этом он – яростный антикоммунист. Но я скорее сяду за стол с таким откровенным антикоммунистом, чем с членом КПСС, у которого нет подобных воззрений.
Нужно мощное движение, которое включит в себя базисные силы – промышленников, аграриев. Оно в конечном итоге будет исповедовать только одну – государственническую – идею. Его будет волновать развитие СССР, место страны под солнцем, ее национально-государственный интерес, приоритет интересов государства над всем остальным, включая общечеловеческие ценности.
– Ваше государство будет некоммунистическим?
– Думаю, что 'не'. Ничего в этом страшного. Но оно будет традиционным (усвоить японские уроки), развиваться в векторе постиндустриального социализма. Многие бы за это ухватились, если будет ясно, что лидеры, которые такое государство хотят строить, согласны клинический идеологический идиотизм отбросить. Но надо понимать, что эту государственность традиционно в себе несет КПСС.
Крупная частная промышленность? Пожалуйста. Пусть Артем Тарасов станет советским Фордом. Есть у него сегодня государственнические амбиции – нет для меня более желанного союзника. Беда в том, что кооператоры никак государственный костюм надеть не могут.
– В ваших книгах Запад выглядит как темная сила, которая хочет погубить все светлое здесь и на всей планете. Откуда в вас такое антизападничество?
– Запад многолик и многопланов… Есть опасные тенденции в его развитии. На них указал Шпенглер в книге 'Закат Европы'. Культ производства ради производства и прогресс ради прогресса.
Запад для меня носитель цивилизации, а Восток – культуры. Россия – последний оплот этой культуры. И я буду отстаивать ее самобытность как континента духовности и культуры, последней империи духа…
Интервью брал М. Соколов '
Собеседник', №28, 1991 г
РАЗДЕЛ 2. ОГОСУДАРСТВЛЕНИЕ МАФИИ
От составителя. Проблема организованной преступности и коррупции проходит красной нитью через многие работы С.Е. Кургиняна. Наиболее полно она раскрыта в книге 'Постперестройка'. Подход автора необычен для традиционного криминологического анализа. Он через спектр вопросов, связанных с огосударствлением мафии, пытается увидеть пусковой механизм разгосударствления государства.
Диагноз степени криминализации общества, даваемый С.Е. Кургиняном, не вписывается в ставшие уже привычными схемы, а потому встречает резкое неприятие некоторых исследователей. Можно соглашаться или нет с подходами автора, но очевидным является, что без криминологического анализа ни одна политологическая работа сегодня не воспринимается как завершенная. И в этом – немалая заслуга С.Е. Кургиняна.
2.1. ОГРАБЛЕНИЕ ВЕКА
1. Одна из ключевых проблем в Закавказском конфликте – это беженцы. Люди, согнанные с мест, где они жили, работали, рожали детей, хоронили отцов и матерей. Люди, лишенные родины. Как ни горько об этом говорить сегодня, но проблема – двусторонняя. С каждой из сторон согнано более ста тысяч (вдумайтесь в эту цифру!) ни в чем не повинных людей. Говорить об этом больно и стыдно. Но и молчать нельзя, поскольку проблема требует общественного внимания. И дело здесь даже не в межнациональном бесконечно запутанном и больном конфликте. Экономическая подоплека, будучи только приоткрытой, сразу же денационализирует вопрос. И за счет этого – делает его особенно важным, ведь такое может повториться завтра – в Удмуртии, послезавтра – на Украине. Или – в Люберцах, или – в Ленинграде, или – в Москве. Подлинный виновник в своих целях готов использовать любую, отнюдь не только национальную подоплеку.
