мне таким милым… В тот день он мне понравился гораздо больше, чем когда-либо раньше. Признаться, я… удивлена.
Анна судорожно втянула в себя воздух. Похоже, спор между смехом и плачем должен был решиться в пользу последнего.
– Ох, Милли… Мне лучше уйти.
Милли удержала ее за руку.
– Послушай меня. Я не знаю, в чем дело, но заклинаю тебя: не совершай той же ошибки, какую сделала я.
– А что ты сделала?
– Мне было страшно взглянуть в глаза правде, поэтому я годами внушала себе, что между мной и Джорджем ничего особенного не происходит. Я оттягивала решительный момент, сколько могла.
– По-моему, я ничего подобного не делаю.
– Слушай, что говорит тебе сердце, а не рассудок, – настойчиво продолжала Милли, не обратив внимания на слова подруги. – Сердце знает, оно мудрее. И оно не лжет.
Она до боли сжимала руку Анны, ее темные глаза исступленно горели.
– Ты понимаешь, о чем я говорю? Борись за себя. Верь своим чувствам и поступай, как они велят.
Анна отвернулась.
– Если бы я могла поступить, как велят мне чувства… – начала она с вымученным смешком.
– Что бы ты сделала? – нетерпеливо спросила Милли.-
– Я пошла бы к нему прямо сейчас, – вздохнула Анна.
Только теперь, когда слова были сказаны, она поняла, что в этом и состоит ее желание. «Я пошла бы к нему, сказала бы, что деньги не имеют значения, потому что я люблю его, я его прощаю, я почему-то до сих пор верю, что он хороший человек. О боже, но зачем, зачем он взял эти деньги?»
– Ну так ступай к нему, – решительно сказала Милли и тут же осведомилась: – Он все еще дома, по- прежнему плохо себя чувствует?
– Нет, он… кажется, собирался после полудня пойти на работу.
Она бы так и не узнала, что он собирается на работу, если бы утром случайно не услышала, как он говорит об этом Стивену. Анна тогда еще удивилась, зачем он решил вернуться: может быть, захотел повидаться с друзьями в последний раз? Четвертое августа наступало завтра.
– Ну так пойди и перехвати его, пока он на работе.
– Я даже не знаю…
– Иди, – настойчиво проговорила Милли. – Верь себе. Не повторяй моих ошибок: не теряй времени. А потом придешь ко мне, когда захочешь, и расскажешь что случилось.
* * *
Анна вышла из кареты, как обычно, на северном дворе. Ее часы показывали два сорок пять. Где он – у себя в кабинете или где-то в доках? И что она ему скажет, когда найдет его? Анна направилась к административному зданию, решив, что найдет нужные слова, когда время придет.
По кирпичным ступеням крыльца навстречу ей спускался какой-то человек. Анна заморгала, не веря своим глазам, и чуть не споткнулась. Неужели это Хорас Арчер? Но что он здесь делает?
– Привет! – закричал он, увидев ее издалека. Они подошли друг к другу. Анна заметила, что он уже успел взмокнуть на жарком августовском солнце.
– Как поживаете? – сердечно спросил Арчер, встряхивая ее руку в своей здоровенной ручище. – Не ожидал увидеть вас сегодня, – добавил он, опередив ее, когда она открыла рот, чтобы сказать ему то же самое.
Он промокнул лицо колоссальных размеров носовым платком, взял ее под руку и отвел в тень, отбрасываемую зданием.
– Наши дела идут на лад, Анна, прямо как по маслу.
– Правда?
– Уверяю вас. А теперь, когда вы сделали ваш взнос, они пойдут еще быстрее. Должен вам признаться, юная леди, мне нравится ваш стиль.
– Наш… простите, как вы сказали? Какой взнос?
– Как это – какой взнос? Ваши пятьдесят тысяч фунтов! Кстати, сколько это будет в долларах? Заметьте, я не сказал «в настоящих деньгах». Ха-ха! Дора наконец-то отучила меня от этого.
– О чем…
– Теперь плюс наши пятьдесят, и фундамент будет заложен – основательный и прочный. Я не предвижу никаких затруднений. У вашего мужа отличная деловая хватка и голова варит не хуже, чем у вас. Поверьте, такая похвала многого стоит. – Арчер простодушно ухмыльнулся: – К тому же мне нравится, как рычит этот новый двигатель, с которым он колупается вместе со своими инженерами. Не вижу, почему бы…
Тут американец остановился, наконец-то заметив выражение ее лица, повернулся боком, покраснел как рак и негромко выругался себе под нос. Потом он дважды стукнул себя по лбу ребром ладони с такой силой, словно намеревался раскроить себе череп.
– Черт бы меня побрал, какой же я болван! Совсем забыл, что это должен быть сюрприз! Надо же, взял и все испортил. Ник собирался сказать вам завтра, я только что это вспомнил! Послушайте, – Арчер заговорщически понизил голос, наклоняясь к ней, – он мне шею свернет, если узнает, что я проболтался. Вы не могли бы завтра сделать вид, что вы удивлены? Что для вас это полная неожиданность?
Когда Анна заговорила, голос ее предательски дрожал.
– В чем именно состоит сюрприз?
Арчер обнажил все свои крупные зубы в широкой и щедрой улыбке.
– Сюрприз состоит в том, – он опять протянул ей руку, – что мы с вами компаньоны.
– Компаньоны, – слабым голосом повторила она.
– В пароходстве «Арчер-Журден». Мы решили поставить мою фамилию вперед, потому что она идет первой по алфавиту, – он добродушно подмигнул, – но первый же лайнер, который сойдет со стапелей, будет называться «Анна» – мы это особо оговорили в контракте. Это была идея Ника. Эй, послушайте, что вы делаете?
– Я плачу.
Анна нащупала в кармане носовой платок и вытерла глаза. Ей хотелось кричать во весь голос и смеяться от радости.
– Так вы не могли бы постараться?
– Постараться?
– Сделать вид, что вы удивлены.
Она покачала головой:
– О, Хорас, боюсь, что у меня ничего не выйдет. Пожалуй, будет лучше, если я поговорю с ним прямо сейчас.
Она обвила руками толстую шею Арчера и крепко обняла его. Его изумленный взгляд так ее рассмешил, что Анна звонко чмокнула Хораса в щеку.
– Простите, но мне надо идти.
И Анна бросилась вверх по ступеням крыльца, оставив своего американского компаньона в самом мучительном недоумении.
– Мистер Бальфур у себя, Джим, или он уже ушел? – спросила она сторожа.
– Я не видел, чтобы он выходил, мэм, стало быть, он у себя. Хорошо, что он вернулся, мэм! – крикнул старик ей вслед, пока она поднималась по лестнице.
Анна готова была шагать через две ступеньки, да только узкая юбка не позволяла этого. Добравшись до вершины лестницы, она совсем запыхалась. Хоть бы только он оказался на месте! «Господи, пожалуйста!» – молила Анна, нетерпеливо вглядываясь сквозь матовое стекло в дверях его кабинета в конце коридора. Она не стала стучать, распахнула двери и вошла в комнату.
И остановилась, оцепенев от ужаса. Броуди сидел на корточках посреди кабинета. Он медленно поднялся, увидев ее. Косой луч солнца отражался от стеклянного пресс-папье, которое он держал в правой руке. Капля крови сорвалась со стеклянного шара – а может быть, с его пальцев? – на тело, неподвижно распростертое на полу. Череп Мартина Доуэрти был расколот, кровь растеклась по всему ковру.
