момент, когда уже устал ждать, вторично послышался шорох. На столе, среди теней
и пыли появился черный комочек. Пискнул, завозился. Подобрал кусочек бумаги и
заскрипел зубами.
Маленькая безобидная мышка — осознал я. Выругался вполголоса и проклял грызуна –
из-за мелкой тварюжки чуть удар не хватил. Страх сменился бешенством.
Накопленное напряжение, усталость и злость искали выхода, жаждали крови. Я
рванулся к столу и занес кулак, оскалился в злорадной улыбке… Но не ударил.
Запнулся, опустил руку и сделал шаг назад, потом еще один. Глаза мыши — красные
светящиеся точки похожие на светодиоды — равнодушно следили за мной. В их
глубине сверкал исковерканный разум, холодный и расчетливый, чуждый всему
земному и человеческому.
Грызун повел носом и шевельнул усами. Успокоился и принялся чистить мордочку.
Справа зашуршало. На подоконник выбралась другая серая воровка. На полу я
разглядел еще три пары алых точек. Мыши не двигались, сверлили холодными
взглядами и чего-то ждали. Мне стало не по себе, в душе колыхнулась серая мантия
страха. Я поежился, под прицелом светящихся глаз попятился к выходу. У сельских
домов простая планировка, надо преодолеть всего несколько метров…
Шуршание раздавалось уже со всех сторон, в подполе писк, шевеление. Мыши
выныривали из неприметных норок, дыр. Забирались на шкафы, столы и диваны.
Темнота расцвела россыпью красных огоньков. У самого выхода я не выдержал,
развернулся и бросился прочь. Выбил плечом ветхую наружную дверь, вылетел во
двор и побежал со всех ног. По щекам скользнул мягкий холодный ветерок, голова
закружилась от свежего воздуха. Метров через десять я уперся в стену сарая,
прислонился и перевел дух.
Вход в дом — черный молчаливый квадрат, безучастный и мертвый. Оттуда тянуло
запахом сырости, старины и тлена. Минута проходила за минутой, но меня никто не
преследовал.
— Повезло, — прошептал я с облегчением.
На всякий случай отошел подальше — береженого бог бережет. Вытер пот и принялся
изучать обстановку. Небо черное, без единой звезды. Посредине, как лампочка
висела огромная белая луна, заливала мир бледным сиянием. Солнце мертвых — так,
кажется, ее называют… Воздух холодный и безвкусный. Даже не понять что за время
года. В призрачном свете видно, что дом старый и ветхий, покосившийся. Стены
облупленные, из дыр торчали острые камни, гнилые доски и пучки соломы. В
двускатной крыше виднелись глубокие провалы, ребра перекрытий и балок. Двор, в
общем-то, тоже соответствовал — загаженный и захламленный. Повсюду горы мусора,
бревна, какие-то тряпки. Рядом несколько пристроек: сарай, гараж и дровяник. У
забора несколько лишенных листвы деревьев.
Побродив по двору, я выглянул за ограду. Пустующая улица, полуразрушенные
сельские дома. Ни души. Зловещая тишина и безветрие. Словно попал на изнанку
реальности, в теневой мир… Я вернулся к дому, но внутрь заходить не рискнул.
Выход должен быть где-то рядом. А может забраться на крышу и сигануть вниз?
Возможно, перенесусь в иное место, немного поприветливее. С другой стороны
страшновато. Мало ли, а вдруг вместо перемещения просто сломаю ноги или сверну
шею?..
На глаза попалось светлое пятно. Я присел на корточки и поковырялся в мусоре.
Руку обжег холодный металл — на ощупь что-то плоское и удлиненное, в форме
наконечника стрелы. Я стряхнул грязь и повернул на свет. Самолет. Старенькая,
еще советского производства игрушка. Стремительные и быстрые контуры фюзеляжа,
под крыльями наполовину стертые красные звезды… У меня был такой же. Помню,
любил устраивать аварии и крушения, запускал с крыши. Но добротная и надежная
игрушка никак не желала ломаться. Разбилась только кабина, плотный пластик не
выдержал издевательств малолетнего испытателя.
