Она все не могла забыть, как Райли на руках вносил ее в дом.
Ни минуты не сомневаясь, он взял и вырвал ее из колючих лап беды. У него на руках она чувствовала себя маленькой и ранимой, но в то же время заботливо укрытой от невзгод.
Когда-то давно она безропотно отдалась своим чувствам, и те погубили ее. В тюрьме она узнала цену самообладанию и ощутила собственные силы, научившись владеть собой.
Где же эта ее способность теперь? Почему она не в состоянии обуздать свои душевные порывы, разложить их по аккуратным, легкодоступным, хорошо освещенным полкам и хранить там до тех пор, пока их не востребует ее литературное творчество? Почему она не может признать, что Райли Корбетт просто застал ее врасплох? Почему она стоит у него на кухне и ощущает его присутствие в соседней комнате так сильно, что почти слышит его сонное дыхание? Почему ее сердце так колотится в ожидании того, что он вот-вот войдет сюда и широко улыбнется ей? Почему даже мысль о его прикосновении бросает ее в сладкую дрожь?
И теперь, когда убедилась, что душа ее все та же, такая же трепетная и непокорная, какой была в шестнадцать лет, почему она не спасается бегством?
Потому что ее держит здесь нечто более надежное, чем тюремные решетки или глубокий снег. Это чудесная маленькая девочка.
Вчера вечером она хотела немного полежать вместе с Эриэл, чтобы малышке было не так страшно, а потом переночевать в комнате экономки. Но вместо этого заснула и проспала всю ночь так крепко, как не спала уже давно — может быть даже, с самого детства.
Эриэл дарила ей свое доверие и любовь с такой же легкостью, как улыбки. И этим заслуживала честного и искреннего отношения. Тот молчаливый договор, который они с Эриэл заключили, когда подружились, как раз и держал Марго на кухне у Райли Корбетта так же надежно, как если бы кто-то запер дверь и унес ключ с собой.
Холли было всего восемь месяцев, когда мать передала ее с рук на руки служащей сферы социальных проблем, а та в свою очередь переправила малышку ее новым родителям. В этом возрасте Холли еще ничего не могла понять, и Марго молила Бога, чтобы ее малышка не ощутила своей утраты.
Но с Эриэл все по-другому. И Марго больше никогда в жизни не обманет доверия ребенка, исчезнув без каких бы то ни было объяснений.
Так что она опять оказалась заложницей своих противоречий, как ни стремилась взять над ними верх.
Да, она жаждет вновь оказаться в объятиях Райли Корбетта. Да, ей хочется иметь семью. Да, ей хотелось бы, чтобы ее семьей стала именно эта, состоящая из мужчины, который уже в буквальном смысле носит ее на руках, и маленькой девочки, разбередившей ее душу. Да, ей хотелось бы верить в чудеса.
Но чувства чувствами, а она когда-то потеряла право на нормальную семейную жизнь и поэтому сейчас не могла утаить от такого человека, как Райли, — человека, присягнувшего охранять закон, — свое прошлое.
И все-таки появление Эриэл в ее жизни казалось подарком, чем-то вроде ответа на молитву, и она примет этот дар. Может быть, тогда она сумеет обрести силы справиться с Райли. Если так, то пусть это произойдет скорее.
А иначе ей придется как можно быстрее убраться с его дороги.
Когда Райли проснулся, яркие лучи солнца заливали спальню и в доме восхитительно пахло свежесваренным кофе. Прекрасно! Пожалуй, ему потребуется не меньше галлона бодрящего напитка, чтобы перебороть то воздействие, которое оказывала на него Марго.
Он не знал, в котором часу заснул. Зато очень хорошо знал, что их новая соседка подействовала на него сильнее бури.
Она присутствовала в его снах, а теперь с утра была уже у него в голове.
Стоя под душем, он вспоминал свои ощущения, когда нес ее на руках по снегу. Пока он брился, сцена со спящими Марго и Эриэл виделась ему реальнее, чем собственное отражение в зеркале. К тому времени, когда он кончил одеваться, ему стало ясно, что все его благие намерения ровно ничего не стоят. Что-то влекло его к этой женщине, словно пчелу к нектару.
Войдя в кухню, он остановился, залюбовавшись Марго. Она стояла к нему спиной, босиком и что-то размешивала. Запах поджаренного хлеба наполнял кухню.
Когда он сделал первый шаг, ее рука подскочила к горлу, и она резко обернулась.
Райли ободряюще улыбнулся:
— Я не хотел испугать вас.
— Ничего.
Он кивнул в сторону плиты:
— Вовсе не обязательно было готовить завтрак.
— Мне захотелось.
Но она явно не радовалась тому, что ее застали за этим занятием. Он подумал, что она, может быть, собиралась все приготовить, а потом незаметно ускользнуть, пока он не проснулся. Он прислонился бедром к кухонной раковине и смотрел, как она берет сковороду и зажигает горелку.
Пока сковорода нагревалась, Марго снова принялась взбивать яичную смесь. Он скоро понял, что она старается занять руки работой, чтобы можно было не поворачиваться к нему. Чтобы избежать разговора.
Его неприятно удивило, что она ведет себя с ним так скованно. Разве они не прошли еще эту стадию? В тот вечер у нее дома? Или вчера?
Видимо, еще нет. Он не знал, как поступить, чтобы она перестала испытывать неловкость. Он стоял, не двигаясь, на расстоянии вытянутой руки, чувствуя себя неуклюжим и смущенным.
Когда она вылила смесь на сковороду, он облегченно вздохнул, но тут же сделал вид, что с наслаждением вдыхает вкусный запах.
— Пахнет восхитительно.
Она на мгновение оглянулась.
— Удивительно, что вам все же удалось вернуться домой прошлой ночью, ведь буря долго не утихала.
— Проблем оказалось намного меньше, чем мы ожидали. А сегодня город будет фактически закрыт, пока люди откапываются. Школы, учреждения, банки не работают.
— Ваша вчерашняя няня будет рада.
— Как и другие ребятишки. Чем я могу вам помочь?
— Нальете кофе?
Радуясь, что может наконец сдвинуться со своего места, он вынул из шкафа две кружки. Ему пришлось обойти ее, и при этом потребовалась вся сила воли, чтобы не прикоснуться к ней. А он этого хотел. Она была такая маленькая, такая хрупкая, такая невероятно привлекательная. Было бы вполне естественно коснуться ее волос, проходя мимо, или обнять ее одной рукой за плечи, пока наполняешь кружки. Но он заставил себя не поддаться искушению.
Он накрыл на двоих обеденный столик, где через угловые окна ярко светило солнце. Она принесла тарелки с омлетом и села напротив.
— Я подумала, может, вам понравится что-то в юго-западном вкусе.
— Конечно. — Но еще больше ему нравилось ее присутствие.
Он поддел на вилку кусок омлета, положил его в рот, и ему показалось, что он хлебнул огня. Кинулся искать, чем бы запить, но горячий кофе не годился. Когда она протянула ему ломтик поджаренного хлеба, он отхватил сразу огромный кусок.
Потом он услышал, как она смеется, и все другие ощущения мигом поблекли. У него из глаз текли слезы, но улыбку он увидел. Это была ее первая настоящая, искренняя улыбка, адресованная ему. А она сама стала еще красивее, потому что светилась каким-то внутренним светом.
— Извините меня. Я нашла тут у вас в кладовке баночку перца и подумала, что вы его любите. — Улыбнувшись, она отправила в рот кусок омлета. И даже глазом не моргнула.
— Не представляю, что собиралась с ним делать Камилла. — Это его не волновало. Куда бы ни
