Считать виновной

получу официальное заявление, а?

– Когда оно у меня будет. А теперь проваливай.

Ничуть не убоявшись грозного требования шефа полиции, Энни повернулась к Эвелине. Две эти женщины вполне могли бы встретиться в разделе модного журнала, посвященного созданию нового имиджа. Энни – с растрепанными волосами, в бесформенном свитшоте и джинсах – определенно выступала бы под ярлыком «Прежде».

– Миссис Тримейн, – вежливо сказала она, – знаю, вам сейчас нелегко, но время поджимает, и мне нужно от вас хотя бы несколько слов для…

– Энни! Ради бога! – досадливо оборвал ее Тиббетс и повернулся к сидевшему за первым от двери столом сотруднику: – Эллис, выведи ее отсюда!

Эллис вскочил со стула, словно его подбросила пружинка.

– Идем, Энни. Давай шевелись, если не хочешь попасть за решетку.

– Ладно, иду. – Энни толкнула дверь. – Что творится, а! Девушке не дают выполнять свою работу.

– Это Энни Беренджер, – объяснила Чейзу Эвелина. – Ричард считал ее лучшим репортером. А теперь вот нам проходу не дает.

– Энни винить трудно, – вмешался Тиббетс. – Ей ведь именно за это и платят, разве нет? – Он взял Эвелину за руку. – Идемте, не будем терять время. Поговорим в моем кабинете. Во всем этом аквариуме единственное приватное место.

Кабинет Лорна находился в дальнем конце коридора, по обе стороны которого располагались тесные, как кладовки, комнатушки. Свободное пространство здесь съежилось до предела. Все занимала мебель: письменный стол, два стула, каталожные ящики. В углу, всеми забытый, увядал папоротник. Удивительно, но при такой тесноте кабинет выглядел аккуратным, четко организованным и чистым – на полках ни пылинки, папки сложены, бумаги рассортированы по двум подносам – «Входящие» и «Исходящие». На стене, на видном месте, красовалась табличка: Чем мельче пес, тем крепче клыки.

Тиббетс и Эвелина сели на стулья. Третий, принесенный из соседней комнаты, стул заняла секретарша- стенографистка. Чейз отошел в сторонку, с удовольствием разминая затекшие ноги.

Но удовольствия хватило минут на десять, а потом накатила усталость. Внимание растекалось, и ему приходилось делать над собой усилие, чтобы понимать, о чем идет речь. Чейз чувствовал себя тем самым чахнущим в углу папоротником.

Тиббетс задавал вопросы, а Эвелина отвечала своим обычным тихим, навевающим сон голосом. В ее изложении картина трагического вечера получалась довольно ясная и связанная. В шесть часов вся семья села обедать. Говядина со спаржей, на десерт – лимонное суфле. Ричард, как всегда, выпил бокал вина. Самый обычный разговор, обсуждали последние городские сплетни. Говорили о снижении спроса, о росте производственных расходов. Ричард беспокоился из-за возможного иска по делу о клевете, поскольку последняя публикация огорчила Тони Граффама. Потом разговор перескочил на экзамены Филиппа и оценки Кэсси. Какие чудесные в этом году лилии… надо бы привести в порядок подъездную дорожку. Типичный семейный обед.

В девять Ричард ушел – поработать в офисе. По крайней мере, так он сказал. А Эвелина?

– Я отправилась спать.

– А Кэсси и Филипп?

– По-моему, они ушли в кино.

– Значит, все разбрелись по своим делам.

– Да. – Эвелина опустила голову. – Вот, собственно, и все. А в половине первого мне позвонили…

– Давайте вернемся к тому разговору за обедом…

Все началось сначала. Эвелина излагала тот же вариант, добавляя кое-где какую-то незначительную деталь или, наоборот, упуская ту или иную мелочь, но в целом ее рассказ не менялся. Собирая остатки сил, Чейз пребывал в некоем промежуточном состоянии между сном и бодрствованием. Ноги немели, мысли замедляли ход, и уже даже пол представлялся вполне приемлемой заменой кровати. По крайней мере, в отсутствие других горизонтальных поверхностей. В какой-то момент он почувствовал, что соскальзывает по стене…

Чейз вздрогнул и открыл глаза – все с недоумением смотрели на него.

