изумленные, тонули в глазах друг друга, и смеялись, и плакали, и пытались говорить – все сразу в немыслимом порыве радости, облегчения и печали.
– Я так испугался, – задыхаясь, сказал я. – Я боялся, что никогда больше не увижу тебя. Испугался, что у меня больше не будет возможности сказать тебе, как сильно… я люблю тебя.
– Мне сказали… – Ей было трудно говорить. – Мне сказали, что это ты спас меня.
– На самом деле это Дуайн, – ответил я. – И Рэнди Данненфелзер. И даже доктор Шрайбер. Дорогая, тебе нельзя говорить. Мы оба живы и сейчас улетим отсюда, а все остальное не важно. Мы летим домой!
Она согласно кивнула и просто лежала, отдыхая, глядя на меня, и устало, но счастливо улыбалась.
– Я люблю тебя, – прошептала она и была при этом так прекрасна, что мне стало больно.
Доктор Шрайбер плотно завернула Лиз в серебристое медицинское одеяло.
– Мы эвакуируемся отсюда. Держитесь, о'кей? Вы будете в полном порядке.
Но когда за ней пришли, Лиз отказалась лететь.
– Нет, нет, – неистово запротестовала она. – Я должна остаться с Джимом. – Она не допускала и мысли, что мы снова расстанемся. – Черт возьми, я все-таки генерал! – прохрипела она. – И это, мать вашу, приказ! – Она не успокоилась, пока доктор Шрайбер клятвенно не заверила, что нас обоих отправят одним рейсом.
Отдаленные звуки сражения постепенно приближались. Ревущие вертушки над нашими головами шли сплошным потоком, а за деревьями стоял неумолкаемый грохот фугасных и зажигательных бомб.
– Хорошо, хорошо! – сказала доктор Шрайбер. – . Только давайте убираться отсюда.
И на этот раз я с ней согласился. Все здесь становилось чуть более пурпурным, чем хотелось бы.
Наши носилки подняли и бегом понесли на расчищенную площадку. Навстречу с шепотом опускался военно-морской десантный корабль «Дрэгонфлай», поднимая смерч пыли и мелких камешков. Из вертушки доносилась музыка. Бах! «Маленькая фуга соль-минор» на синтезаторах! Сначала ее, а потом мои носилки грубо запихнули внутрь. Переглянувшись, мы улыбнулись. Следом в машину забрались те, кто тащил наши носилки. За ними влезли огнеметчики и санитар. Санитар наклонился и два раза хлопнул пилота по плечу: – Все чисто. Поехали.
Пилот взмахнул рукой с оттопыренным большим пальцем. Взвыли моторы. Музыка стала еще громче. Вертушка рванулась в небо. Мы улетали.
ИНТЕРВЬЮ С ДЭВИДОМ ГЕРРОЛДОМ
Потому что чертовски много времени ушло на их написание. Это оказалось трудной работой. Если бы я заранее знал, с каким трудом пойдет эта серия, я бы наверняка дважды подумал, прежде чем решился бы вложить в нее годы своей жизни.
С другой стороны, работа над таким большим полотном – очень волнующий вызов для писателя. Мне всегда хотелось прочитать научно-фантастический роман эпического масштаба, но его никто не писал.
Вы ясно представляете себе, чем закончится эпопея? Вы ведете к какой-то конкретной развязке?
Абсолютно конкретной. Но, возможно, пройдет еще какое-то время, прежде чем я доберусь до нее. От начала и до конца этой истории произойдет очень многое. Я все время обнаруживаю новые веши, с которыми мне хочется побыть. Хорошие новости состоят в том, что конец уже есть. Я совершенно отчетливо представляю себе, куда приведет эта история. А плохие новости заключаются в том, что нам придется проделать чертовски длинный путь, прежде чем мы туда попадем.
Кто-то однажды спросил меня, зачем я создаю для моего героя такую большую проблему, почему все время ставлю его в такие сложные обстоятельства? Разве это справедливо по отношению к нему? И этот человек прав. Это несправедливо – но такова жизнь. Справедливость – понятие, придуманное людьми. Природа не верит в справедливость.
И к тому же я не уверен, что только в справедливости заключается драматизм этой истории. В чем проблема справедливости? Если справедливость по своим размерам подходит вам, разве вас заинтересует такая проблема? Чтобы добиться своей маленькой справедливости, разве не требуется большой героизм? По– настоящему становится интересно тогда, когда вы сталкиваетесь с проблемой, которая больше вас, и заставляете себя вырасти, чтобы справиться с ней. В жизни большие герои – те, кто не уклоняется от больших вызовов. Я думаю, что именно так можно узнать, насколько вы крупная личность, – по тому, насколько большой вызов вы не испугаетесь принять.
Это и есть самое главное в книгах данного цикла. Откуда берутся герои? Героями не рождаются. Их приходится растить. Этим я и занимаюсь – прослеживаю процесс тренировки героя текущей работой. Мне кажется, что это происходит нелегко. Джим Маккарти начинает, как любой из нас: он злой, обидчивый, почти не способный к подобной тренировке молодой человек, который еще не избавился от своего детства. Но, следуя за ним от книги к книге, мы видим, как он учится и как это его изменяет. Нельзя протащить человека через события такого рода и ожидать, что он не изменится. Так что, по сути, это история человеческой трансформации. Этот процесс длится всю жизнь.
Столько, сколько их будет.
По крайней мере, сейчас мне кажется, что не меньше семи. Это самая длинная «трилогия», какую я когда-либо писал.
Вообще-то более корректно было бы спросить: «Вы знаете, что такое в действительности Хторр?» Да. Ответ будет – да. По сути, я уже объяснил, что это такое, в книге. Хторр – экология-завоеватель.
Вы же спрашиваете о другом: где прячется разум, стоящий за вторжением? Единственный ответ, который я могу дать в данный момент: везде.
