знаниям доходила до одержимости. Когда отведенные на занятия два часа подходили к концу, он оставался в столовой. Ничто не могло сдвинуть его с места: горничной приходилось накрывать на стол к ленчу, расставляя тарелки и приборы вокруг него.
Как и следовало ожидать, тетя Эстелла отнеслась к происходящему с неодобрением. Ее протесты звучали довольно туманно: вся эта затея с преподаванием неуместна, утверждала она, не вдаваясь в объяснения. К счастью, она сама была так занята своим участием в дамском комитете, образованном для протокольных мероприятий по приему разного рода знаменитостей, которые стекались в город с целью посетить Всемирную выставку, что проводила все свои дни на заседаниях или в разговорах по телефону с другими дамами-патронессами. На этот раз у нее просто времени не хватило на то, чтобы руководить еще и жизнью Сидни, сколь бы «неуместным» ни представлялось ей новое увлечение племянницы.
Как только Майкл усвоил основы, он начал делать просто поразительные успехи в чтении. Письмо поначалу давалось ему тяжелее. Он писал большими печатными буквами, как ребенок, и Сидни знала, что результаты заставляют Майкла стыдиться самого себя. Но он трудился с завидным упорством, не желая сдаваться. Первым делом Сидни научила его писать свое имя и фамилию. Хотя с фамилией возникли вопросы – вариантов ее написания могло быть несколько. Есть ли у Майкла второе имя? Он не знал. Иногда он утверждал, что есть, но иногда не был в этом твердо уверен.
Именно в это время Сидни поняла, что у нее есть возможность поймать сразу двух зайцев. Под предлогом того, что Майклу полезно поупражняться в чистописании, она стала каждый день давать ему письменное задание – написать небольшое сочинение на близкую Майклу тему: его прошлое, например. Теперь она сможет учить Майкла излагать свои мысли на бумаге и одновременно узнавать все новые подробности о его загадочном прошлом, ничего не выспрашивая и не выведывая, чтобы ему не приходилось смущаться. Гениально.
Его первое сочинение оказалось для Сидни полной неожиданностью.
«Платье Сидни сиводня зиленая синия как. ее глаза. Уние малинъкие ношки и ана плаваит когда ходит. Ана смиеца как музыка».
После этого Сидни решила взять подбор тем на себя.
– Напиши лучше о каком-нибудь животном, – посоветовала она Майклу.
И Майкл немедленно воплотил ее совет в реальность.
«Дикабрас имеит на хвосте едавитыи иголки. Если взять ево ниправильна они колятца в руку. Когда их вынимаиш атрава астаетца и рука горит огнем. Много дней болит. Красная и горячая».
Этот опус Сидни приняла с восторгом, и ее бурные похвалы подвигли Майкла на продолжение темы.
«Можно залесть на дерево и збросить дикобраза. Можно разбить ему голову камнем. Можно укалотца колючками но если хочитца есть нада тирпетъ. В задних ногах у ниво жирное белае мясо на фкус как сосновое дерево потому что он его ест».
На этот раз ее оценка оказалась не столь восторженной, однако Майкл еще не исчерпал своих познаний о дикобразах и потому продолжил тему.
«Дикабрас спариваитца только один день в гаду. Самец должен быть очинь осторожным. Ана задирает хвост на спину и он лажитца на мяхкае место. Когда раждаитца малыш у ниво мяхкии иголки но они становятца твердыми черес час или два.
– Полагаю, мы исчерпали этот предмет, – решила Сидни. – В следующем сочинении расскажи мне о лисах. Или о филинах. Можешь использовать книги из библиотеки себе в помощь.
«Лиса пахнит как скунс но ни так плоха. Она лаит вот так Гаф! Гаф! Лиса спариваитца висной. Ни на фсигда как волки. Серая лиса умеит лазать по диревям а рыжая нет. Уминя был друг лис. Я спас ево ис капкана который поставил охотник. Он дружил са мной фее лето».
