только смогу.
Когда я закрывала дверь, Мануэль спросил:
— Мэм?…
— Да?
— Как мы узнаем, если вам понадобится помощь? — Он серьезно взглянул на меня. — Босс будет очень-очень зол, если вас снова ранят.
Это правда. Я не хочу, чтобы у детей были проблемы. Я просто хочу, чтобы они не путались под ногами, когда я войду внутрь и воспользуюсь ключом, о котором они не должны знать.
— Если у меня будут неприятности, я закричу, — сказала я. — И вы прибежите.
— Мы вас услышим?
— Я так ору, что меня в Китае могут услышать. Просто будьте здесь, ладно?
— Мисс Дэй?…
— Да, Дэйр.
Это все равно что оставлять детский сад на няньку. Если мне повезет, вопросы у них закончатся до восхода солнца. Может быть.
— Вот. — Она извлекла нож из рукава и протянула мне. Если такое можно носить на улицах, то я келпи. — На случай, если вы не успеете закричать достаточно быстро.
— Хорошая идея, — заметила я.
Дэйр выглядела почти разочарованной моей реакцией: она еще слишком молода для правил, согласно которым говорить спасибо не имеет смысла. Я подмигнула, засовывая нож за пояс острием наружу, чтобы не порезаться. Она просияла, читая невысказанную благодарность в моих глазах. Она бывает очень умненькой, когда позволяет себе.
Запах роз снова поднимался в моем горле: проклятие собиралось вскоре нанести удар, а им не надо это видеть. Я одарила их быстрым прощальным кивком и ушла в сторону музея. Я услышала, как дверца машины захлопнулась позади меня. Хорошо. Пока они не уйдут далеко и не последуют за мной, мне все равно, чем они занимаются. Может, Мануэль взломает музейные замки и покажет сестре что-то более обогащающее культурно, чем последние шоу на МТВ.
Постороннему наблюдателю я показалась бы сумасшедшей, когда шла по тропинке и поводила руками, пытаясь открыть вход в Золотую Зелень. Я трижды обошла солнечные часы, касаясь их на шести, девяти и трех часах, перед тем как встать на колени, поднять камень и швырнуть его с утеса. Я подождала секунду, пытаясь услышать всплеск. Волны в ста футах внизу, и тем не менее я упорно пытаюсь услышать всплеск. Мне это никогда не удается.
Высокая трава расступилась передо мной, когда я сошла с тропинки, кусты ежевики скользнули по моим джинсам, не цепляясь. Если это не доказательство магии, не знаю, что тогда. Невидимые духи шептали мне, заставляя обернуться, но я продолжала смотреть вперед. Если я нарушу порядок, я не смогу найти вход еще месяц; чары наложены слишком хорошо. Главный путь в холм пролегал через центр музея, а единственная другая дорога, которую я знала, занимала минимум час. У меня не так много времени.
Холмы скрыты, потому что так должно быть, и не только от глаз смертных. Фэйри по природе своей оседлые; мы перемещаемся, но что наше, то наше, и мы хотим удержать свое, несмотря ни на что. Большинство гражданских войн среди фэйри происходили из-за земель. Роза была графиней только по званию, обладая титулом и землями, но не имея подданных; некому было защищать ее холм, помимо нее самой. Так что она использовала магию, пряча двери в тенях и стены в шепоте ветра над водой. Все это хорошо, только попасть внутрь сложно.
Я преодолела двадцать футов подлеска до того, как показалась тропинка, ведущая сквозь траву и заканчивающаяся у дверей покосившегося сарая, затененного двумя огромными дубами. Роза рассказывала мне, что посадила эти деревья собственноручно, за сто лет до моего рождения. Она часто, очень часто ходила этим путем.
Шепот стих, когда я подошла к сараю. Его дело было сделано. Были и другие доступные входы, но этим пользовались, когда хотели остаться незамеченными. Это тайная тропа. Я положила руку на дверную ручку, пальцы напряглись, когда электрический удар уколол кожу. Последнее предупреждение. Если я пойду дальше, возврата не будет,
Я открыла дверь.