Я провел ладонью вдоль гладкого корпуса. Кожу оцарапали острые края, палец
провалился в небольшую выемку — разбитая кабина… Я застыл, отбросил игрушку и
осмотрелся. Дом! Тот самый, из детства! Ошибки нет. Вот знакомые деревья,
цветник и песочница. А эти сараи излазил вдоль и поперек в поисках чего-нибудь
интересненького. Но как? Каким образом?.. Помню, что говорили родственники –
после смерти деда и бабули дом разрушили, на его месте выстроили сельский
магазин.
— Твою мать! — прохрипел я.
Обессиленный упал на колени и потряс головой. В мозгу совместились неровные края
хитрой головоломки, картинка стала полной, завершенной. Я осознал насколько
ущербен. Тогда на Лестнице разум восстановился не полностью. Недоставало важных
воспоминаний. Я забыл, что являюсь носителем Старшего Тотема. Даже о колдуне и
волшебнице подумал вскользь. А образ Козерога? Похоже, мудрое подсознание выдало
на гора тот самый узелок или кнопку «reset» в виде знакомого рисунка. Мозг
зацепился за спасительный якорь, смог включиться в работу. Знак вытаскивал из
передряг, заставлял думать, анализировать, встряхивал затуманенный разум. Но в
той пещере я увидел чудовище, а не персонификацию своей силы. Ведь не зря
выбросило именно туда… А демон? Как я мог забыть? Был и другой сон, где видел
монстра. Меня пленил не кто иной, как Платон Варламович, академик и колдун в
одном лице. Сомнений нет, я попал в кошмарный сон. Очень реалистичный, почти
живой, но лишь сон. Проснуться не могу, держит колдовство. И кто знает, каких
частей «меня» еще не хватает?.. Да… Я чувствую пустые куски в душе и разуме. Их
надо заполнить. Тогда смогу победить, разорвать паутину злой магии…
Прислушавшись к внутреннему голосу, я поднялся и направился по дорожке мимо
дома. Обогнул сараи и вышел в сад. Под ногами зашелестел толстый ковер опавших
листьев, стопы проваливались в мягкую взрыхленную почву. Темно и страшно, чем-то
похоже на кладбище. Взгляд выхватывал картинки кусками… Клумба с засохшими
почерневшими розами. Грядка с переплетением нитей и побегов, похожих на грязную
проволоку — когда-то тут росли огурцы. Покосившийся забор и устрашающе-белые
силуэты деревьев. Голые скелеты ветвей тянули искореженные пальцы к черному
небу. Луна присела отдохнуть на верхушке знакомой вишни.
Сердце трепыхнулось, словно пойманная птица. Я услышал звонкий детский голос. Он
то возвышался и летел к небу лишенному звезд, то затихал, превращался в
невнятное бормотание. Ребенок разговаривал сам с собой, иногда пел и заливисто
смеялся… Я задрожал и закусил губу, но боли не ощутил. Этот голос жил в моей
памяти и порой наполнял душу светлой грустью. Но чаще просто спал под тяжким
грузом более поздних воспоминаний…
Я медленно подошел к дереву. Мальчик сидел на развилке веток, болтал ногами.
Голос парнишки стал тише. Наконец умолк совсем, и я ощутил взгляд. Будто легкий
ветерок скользнул по лицу, обежал руки, плечи и грудь, вернулся обратно. Мысли
вышибло порывом ледяного ветра. Холод сковал руки и ноги, добрался до горячего
сердца и превратил в айсберг. Я задушено охнул и едва не упал на колени. Но
усилием воли удержал рассудок на грани, не позволил инстинктам и страхам взять
верх.
Бледные губы мальчика растянулись в усмешке, обнажились ряды маленьких и острых
как у ножовки зубов.