– Ты в порядке? – заботливо спросила Эвелина.

– Извините. – Он тряхнул головой. – Похоже, я устал сильнее, чем думал. Где тут можно выпить чашечку кофе?

– Пройдите по коридору, – сказал Тиббетс. – В конце найдете кофейник да еще диванчик. Почему бы вам не подождать там?

– Иди, – кивнула Эвелина. – Я скоро освобожусь.

Упрашивать его не пришлось. Выскользнув за дверь, Чейз направился на поиски кофейника. Проходя по коридору, он заглянул за первую попавшуюся дверь и обнаружил туалет. Следующая комната оказалась запертой, а в третьей было темно. Присмотревшись, Чейз увидел кушетку, несколько стульев и сваленную в углу мебель. Его внимание привлекло окно на боковой стене – оно выходило не на улицу, а в соседнюю комнату, где за узким столом сидела незнакомая женщина.

Чейза она не видела, о том, что за ней наблюдают, не догадывалась и смотрела прямо перед собой. Что-то в ней – неподвижность, молчаливость – заставило его подойти ближе. Он вдруг ощутил себя охотником, неожиданно натолкнувшимся в лесу на замершую в напряженной позе косулю.

Чейз тихонько закрыл за собой дверь и, не включая света, шагнул к окну. Это было одностороннее зеркало, и женщина по ту сторону могла видеть только собственное отражение, а он мог видеть ее. Их разделяло лишь полудюймовое стекло. Подсматривать, конечно, неприлично, но Чейз ничего не мог с собой поделать. Он чувствовал себя героем фантастического романа, мухой на стене, наблюдателем- невидимкой.

И еще эта женщина…

Она не блистала красотой, не выделялась умопомрачительным нарядом или какой-то особенной прической. Линялые джинсы, не по размеру широкая футболка с эмблемой «Бостон Ред Сокс». Каштановые волосы заплетены – явно наспех – в косичку. Парочка прядей выбились и висят у виска. Косметики – самая малость, а может, и нет совсем, но лицо из разряда тех, которые не нуждаются в макияже. Такие лица встречаются на страницах каталогов, где модели обнимают козленка или сгребают листья. Здоровый цвет кожи с легкой тенью загара. В общую картину не вписывались разве что глаза, серые или голубые. Чейз уже приметил припухлость вокруг век. Плакала? Догадка подтвердилась, когда женщина смахнула упавшую на щеку слезинку. Потом оглянулась и, не найдя ничего подходящего, наклонилась и вытерла лицо краем футболки. Жест получился беспомощный, какой-то детский, подчеркнувший ее беззащитность и уязвимость. Почему она сидит там, одна, такая несчастная? Кто она? Свидетельница? Жертва?

Женщина подняла голову и посмотрела прямо на него. Чейз инстинктивно подался назад, хотя и знал, что она видит не его, а лишь собственное отражение. На лице ее застыло выражение усталого безразличия. Да, – говорило оно, – я выгляжу ужасно, и мне наплевать.

В замке звякнул ключ. Женщина вздрогнула, выпрямилась и замерла на мгновение в напряженной позе. Потом еще раз вытерла лицо и гордо вскинула голову. Глаза ее опухли, на футболке темнели пятна от слез, но во взгляде светились твердость и даже дерзость. Она напоминала изготовившегося к битве, но и перепуганного до чертиков солдата.

Дверь открылась – в комнату вошел деловитый мужчина в сером костюме, без галстука. Незнакомец выдвинул стул. Ножки чиркнули по полу, и Чейз вздрогнул от удивления – звук получился неожиданно громкий. За стеклом, вероятно, стоял микрофон, и звук передавался на динамик в той комнате, где находился он сам.

– Мисс Вуд? – начал мужчина за стеклом. – Извините, что заставил ждать. Я – лейтенант Меррифилд, представляю полицию штата. – Он протянул руку и улыбнулся, как бы говоря: Я твой приятель. Твой лучший друг. Я здесь только для того, чтобы все поправить.

Женщина – пусть и после секундной паузы – пожала протянутую руку.

Лейтенант сел, устроился удобнее и сочувственно посмотрел на мисс Вуд.

– Вы, должно быть, устали, – голосом заботливого друга произнес он. – Все в порядке? Готовы