2. Беженцы – это в массе своей измученные, растерянные крестьяне, оскорбленные, униженные, справедливо возмущенные люди, пытающиеся понять, что же с ними произошло. Иногда – полуголые, закутанные в одеяла, с маленькими детьми на руках. Еще раз подчеркиваю – попытка выставить в этом вопросе какую-либо из сторон в виде правой – 'не проходит'. Возбужденной публике, разгоряченному общественному мнению можно подбросить ту или иную патетическую декларацию. Но страсти, даже очень умело подогреваемые, рано или поздно остынут. Подноготная неизбежно выйдет наружу. Сегодня справедливо возмущенных людей еще удается обмануть, пустить по ложному следу. Кто ограбил? Подлый армянин. Кто убил? Дикий азербайджанец. Можно – наоборот. Расчет гнусен и точен одновременно. Но стоит только задать несколько элементарных вопросов: 'Сколько взяли у тебя за бесценок скота? Движимого и недвижимого имущества? Кормов? Земли? Сколько ты потерял?' Крестьянин знает. Он называет точные цифры. Сколько людей согнано с земель? Более двухсот тысяч. Сколько в среднем теряет каждый? Более двадцати тысяч. Множим в столбик на бумаге и видим, как национальный гнев здесь же, прямо на глазах замещается гневом труженика, презрением к банде. Четыре миллиарда рублей! Кто-то процедил: 'Мафия'. Другой добавил: 'Наверняка поделили'. (Вот вам и непреодолимая национальная распря!) Третий, кажется сельский учитель, сказал: 'Ограбление века'. Что-что, а как грабят, как сговариваются для того, чтобы ограбить, как вымогают, что такое интернационал воров – это, увы, закавказский труженик знает, может быть, лучше, чем любой другой. Подлые технологи власти, те, чья профессия – манипулировать чувствами людей, знают – мифы действуют безотказно лишь на эмоционально перевозбужденную психику. Они боятся анализа как черт ладана. Особенно – если анализ достигает сознания народа. Во все времена для власть имущих это было страшнее всего.
Когда после разговора я возвращался в гостиницу, за мной следом долго молча шел человек. Около гостиницы я остановился, подождал. Ко мне подошел один из тех бесконечно трудолюбивых, бесконечно любящих свою семью и свой дом и, увы, бесконечно (по крайней мере, пока не задеты семья и дом) терпеливых кавказских крестьян, при виде которых у меня всегда подкатывает комок к горлу. В этих людях есть что-то удивительно чистое и удивительно детское. Подошедший сказал мне: 'Сынок, ты попробуй, сделай так, чтобы все поняли! Пора кончать, понимаешь'. Сказавший эти слова был азербайджанец. Но он мог быть армянином. Я обещал ему, что попробую. Не знаю, помнит ли он меня, но, если помнит, пусть знает, что я выполняю данное ему слово.
В далеком грузинском селе у меня живут родственники-армяне. Один из них очень похож на этого азербайджанца. Он – талантливый каменщик. У него своими руками построенный каменный дом, сад. Я не хочу, чтобы однажды, ссылаясь (может быть, и очень обоснованно) на царя Давида или царя Арташеса, его изгнали из дома. Присвоив трудом нескольких поколений созданные ценности. Не бывать этому.
3. Когда мы говорим сегодня о новом мышлении, то почему-то имеем в виду лишь глобальные, геополитические проблемы – ну, например, советско-американские отношения и пути их развития.
Однако ничуть не меньше нуждаются в подходах, основанных на новом мышлении, и проблемы региональные.
На первый взгляд не столь уж значителен конфликт между двумя закавказскими республиками, чье население вместе едва ли составит десятую долю процента всего населения Земли, – но и он вне нового мышления разрешен быть не может.
'Снижая планку', мы обрекаем себя на десятилетия тяжб и взаимных обид, которые обратят в ад жизнь всех живущих на прекрасной земле Кавказа.
Новое мышление не знает различия между большим и малым. Для него что азербайджанско-армянские отношения, что американо-советские – все равны, ибо речь идет 'не о блуждающей почке, а о жизни и смерти'.
Мы до тех пор не устроимся на этой, уже сегодня тесноватой для нас, планете достойно и с миром, пока каждая капля невинной крови, каждый безвинно обиженный человек не станут для нас столь же глобальны, сколь глобальна мировая политика.
Завтрашний день, общечеловеческое братство, без которого гибель цивилизации неминуема, требуют
