здесь похорошела, и заревновал сам не знаю, к чему. Ведь я пока искал способ узнать, где ты, чуть с ума не сошел.
— Я похорошела? — Изумленно проговорила женщина. — Ты, верно, шутишь? Я же здесь ночами не спала — все надеялась разобраться во всем и понять, как нам жить дальше. А ты говоришь 'похорошела'…
— Ну, и как? Поняла? — спросил Дэн, с надеждой глядя на нее.
— Увы! — Джессика пожала плечами. — Я бьюсь головой о каменную стену.
— Так есть ли в этом смысл?
— Хочешь сказать, что все это зря — мой отъезд, мое одиночество, моя тоска?
— Если быть откровенным, ты сама их себе создала, — проговорил мужчина, подходя к ней.
От него исходило такое тепло и такая жизненная сила, что невольно Джессика подалась вперед и прижалась к его сильному плечу. Как ей этого не хватало — сильного мужчины рядом, который любит ее и на плечи которого можно переложить все свои проблемы! Может быть, больше нет смысла сопротивляться неизбежному? Может быть, он прав, и она сама создала себе эти проблемы? Ведь как прекрасно прижаться к Дэну и забыть обо всем мире. А он, словно прочитав ее мысли, крепче обнял и стал нежно гладить по распущенным волосам. Эти властные, уверенные движения заставили кровь закипеть в ее жилах. Так всегда случалось в присутствии Дэна: едва он прикасался к ней или просто делал какой-то безотчетный жест, как она теряла контроль над своим сознанием. И то был чудесный, всепоглощающий экстаз, к которому любой человек пристрастился бы, как к наркотику, однажды испытав его. Знал ли Дэн об этом? Наверное, да, ибо, почувствовав, как она изменилась в его объятиях, обхватил ее лицо ладонями и хрипло прошептал:
— Неужели ты еще не поняла, что я люблю тебя, жизнь моя? Ты — самый бесценный дар, посланный мне Богом. За тобой я готов идти, куда угодно. Ты только позови!
— О, Дэн! — Еле слышно пролепетала Джессика.
Ноги ее стали ватными, и она почти забыла, по какой причине оказалась в этом отеле. Мир на время прекратил свое существование, временно уступив свое место самому всепоглощающему чувству.
— Милая моя, нежная, самая прекрасная, восхитительная, очаровательная женщина! — Продолжал Дэн, осторожно касаясь губами ее лица. — Никто не виноват в том, что мы любим друг друга, пойми же ты, наконец! И не нужно бегать ни от меня, ни тем более от судьбы, ибо я верю, что ты моя судьба. Именно тебя я искал так долго!..
— Я очень люблю тебя! — Выговорила, наконец, Джессика. — Очень!!! Но, по-моему, ты нашел меня слишком не вовремя, и от этого мы мучаем друг друга и заставляем страдать других. Так больше не может продолжаться.
В отчаянии Дэн ухватился за единственную фразу, сказанную Джессикой:
— Мы, действительно, мучаемся, родная. Так давай облегчим наши мучения!
Вся решительность Джес едва не поколебалась, когда их губы слились в жгучем поцелуе, хранившем в себе всю боль измученных тоской и одиночеством сердец, но она собрала в себе последние остатки воли и оторвала Дэна от себя. Ах, если бы она могла вот так же вырвать из своего сердца сводящую с ума любовь к нему, или сердце, в котором горит эта любовь! Что же он делает с ней? Что он сделает, если она позволит ему продолжать в том же духе?
— Хватит, Дэн! — Яростно выкрикнула она, отступив от него на несколько шагов. — Я приехала сюда не для того, чтобы давать тебе лишний повод преследовать меня!
— А для чего же тогда?! — Не выдержал и тоже закричал мужчина. — Хотела сбежать от меня? Но это же глупо и бессмысленно! Или ты забыла, что я найду тебя, где бы ты ни была?
— Будешь преследовать меня всю оставшуюся жизнь?
— Если потребуется, — да! Пока ты не поймешь, что впустую тратишь время, оглядываясь на чувства Клер и Максвелла.
— А если я скажу, что не люблю тебя? Если скажу, что ты мне безразличен?
— Я никогда не поверю тебе! Тем более что ты минуту назад призналась мне в любви!
Молодая женщина закрыла лицо руками и отвернулась от него. Рыдания подступили к горлу. Она попыталась проглотить подкатившийся комок слез, но лишь расплакалась. Как убедить Дэна оставить ее в покое и жить своей жизнью? Как заставить саму себя не любить его?
