– Это окно в рай, – объяснила китайская леди. – Ушло сто лет, чтобы сделать его. Четыре поколения одной семьи работали над чашей. Она очень ценная, но я держу ее не поэтому. Она очень красива. Это мой личный маленький мир.
Я заглянул в чашу и почувствовал благоговейный трепет. Не мог оторвать глаз. Хотелось спуститься в нее и рассмотреть вблизи каждую рощицу, каждого человечка. Мне хотелось познакомиться с крошечными золотыми дамами под хрупкими золотыми зонтиками. Я хотел рассмотреть всех зверей и птиц из черного дерева в маленьком зеленом саду. Я хотел жить в этом прекрасном маленьком мире.
Такое же чувство я испытывал сейчас, разглядывая кратер Даймонд-Хед.
Это тоже был личный мир – чаша, огромная и в то же время крошечная. Здесь исчезало чувство пространства, чувство времени.
Под нами расстилался сочный зеленый пейзаж, но не кукольный, как в китайской нефритовой чаше. Здесь он был дик. Прогибаясь, он убегал вдаль, но противоположная стена кратера все равно была слишком близко.
Чаша казалась маленькой, но чем дольше ты смотрел в нее, тем больше она становилась. Ты мог кануть в этом мире, затеряться и никогда не вернуться обратно. Оттуда не хотелось возвращаться.
Здесь можно было спрятать целый секретный мир.
На самом деле Бог уже так и сделал.
Отсюда зеленым одеялом долина простиралась в вечность. На одной ее стороне виднелось несколько маленьких домиков. Повсюду был густой лес – стелющийся, буйно-зеленый, пестреющий яркими цветками. Там под деревьями жили волшебные существа. Я это точно знал.
Лунными ночами они выходили и танцевали вон на той просторной зеленой поляне, спрятанной от людских глаз.
Стены кратера – кольцо обрывистых холмов – словно обнимали нас свысока и покровительственно.
Небо сверкало, как бриллиантовое.
Я застыл, не в силах отвести глаза. Я физически чувствовал его очарование, его запах, вкус. Воздух пахнул цветами, но около нас цветов не было.
– Никогда не видел такого… – повторил я. Форман сказал: – Поэтому я и пригласил вас сюда. Готовы? Тогда поехали.
Мы покатили вниз к центру кратера. Там стоял неизбежный в таких местах туалет.
– Не хотите зайти? – спросил Форман.
– Нет. Зачем?
– Лучше зайдите. Потом такой возможности долго не будет.
Я посмотрел на Лиз. Она в ответ пожала плечами. Мы последовали совету Формана. Когда я вышел оттуда, он запирал велосипеды на цепь. Я заметил: – Мне казалось, что замки остались в прошлом. Разве не вы утверждали, что теперь всем всего хватает?
Он кивнул.
– Но не все это есть на Гавайях. И частично то, что называется просветленностью, состоит в том, чтобы не заставлять других быть ничтожнее, чем они есть.
– Можно бы и поехать. Он покачал головой.
– Нет, нельзя. А вот и Лиз. Идите за мной.
Он повел нас по тропинке через кусты. Я не переставал восхищаться здешней сочной растительностью. До сих пор мое знакомство с кратерами ограничивалось Уинслоу в Аризоне, а он был почти бесплоден. По дороге сюда я не знал, чего ждать от Даймонд-Хед, – но уж точно не этого маленького кусочка рая.
Тропинка неожиданно свернула в сторону и вверх. Петляя, она взбегала по скалистой, заросшей деревьями стене. Здесь было темно и тенисто. Мы поднимались к вершине кратера. Я и не знал, что такое возможно. Но шел за Лиз и Форманом, особо не распространяясь. Меня не удивляло, зачем они привели меня сюда. Я уже знал. Это входило в курс терапии.
Время от времени мы встречались с людьми, которые спускались вниз. Они улыбались и со знающим видом махали рукой. Они знали, что впереди. Они побывали там, а мы нет. По крайней мере, я.
Так всегда повторялось с Лиз и Форманом: они знали, что ждет меня впереди, а я, похоже, нет.
Мы вышли из кустарника и оказались высоко на склоне. Отсюда открывался остров. Вверх по зеленым склонам Оаху россыпью взбирались пригороды Гонолулу. Дома ярко сверкали в кристально-прозрачном воздухе.
Тропинка вилась серпантином, пока не уперлась в дыру в горе.
– Идемте, – пригласил нас Форман. – Сначала туннель, потом ступеньки. – Он вошел в пещеру.
– Откуда он черпает свою энергию? – спросил я Лиз.
– Он создает ее сам.
Схватив за руку, Лиз увлекла меня в темноту. Пройти часть пути помогли перила.
На какое-то время я абсолютно ослеп.
Лиз. остановила меня, прижалась и нашла своими губами мои. Ее поцелуи были быстрыми и страстными.
– Для чего это? – задохнулся я.
– Чтобы не забывал.
– Забывал что?
– Как сильно я тебя люблю.
– А как сильно ты меня любишь?
– Увидишь.
Когда мы вышли из туннеля, Форман поджидал нас.
– Смотрите, – показал он.
Мы стояли на нижней площадке бетонной лестницы. В ней было по меньшей мере тысяча ступенек. Во всяком случае, мне так показалось.
– Хотите отдышаться перед подъемом?
– Э…
– Как у вас с сердцем?
– Я еще молод.
– Вы не будете им, когда подниметесь на вершину. Пойдемте. – Он бодро зашагал вверх.
И оказался прав. На вершине я стал на тысячу лет старше.
– Раньше здесь находился флотский наблюдательный пункт, – сказал Форман. – Ему больше ста лет. Сейчас осталась метеостанция. И место для пикников.
Через четырехуровневый бетонный бункер мы выбрались на подвесной мостик…
– Ой! – выдохнул я.
– Вы находитесь на высоте двести тридцать три метра над уровнем моря, – сообщил Форман – Не похоже, что это вас волнует.
Мостик огибал выступ скалы и заканчивался еще одним пролетом. На самом верху стояла маленькая бетонная фигурка человека, расположенная слишком высоко и слишком неустойчиво.
– Я… э… Думаю, лучше мне зайти внутрь… И смотреть оттуда.
– Хорошо, – согласился Форман и пошел вверх. Лиз поднялась следом за ним.
Ни один из них даже не оглянулся.
Проклятье!
Я ведь и не подозревал, что страдаю боязнью высоты.
Закрыв глаза, я стал подниматься по ступенькам и не открывал их, пока не достиг вершины.
Они ждали меня.
Расстелили одеяло. Лиз быстро накрыла на стол. Форман открыл бутылку шампанского. Пробка выстрелила в сторону Вайкики и, описав высокую дугу, полетела в зеленые заросли двумястами сорока метрами ниже.
– Отличный выстрел, – прокомментировал я. Форман вручил мне стакан. Налил себе и Лиз.
– Ты когда-нибудь был здесь?
– Э… нет.
– Потому мы и привели тебя сюда. Когда я был в твоем возрасте, ступенек и перил здесь было