Она распахнулась на петлях, которые вполне могли быть смазанными, несмотря на покрывавшую их ржавчину. Роза никогда не любила устраивать цирк, как другие полукровки, но это ее земли, они устроены по ее правилам… по крайней мере так было до сих пор. Чары, которые она так тщательно сплела, исчезнут, врата в Золотую Зелень утратят силу, и сарай превратится в просто заброшенный склад. Фэйри потеряют еще один опорный пункт в человеческом мире, но не сейчас. Пока что тропинка все еще могла провести меня из одной реальности в другую. Закрыв глаза, я отпустила дверную ручку и вошла внутрь.
Дверь позади меня захлопнулась, оказавшись вне досягаемости, когда пространство покрылось рябью и исказилось. Воздух был одновременно горячим и холодным, дышать стало тяжело. Это не гладкий, аккуратно сделанный переход вроде дверей в Тенистые Холмы, это дыра между мирами, существующая одновременно там и там — и нигде.
Один шаг привел меня к концу тропы, и человеческий мир исчез, словно страшный сон. Я открыла глаза, глубоко вдохнув чистый доиндустриальный воздух, и прищурилась, изучая слабо освещенный вестибюль. В Золотой Зелени никогда не было по-настоящему темно, но сейчас здесь было темнее, чем когда бы то ни было на моей памяти. Должно быть, Роза погасила свет, уходя, и, поскольку она не вернулась, огни так и не зажглись. Именно то, чего мне
Вытянув руки перед собой, я начала идти по вестибюлю. Через несколько шагов бедро ударилось о край низкого мраморного столика и что-то упало на пол. Я поморщилась. Что ж, когда я приду сюда в следующий раз, здесь будет на одну вазу меньше, которую можно разбить. Я продолжила идти, и эхо моих шагов внезапно расширилось, дав понять, что я вышла в центральный двор холма. Я позволила себе легкую улыбку. Возможно, отсюда можно включить свет, а когда я буду видеть, я смогу приступить к поискам двери к моему ключу.
Я сделала еще три шага и замерла.
Кто— то дышал позади меня.
Опустив руку на нож, висящий на поясе, я покосилась на тень. Кто бы там ни был, лучше им напасть поскорее, или они почувствуют на собственной шкуре, какой тяжелой была у меня последняя неделя. В моих друзей стреляли, останки доппельгангера испачкали мой ковер, а мой бывший босс и любовник был вынужден заключить сделку с Лушак в обмен на мою жизнь. Я не в настроении тратить время зря.
Через пять минут тишины дыхание изменилось, теперь его сопровождал новый звук — шаги. Я оставалась на месте и была вознаграждена видом фигуры, медленно идущей сквозь мрак. Это был мужчина не намного выше меня.
Выхватив нож из-за пояса, я бросилась вперед. Рассчитанный риск — я полагаю, что, если бы у жертвы моей импровизации был пистолет, я уже была бы мертва. Если меня кто-то и хотел пристрелить, он пропустил безупречную цель, когда пропустил мой приход. Если пистолета у него нет, шансы в мою пользу. Может, он лучше вооружен, но люди, желающие застать кого-либо врасплох, сами обычно не ожидают нападения. Я всегда предпочитала быть нападающим.
Я ударила его сбоку, впечатав локоть в солнечное сплетение. Что-то в моем плече треснуло, когда я потревожила свежий шрам, и запульсировало сердитой пронзительной болью. Даже волшебное исцеление не может сделать большего; шрам выглядел старым, но не был таковым.
Под действием силы тяжести мы оба рухнули на пол. Я схватила его запястье правой рукой и поставила колено ему на живот, вышибая дыхание. Он попытался вывернуться, издав своеобразный придушенный, лающий звук, как тюлень, если ударить его палкой. Он не предпринял попытки достать оружие. Я остановилась. Кого я знаю, кто начинает лаять, как тюлень, когда его ударишь?
