оглядки на свои собственные интересы. И конечно, я не имею в виду отказ от всех своих обязанностей и превращение в нечто вроде монаха или послушника. Я говорю об обычной жизни, в которой вы делаете что-то не ради собственной выгоды, а для других. Я толкую о разнице между простым выполнением работы и достижением идеала.
Позволь мне привести пример. Техники, готовящие твое снаряжение перед тем, как ты уходишь на задание, обслуживают не тебя – задание. Служба – это улица с двухсторонним движением. Ты тоже можешь служить им, сделав так, чтобы они не сомневались в своей причастности к победе, чтобы они знали: ты справился, потому что твое снаряжение было в порядке. Это вселяет в них гордость.
Служба, – продолжал Форман, – начинается с понимания главной цели и преданности этой цели – прежде всего и во всем. Цель сердцевинной группы проста: конструировать будущее человечества. Ты понимаешь, какую невероятную ответственность подразумевает такая цель? Мы не будем ждать, когда наступит будущее, мы станем источником, причиной нашей собственной судьбы. Кстати, ты понимаешь, в чем шутка? Мы вынуждены верить, что человечество выживет. Выживание – часть процесса. Оно – часть всего. Но ты понимаешь, что служение – больше чем просто выживание?
Мы состоим на службе у всего человечества. Это ядро сердцевинной группы. В уставе записано, что наша работа – созидать будущее. Любой, кто хочет стать частичкой сердцевинной группы, должен быть готов служить всем планете. Вот в чем смысл данной тренировки.
Наша работа, Джим, имеет три уровня: остановить хторранское заражение, создать безопасную среду обитания для людей и сохранить столько земной экологии, сколько мы сможем. Существует множество разных путей для их решения, и это бесконечно важнее того, кто будет президентом, или какой флаг будет развеваться на флагштоке, или на каком языке мы будем говорить, или какое правительство получит доверие. Цена в данном случае значения не имеет. Мы можем позволить себе заплатить любую цену. Сколько бы людских резервов это ни потребовало, мы пойдем и на это. Сколько бы времени это ни заняло, столько мы и будем ждать. Мы доделаем работу. И дело не в нашей правоте, а в том, чтобы работа была сделана. И я обещаю тебе, что удовлетворение, радость и восторг, которые ты испытаешь – даже при самых ужасных и враждебных обстоятельствах, – будут потрясающими, если ты не забудешь, в чем состоит твоя работа – в служении своим собратьям.
Я кивнул.
– Кстати, есть еще одно дельце…
БЭНГ!
Я ошеломленно поднял голову.
Как и все остальные.
Форман держал в вытянутой руке пистолет. Из дула вился дымок. Единственный патрон он разрядил в стену.
Тишина в зале превратилась в рев, и он оглушил меня.
Форман положил пистолет на столик и поднял руку, призывая к тишине.
– Не обманывайте себя! Процесс еще не закончился! – сказал он. – Он будет продолжаться, пока Маккарти не умрет. Он продолжается, пока не умрет каждый из вас. Вы продолжите «Процесс выживания» день за днем всю жизнь – каждая минута будет посвящена одному, и только одному, – вашему выживанию. Разница в том, что начиная с сего дня в вашем сознании неизгладимо запечатлелось, что вы – в «Процессе». Можете вы находиться где-либо еще? Нет. Все есть выживание.
Не обманывайте себя! Не совершайте ошибку, считая, что, находясь в служении, вы делаете что-то другое. Нет. Служение – это способ превратить выживание из повседневной заботы в потрясающий вызов.
Форман понизил голос. Нам приходилось напрягаться, чтобы слышать его.
– В этом и заключался смысл всего упражнения: привести вас к осознанию этого. Слова ничего не значат, но опыт пережитого неизгладим. Цель упражнения – раскрыть вас для возможности служения. До того самого момента, пока я не выстрелил, вы думали, что ваша служба – просто часть того, что позволяет вам выжить. Я выстрелил, чтобы сломать эту парадигму. Теперь в вас сохранится мнемонический сигнал, нечто, постоянно напоминающее об этом.
