всегда не хватало еды. Чтобы всех, кто толще, кто здоровее, кто красивей, кто умней их, судили и казнили, потому что бедняки думают, что те, кто здоров и умен, каким-то образом отобрали здоровье и ум у них, у обездоленных. Но даже если бы и правда было так, Фабио, бедных ведь намного, в сто раз больше, чем богатых! Даже если казнить еще триста тысяч толстяков, как хочет Эквиа, то здоровых и сильных людей просто станет еще меньше, вот и все! Тогда вся Республика станет еще слабее, а люди – еще беднее. Так что, как видишь, Эквиа не спасет Республику.
Просперо и «умеренные» хотят свободы. Они говорят, что если каждому позволить делать, что он хочет, тогда и наступит счастье. Но они не видят, что большинство людей не умеют пользоваться свободой.
Для всех этих колбасников, торговцев, ювелиров, артистов свобода – это когда им не мешают нахапать еще больше и больше денег, купить еще один дом, поставить в комнатах еще три зеркальных шкафа, завести еще десять нарядов… Но ведь мало того, что это оставляет других без домов и одежды, оно не нужно даже им самим, мальчик! Они сами потом не знают, что делать с тремя домами, а одежда лежит в пыльных шкафах и ее ест моль. Они, конечно, за войну, которую ведет Просперо, потому что война отвлекает бедняков. К тому же теперь, когда наши армии наступают, проводят на освобожденных землях революции и отбирают добро у тамошних толстяков, война приносит «умеренным» еще большие богатства. И ладно бы только это!
Я расскажу тебе революционный секрет: больше всего сильных пилюль требуют центральные Секции – Старые кварталы, оплот «умеренных». Мы ведь придумали их для бедняков, но вот бедняки-то их отчего-то совсем мало разбирают. А вот «умеренные»… Я и подумать не мог, что их понадобится столько, в некоторых Секциях уже выходит по нескольку штук на человека в день! Это ведь опасно, Фабио, мы об этом строго всех предупреждаем. Те, кто принимает столько пилюль, должно быть, уже со старыми королями разговаривают, если не с чертями. В Старых кварталах собираются все театры, цирки и оркестры, они играют для «умеренных» день и ночь, представления идут без перерывов. Там пьют больше всего вина. Там почти не заводят детей. А тех, что есть, выгоняют на улицу. Все больше мужей не живут с женами. Зачем все это, говорят они, ведь семья мешает быть свободным.
Так что если власть захватит Просперо – Республика скоро надорвется от бесконечных войн. Нас будут ненавидеть за наши грабежи все соседи и рано или поздно найдут способ нас победить. А эти свободные граждане даже не узнают об этом, потому что каждый будет сидеть один у себя дома, напившись вина и проглотив разом десять разных пилюль!
– Но что же тогда с ними делать, доктор Гаспар?
– Прежде всего, прекратить эту глупую войну в Столице. Все мы один народ, граждане не должны воевать с гражданами, иначе страна просто погибнет.
Тут Карета наконец остановилась. Глухой голос сказал, что путь окончился во Дворце Справедливости.
Фабио устал сидеть в Карете. Он осторожно взял с сиденья сверток со шкатулкой, быстро открыл дверь и спустился на землю.
Он оказался у входа в огромное белое здание. Оно было таким большим, что его края терялись в темноте и дожде. Казалось, две обвитые резными листьями колонны вокруг дверей уходят прямо в небо.
То был бывший Дворец Трех Толстяков. После Революции в нем некоторое время никто не жил. Тогда доктор Гаспар Арнери попросил у Народного Собрания отдать Дворец его друзьям-ученым, чтобы в нем они могли все вместе работать на благо народа. Так Дворец Толстяков стал Дворцом Науки. Но он был такой большой, что, когда гражданина Арнери народ выбрал Верховным обвинителем и он не захотел уезжать в Столицу, во Дворце хватило места и для обвинителя, его помощников и следователей, и для тюрьмы, в которую сажали арестованных врагов народа, – ее устроили в бывших гвардейских казармах. То крыло Дворца, в котором разместился обвинитель, стало называться Дворцом Правосудия. Фабио и доктор Гаспар стояли как раз перед входом во Дворец – высокими стрельчатыми дверями из цветных стекол. Над дверями висели красные знамена Республики, обвитые синими лентами, означавшими Справедливость.
