районе груди кроваво-красная, болезненная. По нервам стегануло током. В мозг
хлынули переживания, образы: боль и страх, восторг и грусть, злость, бессилие,
страсть… Я зажмурился, зашипел. Пришло осознание того, что ощущения не мои, а
Федины. Сквозь гул крови в ушах прорвался громыхающий голос начальника:
— Сашка, ты что такой бледный? Заболел?
Открыв глаза, я глянул на обеспокоенное лицо Федора. Дымка никуда не делась. Но
если смотреть под другим ракурсом становилась бесцветной, незаметной. А когда
падали прямые солнечные лучи — сочной, густой…
— Да как-то нехорошо, — прохрипел я. — Наверное, несвежие продукты.
Директор задумался, украдкой потянул носом надеясь уловить запах перегара. Но
понятно ничего не обнаружил. Похлопал по плечу, прогудел:
— Иди домой, Сашка. Мне больные работники не нужны.
— А что со срочными логотипами? — возразил я.
— Хрен с ними! — по-барски махнул рукой Федя. — В понедельник доделаешь. Кстати,
ты себе контактные линзы поставил? Какие-то странные — светящиеся. Гонишься за
техническими новинками, гонишься, а они растут как грибы под дождем. Надо будет
себе купить, попугать знакомых…
Директор с отвращением посмотрел на недокуренную сигарету, затушил в пепельнице.
Тяжело вздохнул, словно перед нырком в воду, и вышел из курилки. Я еще некоторое
время слышал шаркающие шаги, что постепенно становились тверже, увереннее.
Все-таки не хлюпик, сильный человек. А перед подчиненными нельзя раскисать,
иначе уважать перестанут.
Шлейф чужих эмоций истончился, отпустил измученный мозг. Я очнулся, тупо
посмотрел на истлевший окурок с длинным наконечником рыхлого серого пепла.
Отбросил, вскочил со стула и, пошатываясь, побрел в туалет. Крутанул кран,
поплескал холодной водой в лицо. Набрал в пригоршню и вылил на голову. И так еще
пару раз. Посмотрел в зеркало. Федор оказался прав. По радужкам глаз разлилось
синеватое свечение. Я недоуменно хрюкнул, всмотрелся внимательнее. Да, ободки
горели будто неоновые. Ближе к зрачкам свечение тускнело, становилось слабым,
фосфоресцирующим. Кроме того лицо неестественно бледное, под глазами темные
мешки.
— Привет, мутант! — пробормотал я, и кисло улыбнулся сам себе. — Твою мать! И
что делать?.. Хм… Знаю, идти в больничку. В больничке тебя вылечат. А если не
получится, то сделают подопытным крольчонком. Жить будешь недолго, зато
интересно.
Я вздрогнул напуганный собственными думами. Развернулся и вышел из туалета,
побрел в кабинет. Мысли мельтешили, словно молекулы газа под микроскопом. Череп
трещал и раскалывался от запредельных перегрузок.
Едва переступил порог комнаты, как налетел Юра.
— Ты где ходил? Тут Грейс заходила. Причем к тебе. Хотела ознакомиться с
процессом работы рядового дизайнера, чтобы составить программу обучения. А ты
как в воду канул…
Я поморщился, отвел взгляд и пошел к рабочему месту. Собрал ворох бумаг со
стола, бросил в ящик. Жестоким щелчком по кнопке питания выключил компьютер.
Пробурчал не оборачиваясь:
— Юр, сделай милость, отвали. Меня шеф с работы отпустил. Пусть англичанка с
тобой поболтает.
Над ячейками показались головы сотрудников, раздались сдавленные смешки.
Начальник отдела выпучил глаза, хватанул ртом воздух как рыба, выброшенная на
берег.
— Как же так? — возопил он. — А логотипы?
— Хрен с ними! — с удовольствием повторил я фразу Федора. — Все вопросы к шефу.
— Я проверю! — зловеще пообещал Юра и побагровел.
— Валяй! — разрешил я.
Он грозно надул щеки и пулей вылетел за дверь. А я присел в кресло, попытался
унять дрожь в пальцах. Меня начало знобить, голова опять закружилась. Повторный
приступ? Весьма вероятно…
— Саш, помоги пожалуйста! — раздался голос Тони, полненькой женщины-дизайнера. –
Принтер не хочет работать. На печать отправляю, бумага есть. Но даже не
шевелится.
— Хорошо, — просипел я.
На негнущихся ногах прошел в угол кабинета, остановился перед столом с дорогущим
большеформатным «Эпсоном». Включил и отключил питание, потрогал шнуры в
разъемах. Сенсорная панель мигнула, на маленьком экране всплыло недоуменное:
«error». Я нахмурился, почесал затылок. Когда притащили оборудование, было лень
читать толстенное руководство. Теперь придется действовать по-русски — с помощью
молотка и матери… Открыл защелку, поднял крышку и с видом знатока уставился на
непонятные механизмы. Несколько валиков, куча проводков, полозья и толстый
черный барабан. В нем должен быть цветной порошок, что сыпется на бумагу, а
сверху пробегает лазерная головка, прижигает… Вроде бы так. Я присмотрелся к
барабану — точно, закреплен плохо. Штифты не до конца зашли в направляющие, и
чересчур умная техника решила, будто его вообще нет на месте.
Я засунул руку в нутро принтера, потянулся к барабану. И тут меня настиг второй
приступ. В груди родился сгусток тепла, разлился по телу. Я остолбенел. Принтер
выглядел совершенно иначе. Коробок — призрачная серая оболочка, внутри — клубок
светящихся нитей, разноцветные комочки, точки и пятна. Провод питания –
синеватый огненный жгут… Я ощутил приятное покалывание, посмотрел на руку. Кисть
окружал ореол белого света, между фаланг и кончиков пальцев проскакивали злые
голубоватые искры. В нос ударил знакомый запах озона.
Инстинктивно я дернул рукой, случайно прикоснулся ладонью к полозьям принтера.
Сухо затрещало, раздалось противное шипение. Переплетение мерцающих нитей
вспыхнуло и погасло. По металлическим частям агрегата запрыгали маленькие
ветвистые молнии, попробовали на вкус пластмассу и брезгливо отпрянули. Нос
пощекотала вонь горелой проводки. Потянулся тоненький черный дымок,
свидетельствующий о бесславной кончине дорогого аппарата.
Я торопливо захлопнул крышку и выдернул шнур из розетки. Ладонь спрятал в
кармане — с пальцев еще сыпались искры.
— Горелым воняет! — с удивлением воскликнула Тоня.
— Короткое замыкание, — быстро ответил я. — Накрылся принтер.
— О боже! — огорчилась женщина. — А я говорила Федору Сергеевичу, что проводка
плохая.
— Да-да, — подхватил я. — Предохранители не выдержали!
С невинным видом отошел от стола, медленно направился к двери. Пора рвать когти!
Иначе о чем-то догадаются, начнутся вопросы. Тоня еще сокрушалась по поводу
поломки оборудования, ее поддержали другие сотрудники. Стали ругать старую
советскую электросеть, ненадежную технику и прижимистость директора, что пожалел
денег на хороший блок бесперебойного питания.
Зашел угрюмый Юра. Бросил на меня грозный взгляд и процедил сквозь зубы:
— Иди, Сашка, отдыхай. Таможня дала добро.
