Здравствуйте, Андрей и Сергей!
1) Злополучный Тринадцатый вопрос анкеты не предназначался кому-либо, кроме Бориса Натановича Стругацкого. То, что он попал к 'Странникам' и Борису Завгороднему — целиком вина (или заслуга) редакции. 'Все, что не делается, делается к лучшему'.
2) В связи с различной реакцией Странников на Тринадцатый вопрос, я буду отвечать каждому человеку отдельно, и прошу рассматривать эти ответы обособленно друг от друга.
3) Я не думал, что придется отвечать на вопрос 'Кстати, кто такой этот Флейшман?' ('А ты кто такой?' — гневно вопрошал Паниковский Балаганова). Я не преувеличиваю свою значимость и известность в фэндоме, но мне не приходило в голову, что для кого-то имеет значение личность человека, высказавшего мнение, тем более — не только свое. Оказывается — имеет. Для Лазарчука. Не суть мнения — а личность человека.
Оставим Лазарчуку его заблуждения.
Уважаемый Борис Натанович!
Жаль, что мне не удалось донести до Вас ту обиду и боль, которую я испытываю.
Пообщавшись с Вами, я уже сам начал сомневаться в том, существовали ли причины для этой обиды. Может быть, это люденский пиетет перед Мэтром, может быть, это просто свойство моего характера — я довольно легко принимаю чужую точку зрения. Не знаю. Но после наших бесед, я, мысленно прокручивая Ваши аргументы, не находил на них возражений. Все казалось простым и ясным. Но это был голос разума, а вот чувства говорили совсем иное. Этот 'Double Think', как назвал его Оруэлл, это раздвоение между разумом и чувствами очень беспокоит меня и заставляет еще раз попытаться обосновать свою позицию.
А) Кто такой 'фэн' в моем понимании? Наличие профессионализма, с Вашей точки зрения, для меня не главное. Здесь скорее более важно нечто другое…'…фантастика в сердце моем…', в нем все. Годы… Прочитанные книги… Радость общения с единомышленниками… За все это я благодарен фантастике и фэндому.
Б) Теперь посмотрим на взаимоотношения Странников с фэндомом. Лет семь-десять назад — очень мало, или практически нет публикаций, не говоря уж о книгах, почти полная неизвестность и отсутствие широкой читательской аудитории. В противоположность 'внешнему', во 'внутреннем мире' — фэндоме, все было с точностью до наоборот. Здесь они были известны, читаемы и почитаемы. Заинтересованное и благожелательное (можно сказать, благоговейное) отношение к книгам автоматически переносилось нами на самих авторов. А уж общаться-то с ними, задавать им вопросы и даже просто лицезреть!..
Причин такого положения, на мой взгляд, несколько:
— отсутствие хорошей фантастики в те беспросветные годы;
— репрессии со стороны 'Молодой гвардии'. На Руси всегда было сочувственное отношение к обиженным — их не только 'укладывали под нары', но и выбирали народными депутатами и, даже, Президентами. А тогда эти писатели были в положении обиженных злыми дядями и тетями из 'МГ', Госкомиздатов и всевозможных ЦК;
— Ваш авторитет, Борис Натанович. Сейчас он для меня по-прежнему высок, но в оценке Столярова мы расходимся;
— И, наконец, наша семидесятилетняя большевистская привычка делить всех на своих и чужих. Она въелась в плоть и кровь. 'Кто не с нами — тот против нас'.
На мой взгляд, мы (фэндом) нарушили древний Завет — 'Не сотвори себе кумира!', за что сейчас и расплачиваемся.
Этих писателей такое положение дел вполне устраивало. Что делать — других (ТАКИХ) читателей почти не было — хотя этого известный дяденька не говорил. Благостная картина всеобщего единения. До поры до времени. При этом предполагалась равнозначность и равноправие (наше дикое заблуждение, как показала жизнь!) обеих Высоких Сторон.
В) А теперь перечитайте высказывания А.М.Столярова о его видении будущего 'Интерпресскона' из 'Интеркома' N 4. Все происшедшее на 'Интерпрессконе-94' заранее в ней расписано прямо-таки по пунктам.