А теперь слушайте новую парадигму. Вы – в «Процессе выживания», но выживание – лишь самая малая часть служения. Знать одно это достаточно, чтобы изменить остаток своей жизни. Знание будет заставлять вас понимать снова и снова, что у вас нет иного места и, что бы вы ни делали на этом месте, все, без исключения, изменяет мир.
Форман встал за моей спиной, Его руки лежали на моих плечах, а голос слышался у меня над головой.
– Так жизнь выглядит изнутри. Начиная с этого момента вы знаете, что каждая секунда вашей жизни будет выбором между выживанием и служением. Гарантирую, вы не сможете этого забыть. Теперь, осознав наличие выбора, вы имеете возможность выбирать. Отныне, зная цену вкладываемой вами в выживание энергии, вы можете сопоставить ее с ценой той энергии, которую вы вкладываете в служение. Что сулит выживание? Дальнейшие мучения? Что вы получите от служения? Этому будет посвящена остальная часть тренировки.
Форман отпустил мои плечи и шагнул к краю платформы.
– И еще одна вещь. Я подразумевал ее, когда говорил: «Не обманывайте себя». Я не лгал вам. Процесс не закончен. Он продолжается до тех пор, пока вы живы. Я не вводил вас в заблуждение. Вы сами сбивали себя с правильного пути. Я лишь сказал: «Я выстрелю из пистолета. Процесс будет продолжаться, пока Маккарти не умрет». Я никогда не утверждал, что Маккарти умрет сегодня, но вы все были настолько скованы своим традиционным мышлением, озабочены исключительно выживанием, что увидели ложные связи, которых не было. Да, я намеренно сыграл на этих ложных связях – я позволил вам считать, будто знаю, о чем вы думаете. Но обратите внимание: вы меня не слушали. Если бы хоть один из вас внимательно прислушался к тому, что я говорил, нам бы пришлось пойти совсем другим путем. Некоторые из вас собираются до своего смертного часа помнить, как я сыграл с ними злую шутку. Не попадайтесь в эту ловушку! Тогда вы упустите смысл всего упражнения. Вы по-прежнему находитесь в «Процессе выживания». Он продолжается, пока вы не умрете.
Поднялся лес машущих рук, но Форман сначала повернулся ко мне.
– Маккарти, что вы чувствуете? Я расхохотался.
– Я растерян. Хочу сказать, что почти приготовился к смерти. Я уже начал… Сам не знаю, что я начал. Я чувствую себя последним кретином. – Я хохотал и не мог остановиться. – Наверное, я должен испытывать такую, черт бы ее побрал, злобу, что захочу свернуть вам шею – но в то же время мне очень хорошо. Знаете, что я сейчас чувствую? Я чувствую себя более живым, чем когда-либо в своей жизни!
По моим щекам побежали слезы. Форман нагнулся и похлопал меня по руке.
– Вы знаете, что я чувствую? – захлебывался я. – Я испытываю все возможные чувства, все сразу. Радость, бодрость, легкость – и печаль, о Боже, я так несчастен, – и страх, и отчаяние, что смерть так цепко держала меня в своих лапах, и злобу, и ярость из-за того, что вы довели меня до этого. И… о Господи, это невыносимо!
Форман держал меня за руку.
– Все правильно, Джим, все хорошо. Сейчас ты испытываешь ярость рождения. Ты никогда не замечал, как злятся дети, когда они появляются на свет? Вглядись в их лица. Сейчас то же самое происходит с тобой. И все смешано с любопытством, удивлением и радостью – точно так же, как у младенцев. Ты в порядке. С тобой все хорошо.
Я ненавидел его и любил.
Почти как Джейсона.
Но это было другое чувство.
Потому что здесь в богов играли мы – а не черви. Это было нечто большее. Форман и я спустились с помоста, и мы все уселись на пол и стали разговаривать. Мы говорили об ответственности человеческих существ друг перед другом и о том, каково находиться в ловушке своего тела.
Мы говорили о том, о чем действительно хотели говорить.
И я знаю, что сейчас это звучит глупо и слезливо – но под всем этим мы начали обнаруживать, как заботимся и даже любим друг друга.