На следующий день в сочинении было написано:
«Филины ни хлопают крыльями. Ани литают ни издавая ни звука. Птинец филина очинъ красивый. У ниво больший желтый глаза и мяхкий белый пух. Ани щелкают клювами и притваряютца злыми пака ни пазнакомятца с табой. Птинцы фее лето учатца скрижитать и хрипеть как родители. К осини они уже умеют ухать. Эта очинь красивый звук. Ево приятна слушать па начат».
Сидни начала показывать сочинения Майкла отцу, считая, что они могут его заинтересовать. Так бы оно и было, если бы он нашел время их прочесть, но он уже углубился в новый научный проект, и привлечь его внимание было нелегко. Чарльз опять ему ассистировал. Но сама Сидни почерпнула из сочинений Майкла много полезного.
Так, например, она узнала, что росомаха самое злобное животное, а барсук – самое доброе. Барсуки так дружелюбны, что готовы приютить в своих просторных подземных норах других животных, даже лис. Барсуки любят танцевать, утверждал Майкл, по ночам они выходят наружу и играют в игры, показавшиеся ей удивительно похожими на игры детей: перетягивание каната, чехарду, салочки.
Майкл уверял, что все животные играют в игры. Летом выдры строят горки из жидкой грязи, а зимой – из снега, и катаются с них просто ради удовольствия. Белки-летяги, сделав запасы на зиму, отмечают конец рабочего сезона веселыми вечеринками при луне, прыгают с верхушек деревьев и плавно парят, снижаясь до самой земли, словно раскрытые пушистые зонтики, потом снова взбираются наверх и так до бесконечности. Или перелетают с ветки на ветку под носом друг у друга, но никогда не сталкиваются.
– А волки? – спросила Сидни, вспомнив, как Майкл рассказал ее отцу о том, что жил среди волков. – Они тоже играют?
–Да.
– Почему бы тебе не написать об этом? Мне было бы очень интересно.
Вот и все, что он написал. Он вообще не хотел отдавать ей этот листок, а когда она настояла, то увидела, что он еще что-то нацарапал, но все зачеркнул. Сидни взглянула на него с любопытством. Майкл смутился, но встретил ее взгляд, упрямо не отводя глаз.
– Я не хочу про это писать.
– Ладно, не хочешь – не надо. Напиши о чем-нибудь еще.
Он написал о медведице, позволяющей своим медвежатам мучить себя все лето: кусать за ноги, за уши, за хвост, бороться, прыгать себе на живот.
Уроки чтения продолжались с большим успехом, и вскоре учебников Сэма для начальной школы ему стало мало. Сидни отправилась в библиотеку и нашла более сложные книги о предметах, которые, как ей казалось, должны были его заинтересовать: о животных, о природе и ее загадках. Майкл прочел эти книги запоем, он перечитал каждую по нескольку раз и не хотел с ними расставаться, пока она не принесла домой новую груду книг.
Только теперь Сидни начала понимать, что имеют в виду преданные делу учителя, когда рассказывают о радостях своей профессии. Наверное, такое же чувство можно испытать, наблюдая за появлением на свет нового человека. Майкл забрасывал ее бесконечными вопросами.
У Сидни тоже было немало вопросов к Майклу, но она не спешила их задавать.
Она отыскала для него повесть о маленькой девочке, которая упала с деревянной лошадки, ударилась головой и потеряла память. Хотя книжка была простовата, она идеально годилась для той беседы, которую твердо решила провести Сидни.
– На что это похоже – потерять память? – задала она наводящий вопрос. – Наши воспоминания делают нас неповторимыми. То есть непохожими друг на друга. Ты согласен со мной? Расскажи мне о своих ранних воспоминаниях, Майкл. Опиши для меня одно из них. Самое давнее – первое, что ты помнишь о себе.
Ему не пришлось даже обдумывать свой ответ. Не колеблясь ни секунды, он написал: «Мой атец бирет миня на прогулку».
Сидни была так взволнована, что даже не стала исправлять орфографические ошибки.
– Ты помнишь своего отца? Майкл кивнул.
– Кто он? Как его зовут? Он улыбнулся.
– Папа. Он курил трубку, как твой отец. Но он не был старый. Он был сильный. Высокий… он был как великан. Черные волосы, как у меня. Я помню, как он давал мне сладости. Я всегда искал конфеты в его карманах.
– А свою мать ты помнишь?