Перейдем к событиям 'Интерпресскона-94'. Как я их видел и что при этом чувствовал. Я ждал 'Интерпресскона' целый год. Целый год я 'готовил' себя к встрече с ним, настраивался на эту встречу и общение с людьми, которые мне дороги. 'Самая большая роскошь на свете — роскошь человеческого общения'. Без малейших колебаний я выложил деньги на взнос. Ничто, казалось, не могло омрачить мне радость предстоящей встречи. Но это только казалось…
Первые два дня превзошли мои самые смелые надежды. Одно вставание зала в едином порыве при вручении премии Ярославцеву чего стоит! Настроение было приподнятое, повседневные заботы и печали отошли куда-то далеко.
О 'бесплатном' довеске к 'Интерпресскону' по имени 'Странник' я тогда еще не знал.
Поначалу испортило настроение само шоу — абсолютно безвкусное и совершенно чуждое празднику 'Интерпресскона'. Нам тужились изобразить вручение 'Оскара' или, на худой конец, 'Ники', получилась же жалкая пародия, что еще не самое страшное — большинство фэнов отнеслись к ней соответственно, и здорово повеселились. Но вот результаты награждения… Они были, мягко говоря, обескураживающими. Неужели мы перестали что-либо понимать в фантастике? эта мысль владела умами. Неужели Столяров действительно считает, что его 'Послание к коринфянам' лучше 'Дьявола среди людей'? Видимо, да — глядя на торжествующее лицо лауреата сомневаться не приходилось. Как сказал грубый, но искренний Корнеев из 'Понедельника': 'Кто-то врет. Либо вы, либо все законы природы. Я верю в законы природы, все остальное меняется'.
Именно тогда у многих родилась мысль о 'самонаграждении' членов жюри и своего спонсора — издательство 'Терра фантастика', коя (мысль) так и не опровергнута, несмотря на многочисленные контрдоводы.
Меня во всем этом больше всего поразило и обидело то пренебрежение, с которым учредитель и жюри отнеслись к нам: по принципу 'чего там, для сельской местности сойдет!' И вообще, 'будьте довольны, что за свои деньги были допущены к общению с 'небожителями' и даже лицезрели 'разборку' среди них' — это из письма Э.Геворкяна. Я согласен со словами Льва Вершинина: '…жюри 'Странника'… попыталось освятить цацку ореолом 'Сидоркона'…'; '… не фэны навязывают писателям свое мнение, а наоборот…'
А как прикажете, Борис Натанович, реагировать на угрозы господина Успенского насчет 'следующего кона, пения хором и обсуждения романа Желязны'? 'Коны конаются', для всех участников, но отнюдь не для того, чтобы кто-то демонстрировал свое 'превосходство' над остальными участниками каким угодно способом и в какой угодно форме.
Я надеюсь, что угрозы ряда членов 'Странника' игнорировать в будущем 'Интерпресскон' и фэндом произнесены в полемическом запале и останутся только словами. В противном случае, хуже от этого будет только Фантастике.
Но и это, Борис Натанович, не все:
— доклад Столярова, подвергший сомнению мой здравый смысл и способность самостоятельно разбираться в прочитанном;
— пресс-конференция, на которой мне не дали слова;
— ну и конечно ответы на ТРИНАДЦАТЫЙ вопрос. Это была последняя точка, завершающий аккорд.
О докладе А.М.Столярова могу сказать одно: рассуждая полтора часа о недопустимости 'маргинальных' форм общения и ведения дискуссии, в заключительном слове докладчик позволил себе совершенно недопустимые выражения в адрес оппонента. 'Что позволено Юпитеру, не позволено быку'? В лучших традициях прежних лет, когда любое несогласие с Генеральной Линией объявлялось 'государственным преступлением' и немедленно каралось: в тридцатые-пятидесятые годы — расстрелами и концлагерями, а в более поздние, 'либеральные времена' — высылками за границы страны (с лишением