Дэн молчал, переводя дух после вспышки гнева. Джессика оказалась более упрямой, чем он предполагал. Вот стоит сейчас и плачет. Хочет слезами добиться того, чтобы он уступил ее упрямству? Какой же она еще ребенок! Хрупкий, невинный, упрямый, жестокий и капризный ребенок! Но вся беда заключалась в том, что он безумно любил этого ребенка и не хотел терять из своей жизни. И что же ему тогда было делать? Он не мог оставить все как есть, потому что она любила его так, как не любила ни одна женщина в мире. В эти мгновения Уайтхорн почти ненавидел Клер за то, что она оказалась единственной подружкой Джес, и Максвелла за то, что он с ней встречался.
— Кажется, мы оба зашли в тупик, — устало проговорила Джессика. — Мы можем спорить до бесконечности и ни к чему не придем.
Дэн посмотрел на нее долгим, всепроницающим взглядом. Возможно, так он надеялся убедить ее, заставить ее, уговорить ее оставить свое прежнее решение. И все же он, в конце концов, понял, что чем больше будет давить на нее, тем больше она будет упрямиться. Но и он тоже был весьма упрямым. И терпеливым. Похоже, что в этот раз обстоятельства не на его стороне. И все же…
— Так чего же ты хочешь от меня, Джесси? — Осторожно спросил он, стараясь не показать, как ему больно.
Она обернулась и посмотрела на него. Сердце замерло в напряженном ожидании. Чего она хочет от Дэна? Странный вопрос. Покоя, конечно же. Чтобы ее не терзали угрызения совести, чтобы время повернулось вспять, чтобы они не были так нерасторжимо близки друг другу и чтобы не было так мучительно больно рвать эту близость. Сможет ли он вернуть ей все это?
— Я хочу вернуть все назад, — негромко произнесла женщина, чувствуя, как сердце разрывается от боли.
До него не сразу дошел смысл ее слов. В первое мгновение Дэну показалось, что она хочет вернуть все те прекрасные мгновения, которые они пережили вместе, и он почти открыл рот, чтобы сказать ей, что ничего возвращать не надо, что они переживут еще множество таких мгновений, как вдруг все понял. Она имела в виду совсем не это. Она хотела сказать, что…
— Вернуть все назад? — Тупо переспросил он.
— Да! — Почти радостно отозвалась Джессика. — Вернуться к тому, с чего мы начали: я — с Максом, ты — с Клер; я люблю Макса, ты любишь Клер. Все счастливы и довольны.
— Издеваешься, да? — Теряя терпение, едко проговорил Дэн. — Ты с ума сошла? Или, может, меня принимаешь за сумасшедшего? Как мы можем, по-твоему, вернуть все назад? Как я смогу разлюбить тебя, если ты теперь — часть меня? Ты стала воздухом, которым я дышу, водой, утоляющей мою жажду, солнцем, освещающим мой жизненный путь, звездой, не позволяющей мне потеряться во мраке одиночества. И ты хочешь все это вот так запросто перечеркнуть?
— Дэн, пожалуйста, не говори так! — Взмолилась Джессика. — Ты заставляешь меня чувствовать себя виноватой во всех смертных грехах.
— Никто не просил тебя взваливать всю вину на себя, — упрямо сказал мужчина. — Ни Клер, ни Максвелл, ни я!.. Ты еще не знаешь, что значит причинять боль близкому человеку и понять свою вину слишком поздно, — устало произнес он.
Постепенно голос Дэна звучал все мягче, все спокойнее, словно мыслями он был уже не здесь, а где- то далеко в прошлом, рядом с другим человеком — со своей бывшей женой — Долорес Гленарван. И Джессика внезапно почувствовала ревность к чему-то необъяснимому, к тому, чего не знала, — к прошлому Дэна. Сейчас, когда мысленно он был рядом с другой женщиной, она подумала о том, что никогда не видела его таким — беспомощным, растерянным, охваченным болью. Джес когда-то поклялась себе, что пока Дэн будет рядом с ней, он никогда не испытает таких чувств. Она хотела бы полностью завладеть им — его прошлым, его настоящим, его будущим, его мыслями, воспоминаниями, мечтами. Это была только ее мечта, которой вряд ли суждено было сбыться, особенно теперь, когда они наговорили друг другу столько ужасных слов. Ведь мечта — это то, ради чего человек готов пожертвовать всем, что у него есть, а Джессика еще
