Зал разразился аплодисментами.
Дрожа от смущения, Марго спотыкающейся походкой пошла на свое место.
Райли посторонился, пропуская ее, потом взял обе ее руки в свои и крепко сжал. Его прикосновение ободрило ее, ей захотелось, чтобы он не выпускал ее рук, пока не успокоится бешено бьющееся сердце. Но он усадил ее, а сам направился к сцене.
Пока утихал шум в зале, он подошел к микрофону. Мысли Марго еще не прояснились, и она не могла следить за его выступлением, но Кэл Давенпорт взвился с места, прежде чем Райли успел закончить свою речь.
— Наше обсуждение пошло не по тому пути. Вы предлагаете, чтобы за детей отвечало общество. А где же семья, родственники? И с какой стати налогоплательщики должны тратить деньги на то, чтобы обеспечивать юных бандитов местом для сборищ?
Райли улыбнулся.
— Каких бандитов? Я говорю о детях моих соседей. — Он показал на мужчину, сидевшего несколькими рядами дальше. — Эндрю Марч, вы назвали бы своих мальчишек бандитами?
— Разумеется, нет.
Райли показал на другую часть зала.
— Фэй Тейтлбаум, а вы ваших близняшек?
Фэй Тейтлбаум встала:
— И мои девочки, и дети всех присутствующих совсем не плохие ребята. Но им не нравится сидеть дома в пятницу или в субботу вечером. Я скажу так: пусть лучше они будут там, где я всегда могу их найти, чем шатаются по улицам, где я их не вижу и где до беды недалеко.
Зал взорвался аплодисментами. Райли знал, как подойти к людям. Давенпорт больше не выступал с возражениями, но Марго наблюдала за ним до конца собрания и видела, что он не на шутку разъярен.
Когда собрание закончилось и все потянулись к выходу, Кэл Давенпорт попрощался с группой своих сторонников и подошел к Райли с Марго. Несколько секунд он пристально смотрел на молодую женщину, и та лишь усилием воли заставила себя не дрогнуть, столь откровенно враждебным был его взгляд. Может, она и впрямь поступила опрометчиво, поддавшись сиюминутному порыву? Но все равно этот человек не прав. Как не прав любой, кто не хочет признать, что у общества есть обязательства перед молодым поколением. Словно почувствовав ее внутреннюю незащищенность, Райли взял Марго под руку и привлек к себе, под свою защиту.
Давенпорт заговорил, обращаясь к Райли:
— Вы еще не победили, Корбетт. У нас в округе люди не любят больших перемен. Им нравится, когда все просто и ясно. — Он снова посмотрел на Марго. — И прилично. Они могут заинтересоваться, откуда у вас взялась такая хорошенькая помощница для вашей грязной работы. И если они задумаются о таких вещах, то вы увидите, как трудно станет со мной справиться.
— Полегче, Кэл, — невозмутимо сказал Райли. — Не заставляйте меня применять насилие. Гремучих змей убивают.
Давенпорт вздернул подбородок, его темные глаза сузились.
— Вы называете меня змеей?
— Разумеется, нет. Просто комментирую природный феномен.
— Ну, тогда вот еще один природный феномен, который вам неплохо было бы учесть. Гремучие змеи обычно нападают, когда к ним подходят слишком близко.
Марго вздрогнула, и пальцы Райли чуть крепче сжали ей руку. Внешне он казался спокойным и невозмутимым.
— Это что — угроза?
— Все будет зависеть от вашей позиции.
— Моя позиция — сделать так, чтобы осуществилась мечта родителей и ребятишек нашего округа. Люди потратили немало времени, сил и денег, чтобы создать что-то стоящее, и будь я проклят, если позволю вам набить свой бумажник за их счет.
Давенпорт злобно усмехнулся.
— Ты еще пожалеешь, что связался со мной!
Не теряя самообладания, Райли качнулся на каблуках.
— Похоже, следующие несколько недель будут гораздо смешнее, чем я предполагал.
— Смейся, пока можешь, — с издевкой бросил противник.
Только когда Давенпорт канул в ночную тьму за дверью и в вестибюле стихли его шаги, Марго поняла, что ее трясет. Именно такие вот мужчины — злые, нетерпимые, убежденные как в собственном превосходстве, так и в неполноценности других — посадили ее под замок, осудили, упекли в тюрьму, сделали так, что ей пришлось отдать малышку чужим людям. Они никогда не ставят себя на место другого человека. Они никогда не уступают ни на йоту. Они бьют лежачего.
Марго медленно подняла глаза и встретила взгляд Райли. Видимо, выглядела она неважно, поскольку он обнял ее за плечи и привлек к себе.
— Он далеко не такой крутой, каким воображает себя, — пробормотал Райли.
— Он мне не нравится.
— Мне тоже.
Она улыбнулась дрожащими губами.
— Это было видно.
— Правда? А ему, интересно, тоже?
— Не сомневаюсь в этом.
Райли слегка ослабил объятия и заглянул ей в глаза.
— Он таки достал вас по-настоящему, верно?
— Просто мне случалось пару раз иметь дело с такими, как он, и с тех пор я стараюсь держаться от них подальше.
— Что ж, вполне разумно с вашей стороны. Послушайте, может, пройдемся, подышим свежим воздухом после пребывания в одном помещении с нашим уважаемым оппонентом?
Марго, привыкшей к осторожности, такая беспечность показалась странной.
Она отступила назад и посмотрела Райли в глаза, стараясь быть твердой.
— Вы держитесь так, словно мистер Давенпорт не представляет большой опасности.
— А он и не представляет.
Пораженная его уверенностью, Марго засмеялась.
— Я бы уж точно постаралась не поворачиваться к нему спиной. Такие, как он, нападают из принципа.
Райли пожал плечами и открыл перед ней дверь.
— Хорек из принципа может напасть на волка. Но это еще не значит, что он одержит победу.
С удовольствием представив себе Райли в образе волка и Давенпорта в образе хорька, Марго вышла наружу и вдохнула бодрящий осенний воздух. В полуночном небе блестели звезды, серп луны клонился к западу; где-то неторопливо стрекотал одинокий сверчок.
Они прошли почти целый квартал, когда Райли взял ее руку в свою и сунул обе в карман.
— Ну как, расскажете мне, что вас действительно беспокоит?
В этот момент опасность казалась бесконечно далекой, и Марго покачала головой:
— Ничего.
— Ну да, правильно. Сначала вы беспокоитесь, не повредит ли моей репутации, если меня увидят с вами. Потом, бросившись по собственной воле на линию огня, начинаете опасаться, что Давенпорт может стать серьезной угрозой для меня. Неужели я в ваших глазах похож на тряпку?
Тряпка? Райли? К ее удивлению, второй раз за последние несколько минут он заставил ее рассмеяться.
С начала ее связи с Ником и до конца срока условного освобождения ее выживание зависело от умения угадывать возможные опасности и избегать их. Она смотрела на мир с опаской и недоверием, и редко оказывалось, что ее меры предосторожности были напрасны. Внезапно она поняла, что может смотреть на эти жизненные ситуации с юмором. Может, как сказал Райли, даже броситься на линию
