ты не можешь жить с двумя женщинами — с Джессикой и Жаклин.
— И расстаться хотя бы с одной из них я не в силах. Не хочу никому причинять боль.
— Будешь жить в этой боли сам?
— Я даже думать об этом не хочу.
— Надо что-то решать. Поговори с Джессикой, поговори с Жаклин. А там посмотрим.
— Только не сейчас, — возразил Дэн. — Мне нужно время.
— У тебя было на это пять лет, чтобы решить, какую из двоих женщин ты любишь, — немного резковато произнес Джефферсон.
Дэн вскинул на отца пронзительные голубые глаза. Ему совсем не нравился этот бесполезный разговор. На душе и так было не сладко, а тут еще отец снова начинал настаивать на своем.
— Тогда я вообще не буду ничего решать! Пусть все останется так, как есть.
— Ладно, — Джефф поднял руки ладонями вверх в знак примирения. — Прости. Просто подумай, к чему это может привести.
— Обязательно подумаю. Но уже не сегодня и не сейчас. Сейчас я пойду к сыну.
Жаклин, стоявшая за дверью библиотеки и слушавшая разговор мужа и свекра, поспешно вышла в коридор, ведущий в столовую. Она видела, как Дэн вышел из библиотеки и стал подниматься в детскую. Она проводила его долгим, тяжелым, почти ненавидящим взглядом, и ладони ее при этом сжались в кулаки, так что ногти больно впились в кожу и побелели костяшки пальцев от напряжения. Душа и сердце плакали, но глаза были сухими. Все свои слезы она выплакала на плече у Роберта Монтгомери. Больше из-за Дэна Жаклин плакать не будет; больше никто не увидит ее слез. Значит, Джефф склоняет Дэна к разводу. Что ж, она будет бороться за своего мужа. Просто так она не отдаст Дэна Джессике. Какая бы там у них не была любовь, их время ушло. Теперь наступило ее время — время Жаклин Уайтхорн. И она изо всех сил будет бороться за Дэна. Не потому что так безумно его любит, а потому что от всей души ненавидит его любовницу.
День вторника 17 февраля прошел в мучительных раздумьях — для Дэна и для Жаклин. Она думала о том, как любым способом удержать при себе мужа; Дэн размышлял над тем, что он скажет сегодня Джессике при встрече. Жаклин ничего не знала об этой встрече. Дэн с самого утра отправился в офис 'Уайтхорн Интерпрайзис', где его встретили овациями. После чего он начал вникать в нынешнее положение дел компании, упорно отгоняя от себя мысли о самом главном. У него это слабо получалось, так как ближе к ленчу позвонила Джессика, чтобы уточнить время их встречи. Они договорились на четыре часа дня — обычное рабочее время, когда никто не станет задавать вопросов, на которые не хочется отвечать. Дэн и хотел снова увидеть Джессику, и боялся. Скорее всего, потому что ему было стыдно смотреть ей в глаза за свои отношения с Жаклин. Когда началась вся эта история, он думал, что потом придумает, как ему выйти сухим из воды. Но когда наступило это 'потом', оказалось, что придумывать здесь нечего. Объяснять было нечего. Он просто не знал, как объяснить произошедшее. В душе осталось такое чувство, будто он изменил Джессике с Жаклин. Странно. Разве можно изменить со своей женой? Выходит, что можно… Господи, как же он запутался! Он разрывался между двумя женщинами. Не возможно одновременно любить двух женщин сразу. А вот он любил. Его душа разделилась надвое. Одна половина принадлежала Джессике, другая — Жаклин. Ему, похоже, не досталось ничего.
Когда он приехал на Хайд-стрит, Джессики еще не было, хотя часы показывали четыре. Ему стало не по себе: а вдруг Джес не придет, и вся эта мука затянется надолго? Зазвонил домофон, и Дэн метнулся к входной двери, чтобы ответить:
— Да, Джес!..
— Привет, впустишь меня? — Услышал он ее такой взволнованный голос.
— Конечно!
Едва Джессика переступила порог его квартиры, он сжал ее в объятиях так, будто они не виделись вечность. Их губы тянулись друг к другу магнитом. Вскоре поцелуй стал обжигающе страстным, температура в коридоре накалилась до угрожающего предела. Дэн с трудом выпустил ее из своих объятий. Да что же такое с ним творится?! В нем будто живут два разных человека. Один безумно влюблен в Джессику, и, находясь рядом с ней, готов наплевать на весь мир. Другой возле Жаклин сходит с ума от желания, и ему не нужна ни одна другая женщина в мире. Даже Джессика. Отец сказал ему — выбирай. Но как можно выбрать между Джессикой и Жаклин? Это все равно, как если бы ему сказали выбирать между сердцем и душой. Жить с одним, но быть лишенным другого. Жить с Жаклин, но не любить Джессику? Невозможно! Невыносимо! Неразрешимо!
Джес мгновенно заметила в нем перемену. Внимательно всмотрелась в его глаза, точно хотела силой взгляда прочесть его мысли. А он, почувствовав, что она подозревает в нем что-то, отступил шаг назад, сцепил руки за спиной, нахмурился.
— Что с тобой, Дэн? — Спросила женщина.
От звуков ее такого душевного голоса Уайтхорну захотелось провалиться сквозь землю. Но разговора было не избежать. Надо было сказать ей правду, иначе она никогда его не простит!
— Надо поговорить, — неопределенно начал он.
— Конечно, — улыбаясь, проговорила она. — Я именно для этого сюда и пришла.
— Может, хочешь чего-нибудь? Чай, кофе или что-то покрепче?
— Я бы, пожалуй, выпила кофе.
— Тогда пойдем на кухню. Я сварю нам кофе, и мы поговорим.
— Как же я давно здесь не была! — Вздохнула Джессика. — И думала, что уже больше никогда сюда не попаду. А здесь ничего не изменилось… в нашем раю.
Дэн счастливо улыбнулся про себя и начал варить кофе: смолол его в кофемолке, поставил чайник на огонь кипятиться, достал из шкафчика турку. Джес молча наблюдала за его действиями и думала о том, что здесь, в своей квартире, вдали от особняка на Грин-стрит, Дэн Уайтхорн совсем другой человек. Так было всегда, сколько она его знала. Возможно, если бы они поженились тогда перед этим роковым полетом, Джес смогла бы привыкнуть к этому, но сейчас все складывалось иначе, и подобное поведение Дэна было ей внове. Хотя таким свободным и естественным он ей больше нравился, чем напряженно-чопорным и
