Они оба поднялись со своих мест. Гренвилл некоторое время разглядывал юношу, словно пытаясь оценить его.
— Что ж, буду полагаться и впредь, — произнес профессор.
13
Даже незаинтересованный наблюдатель с первого взгляда понял бы, что четверо юношей, которые в тот вечер зашли в «Ураган», занимали неодинаковое положение в обществе. Если можно судить о человеке по качеству сюртука, то Норрис очень сильно выделялся на фоне трех своих коллег и уж тем более на фоне знаменитого доктора Честера Крауча, пригласившего четырех учеников выпить с ним по стаканчику на ночь. Через многолюдную таверну Крауч направился прямиком к столу, стоявшему возле камина. Там он сбросил свое тяжелое пальто с меховым воротником и передал девушке, которая стремглав примчалась к группке джентльменов, стоило им лишь переступить порог. Служанка таверны была не единственной особой женского пола, заметившей их появление. Три молодые дамы — возможно, приказчицы или деревенские искательницы приключений — принялись разглядывать молодых людей, одна из них покрылась румянцем, поймав на себе взгляд Эдварда, а тот только пожал плечами — он уже давно привык к женскому вниманию.
При свете яркого огня Норрис не мог не восхищаться стильным шейным платком Эдварда, повязанным а la Sen timentale[4], и зеленым сюртуком с серебряными пуговицами и бархатным воротником. Трое коллег Норриса даже для грязной работы в прозекторской, где они анатомировали старика ирландца, наряжались в изящные рубашки и марсельские жилеты,
Он никогда не надел бы такой дорогой муслин, зная, что рискует посадить на него пагубное пятно. Рубашка
Норриса была старой и поношенной и стоила куда дешевле, чем один шарф Кингстона. Норрис посмотрел на свои руки и увидел застывшую под ногтями кровь. Смрад старого трупа я понесу на своей одежде домой, подумал он.
— По стаканчику бренди с водой для моих замечательных студентов! — крикнул доктор Крауч. — И блюдо устриц!
— Хорошо, доктор, — отозвалась служанка, она лукаво взглянула на Эдварда и поторопилась за выпивкой, минуя столы, вокруг которых теснился народ.
Венделл и Чарлз тоже носили модную одежду, но первый был слишком невысоким, а второй — чересчур бледным и застенчивым, чтобы притягивать восхищенные взоры. А на Норрисе были поношенный сюртук и разваливающиеся ботинки. На такого вряд ли кто посмотрит дважды.
В таверне «Ураган» Норрис был нечастым гостем. Пусть кое-где и мелькали невзрачные сюртуки или выцветшие формы офицеров, сидевших на половинном жалованье, основная масса здешних посетителей носила высокие воротники и хорошую обувь. Норрис заметил изрядное количество коллег-студентов из медицинского колледжа — они жадно загребали устриц теми же руками, которые всего несколько часов назад запускали в окровавленные тела покойников.
— Первое анатомирование — это только начало, — заметил Крауч, повышая голос, чтобы его не перекрывал шум таверны. — Невозможно постичь всю гениальность механизма, не увидев различий между юностью и старостью, мужчиной и женщиной. — Придвинувшись к четырем студентам, он заговорил чуть тише: — Доктор Сьюэлл надеется на следующей неделе обеспечить новую партию. Он предложил целых тридцать долларов за каждый, но есть трудности с доставкой.
— Люди все равно постоянно умирают, — проговорил Эдвард.
— Однако нам все-таки недостает трупов. Последние годы мы полагаемся на поставщиков в Нью- Йорке и
Пенсильвании. Но сейчас повсюду приходится сталкиваться с соперничеством. В этом году Врачебнохирургический колледж Нью-Йорка принял двести студентов. Университет Пенсильвании — четыреста. Мы бьемся за тот же товар, за который дерутся другие учебные заведения, и с каждым годом положение только ухудшается.
— А вот во Франции таких трудностей нет, — сказал Венделл. Крауч с завистью вздохнул:
— Во Франции прекрасно понимают, что необходимо для всеобщего блага. Медицинские учебные заведения Парижа имеют открытый доступ в благотворительные больницы. Студенты могут использовать для занятий столько трупов, сколько необходимо. Да, вот где надо изучать медицину!
Служанка вернулась, неся напитки и блюдо с дымящимися устрицами, все это она поставила на стол.
— Доктор Крауч, — обратилась служанка к врачу. — Один джентльмен хочет поговорить с вами. Говорит, что его жене пришло время рожать и она очень страдает.
Крауч оглядел таверну.
— Какой джентльмен?
— Он ожидает на улице, в экипаже. Вздохнув, Крауч поднялся с места.
— Похоже, я вынужден вас покинуть.
— Может, мы составим вам компанию? — предложил Венделл.
— Нет, нет. Нельзя позволить, чтобы устрицы пропали. Увидимся утром в палате.
Доктор Крауч направился к двери, а четверо студентов, не теряя времени даром, набросились на угощение.
— Вы знаете, он прав, — заметил Венделл, вытащив сочную устрицу. — Нужно учиться в Париже, и доктор Крауч не единственный, кто говорит об этом. Нам не повезло. Доктор Джексон убедил Джеймса закончить обучение именно там, да и Джонни Уоррен скоро отправится в Париж.
Эдвард презрительно фыркнул:
— Если у нас такое дрянное образование, почему вы все до сих пор здесь?
— Мой отец считает обучение в Париже излишней расточительностью.
Для него это всего лишь расточительность, подумал Норрис. Для меня же — нечто недостижимое.
— А ты разве не хочешь поехать туда? — удивился Венделл. — Стать учеником Луи и Шомеля[5]?
Разглядывать свежие трупы, а не полузасоленные образцы, которые прогнили почти до костей? Французы понимают толк в науке. — Он положил на блюдо пустую устричную ракушку. — Именно там и нужно изучать медицину.
— Когда я поеду в Париж, — усмехнулся Эдвард, — ничего изучать я там не стану. Разве что женскую анатомию. А ее можно изучать где угодно.
— Хотя и не так всесторонне, как в Париже, — улыбнулся Венделл, вытирая с подбородка горячий устричный сок.
— Если, конечно, верить историям об энтузиазме француженок.
— При наличии туго набитого кошелька энтузиазм можно купить где угодно.
— Значит, и у таких коротышек, как я, есть надежда. — Венделл поднял свой бокал. — Эх, похоже, у меня родился стих. Ода французским дамам.
— Нет, только не это, — простонал Эдвард. — Давайте сегодня обойдемся без виршей!
Эта фраза не рассмешила только Морриса. Разговоры о Париже, о женщинах, которых можно купить, разбередили его глубокую детскую рану. «Мать оставила меня ради Парижа». И кто же тот мужчина, что заманил ее туда? Хоть отец и отказывался говорить об этом, Норрис в конце концов пришел к неизбежному выводу: конечно же, без мужчины не обошлось. Софии едва исполнилось тридцать, умной, жизнерадостной красавице приходилось сидеть на ферме в тихом Белмонте. Она встретила его во время поездки в Бостон — но когда именно?
Что он пообещал Софии, какую награду предложил за то, чтобы она бросила сына?
— Ты ужасно молчалив сегодня, — заметил Венделл. — Это из-за беседы с доктором Гренвиллом?
