как чудовище наблюдало за ним.
И вдруг оно исчезло. Теперь Норрис видел лишь ночное небо и луну, подмигивавшую сквозь кружево облаков.
На набережной показался свет.
— Эй! — крикнул больничный служитель. — Кто там внизу? Горло Норриса словно онемело от ужаса, и он смог проговорить только:
— Тут…
Затем он произнес уже громче:
— Помогите… Мне нужна помощь!
Служитель спустился вниз по глинистому берегу, в его руках покачивался фонарь. Направив свет на тело, он устремил взгляд туда же. На Мэри Робинсон. Когда старик перевел глаза на Норриса, выражение его лица было совершенно очевидным.
В нем читался страх.
14
Норрис бросил взгляд на свои руки — корка засохшей крови начала трескаться и отслаиваться от кожи. Его позвали, чтобы помочь в сложной ситуации, но вместо этого он только добавил крови и неразберихи в больничный хаос. Через закрытую дверь был слышен страдальческий мужской крик, и Норрис задумался, какие ужасы творит хирургический нож с этим несчастным. «Ну уж не страшнее тех, что перенесла бедняжка Мэри Робинсон».
Только перетащив тело в здание больницы, где было светло, Норрис смог оценить всю тяжесть ранений.
Оставляя за собой кровавый след, он принес Робинсон в холл, и потрясенная сестра молча указала ему в сторону операционной. Но, кладя Мэри на стол, Норрис уже знал, что никакой хирург ей не поможет.
— Господин Маршалл, насколько хорошо вы знали Мэри Робинсон?
Норрис отвел глаза от своих рук, покрытых засохшей кровью, и воззрился на господина Пратта из Ночной стражи. За спиной у стражника стояли констебль Лайонс и доктор Олдос Гренвилл — во время допроса и тот, и другой хранили молчание. Они отступили в тень, подальше от крута света, который отбрасывала лампа.
— Она была медицинской сестрой. Я ее, конечно же, встречал.
— Но ведь вы знали ее? Была ли у вас с ней какая-то иная связь, кроме деловых контактов в больнице?
— Нет.
— Вообще никакой?
— Я изучаю медицину, господин Пратт. И у меня почти не остается времени на все остальное.
— Из больницы можно увидеть ваше обиталище. Дом, в котором вы живете, стоит на кромке этого поля, а до жилища Мэри Робинсон отсюда рукой подать. Вы могли сталкиваться с ней, выходя из дома.
— Вряд ли это можно считать связью.
Норрис снова бросил взгляд на свои руки. Сегодня я был как никогда близок с бедняжкой Мэри, подумал он. И теперь ее кровь прилипла к моей коже. Пратт повернулся к доктору Гренвиллу:
— Вы осматривали тело, сэр?
— Да. И хочу, чтобы его осмотрел доктор Сьюэлл.
— Но вы ведь можете высказать свое мнение?
— Тот же самый убийца, — тихо проговорил Норрис. — Тот же рисунок. Наверняка вы это уже знаете, господин
Пратт. — Юноша поднял глаза. — Два надреза. Один идет прямо, поперек живота. Затем лезвие развернули и направили вверх, к грудине. Получился крест.
— Но на этот раз, господин Маршалл, убийца пошел дальше, — вставил констебль Лайонс.
Норрис устремил взгляд на старшего Ночной стражи. Ему еще не доводилось встречаться с констеблем Лайонсом, однако Норрису было известно о его репутации. Не в пример напыщенному Прапу констебль говорил негромко. И вполне вероятно, не всегда бросался в глаза. На протяжении часа он позволял своему подчиненному
Пратту безраздельно управлять расследованием. Однако теперь констебль вышел на свет, и Норрис увидел невысокого человека лет пятидесяти в пенсне, с аккуратной бородкой.
— У нее нет языка, — сообщил Лайонс. Стражник Пратт снова обратился к Гренвиллу:
— Убийца отрезал его? Гренвилл кивнул.
— Это не очень трудное иссечение. Все, что для него необходимо, — острый нож.
— Зачем ему понадобилась такая нелепость? Может, это наказание? Или какое-то сообщение?
— Чтобы ответить на этот вопрос, нужно спросить убийцу. Норрису не понравилось, что Пратт тут же обратил взгляд на него.
— И вы, господин Маршалл, говорите, что видели его.
— Я видел нечто.
— Существо в плаще? С лицом, напоминающим череп?
— Он полностью соответствовал описанию, которое дала Роза Коннелли. Она сказала вам правду.
— Однако больничный служитель никакого чудовища не видел. Он сказал, что видел только вас, склоненного над телом. И больше никого.
— Оно стояло там всего мгновение. Когда пришел служитель, оно уже исчезло.
Некоторое время Пратт молча смотрел на юношу.
— Как по-вашему, почему вырезали язык?
— Не знаю.
— Это отвратительно. Но для студента, изучающего анатомию, коллекционирование частей тела может иметь смысл. Из соображений науки, конечно.
— Господин Пратт, — вмешался Гренвилл, — у вас нет причин подозревать господина Маршалла.
— Молодого человека, который находился поблизости во время совершения обоих убийств?
— Он студент-медик. И имеет основания находиться неподалеку от больницы.
Пратт посмотрел на Норриса.
— Вы ведь выросли на ферме, верно? Вам случалось убивать животных?
— Вы слишком далеко зашли со своими вопросами, — прервал его констебль Лайонс. — Господин Маршалл, вы свободны.
— Сэр, — запротестовал Пратт, возмущенный тем, что у него отобрали власть. — Мне кажется, мы не до конца изучили дело.
— Господин Маршалл ни в чем не виноват, и с ним нельзя обращаться как с подозреваемым. — Лайонс бросил взгляд на Норриса. — Вы можете идти.
Юноша поднялся и подошел к двери. Там он остановился и обернулся.
— Я знаю, вы не поверили Розе Коннелли, — проговорил он. — Но теперь и я видел это существо.
— Саму Смерть? — фыркнул Пратт.
— Она существует, господин Пратт. Хотите верьте, хотите нет, но это нечто есть на самом деле. При виде него у меня все похолодело внутри. И я молюсь лишь о том, чтобы больше никогда с ним не повстречаться.
И снова кто-то колотил в его дверь. «Какой же кошмар мне приснился!» — подумал Норрис, открыв глаза и увидев солнечный свет за окном. Вот что бывает, если переесть устриц и перепить бренди. После этого снятся сны о чудовищах.
— Норрис! Норрис, проснись! — крикнул Венделл. «Обход с доктором Краучем! Я опоздал!»