Похоже, здесь никто не ложился спать. Свет летел из всех окон. Свет тут и там проделывал в ночной черноте вокруг Дворца прорехи, через которые были видны росшие вдоль стен деревья парка. Свет делал их желтыми, как он сам. Деревья качались и гнулись под ветром, они как будто пытались дотянуться щупальцами веток до дворцовых окон и стен. Буря так сильно раскачивала их, что некоторым веткам это почти удавалось!
Доктор Арнери вышел из Кареты, взял Фабио за руку и повел во Дворец. Часовые распахнули перед ними двери. Доктор Гаспар повел Фабио через те самые залы, в одном из которых когда-то, шесть лет назад он представил наследнику Тутти новую куклу. В залах было довольно много людей, но все они расступались перед обвинителем Арнери. В другой ситуации Фабио бы во все глаза смотрел вокруг, но сейчас он мог думать только о словах доктора.
– Вы… ты сказал, прекратить войну, доктор Гаспар, это я понял. А что делать потом?
– А потом сделать так, чтобы ни те ни другие не мешали нам исправить то плохое, что принесла Революция, и заменить его на хорошее.
– А кому это – нам?
– Истинно свободным людям, просвещенным гражданам, Фабио. Таким как Тибул, как мои друзья из Дворца Науки.
– То есть ученым? – уточнил Фабио.
– Всем, кто готов учиться. Кто хочет стать просвещенным. Каждому, кто стремится стать совершенным человеком. Ты видел, что мы готовы принять любого, кто и сам к этому готов. Даже того сыщика – я очень серьезно предложил ему приходить к нам. Если гражданин Ланфран достаточно умен, он воспользуется моим предложением и бросит копаться в человеческой грязи. Ведь он способен на куда большее, чем тратить все свои силы и время на поиски разных негодяев по приказу других негодяев.
Дело в том, Фабио, что только просвещенные люди могут быть по-настоящему свободными. Нам незачем прятаться в богатых домах, нет нужды туманить голову вином. Мы не стремимся забыться в развлечениях. Мы не боимся жизни, как они, Фабио, потому что нам всегда и все интересно! Мир так велик, и в нем еще столько тайн! Мы хотим быть свободными, чтобы творить, чтобы изобретать и создавать новое на благо всем людям.
И мы по-настоящему равны. Здесь, во Дворце Науки, живет наша Республика, Республика просвещенных. Мы не воюем друг с другом, не преследуем и не казним. Если мы спорим – то только чтобы помочь друг другу узнать истину. Нам нечего делить – все, что дает нам народ, общее. У нас тот, кто знает и умеет больше, помогает другим встать с ним наравне. Мы даже возглавляем Дворец Науки каждый по очереди.
Нас всегда ненавидели те, кто боится свободы и не хочет просвещения для людей. Но мы боролись с ними и побеждали, и всегда будем побеждать. Потому что мы выступаем за свободу и счастье для всех и вооружены знаниями. А они стоят за угнетение, за невежество и хотят, чтобы все люди боялись.
Старые короли изгоняли нас, объявляли колдунами и сжигали на кострах. Тогда мы пришли к богачам и толстякам. С нашей помощью они построили заводы и фабрики, шахты и корабли. Они захватили в свои руки весь хлеб, весь уголь, все железо. Они стали министрами. Скоро они отстранили от власти королей.
Но толстяки хотели, чтобы мы служили им. Они посадили одних из нас в клетки, других оставили в нищете. Тогда мы стали готовить народ к восстанию против них. Мы помогли ремесленникам мастерить такие машины, лампы и мосты, которых толстяки не могли делать на заводах. На деньги от этого мы дали народу оружие, мы открыли типографии, создали кукол-шпионов и другие машины. И так мы помогли народу победить толстяков!
Теперь мы многочисленны и сильны, как никогда. Но бесконечная война на границе и эти новые распри в Республике нам сильно мешают. Вместо того чтобы создавать, нам приходится помогать разрушать и участвовать в глупых бесконечных ссорах.
Только у нас еще недостаточно сил и известности, чтобы открыто сказать народу, что мы, просвещенные, готовы взять власть и повести народ к счастью. Поэтому мы действуем незаметно. Мы помогаем друзьям народа и устраняем врагов и тех, кто вредит Республике. Вот почему я согласился быть слугой народа, Верховным обвинителем. Вот почему я трачу часть своего времени не на науку, а на борьбу с
