эллиптическим экраном. Флоникус включил аппарат и обратился к Кэлу:
– Если бы вы согласились на мое предложение насчет скрывающих щитов, доктор Линструм, этого, наверное, можно было бы избежать.
Все еще стоя на коленях, Кэл сделал вид, что не слышит.
Флоникус посмотрел на него сердито, а потом заговорил с видеоприбором.
– Мэри?
На экране вспыхнул крошечный цветной узор, потом исчез – и появилось изображение лица девушки. В следующий момент лицо Мэри сместилось, и Том увидел доктора Уайта, лежавшего на песке с закрытыми глазами.
Послышался голос Мэри, слегка дребезжавший в динамике:
– Рана глубокая, в области ребер. Но, надеюсь, не смертельная.
– Садитесь в один из кораблей и немедленно возвращайтесь с раненым в город.
Мэри послушно кивнула. Изображение пропало.
Кэл разыскал коммуникатор и стряхнул с него песок. В глазах доктора Линструма стояло нетипичное для него выражение растерянности.
– Дональд умер. Но это ничего не изменило. Его смерть не уничтожила содеянного им зла.
Запутанные, сложные для понимания парадоксы потока времени, о которых вдруг подумал Том, зародили в его душе искорку надежды. Он вспомнил свои размышления о нескольких Дональдах, сосуществующих в разных местах вдоль реки времени. Надежда увеличилась, когда Кэл сказал:
– В том прошлом – тринадцатого марта – должен существовать другой Дональд. Еще живой.
– Тот Дональд, который отправился туда, чтобы убить Арчибальда? – как бы уточнял Том. – Дотого, как он прибыл сюда и… и умер?
– Да, – Кэл не отрывал взгляда от коммуникатора. – Мы можем снова поймать его.
Том потерял счет времени. Сколько он ждет? Три часа? Четыре? Казалось, целую вечность.
Он подошел к прозрачной стене и начал рассматривать высокие башни, которые окутал туман, поднимавшийся с земли. Том никак не мог забыть обиду от того, что Кэл снова заставил его замолчать, причем сделал это в грубой форме. Время тогда как раз приближалось к полудню.
Почему? Ведь он хотел помочь Кэлу. Том опять погрузился в раздумья, и его все больше охватывала злость, ставшая такой частой гостьей в последнее время.
Не находил оправдания Кэлу Том и тогда, когда говорил себе, что брат нервничает и переживает из-за усложнившихся обстоятельств, в которых они оказались. Гибель Дональда открыла ящик Пандоры с новыми несчастьями.
Том печально смотрел на стену, через которую падал на него красноватый свет. Мысли о Дональде почти оставили его. Но Том не забыл те хорошие времена, когда они дружили. На мгновение он вспомнил, как труп Дональда быстро унесли в холодное помещение – вплоть до особого распоряжения Кэла.
Распоряжение Кэла. ВсегдараспоряжениеКэла!
Казалось, братья теряют контроль над ситуацией. И как только ситуация ухудшится, их взаимоотношения станут еще напряженнее – и неприятнее. Если они оба будут продолжать жить в этом состоянии недоверия и риска, гнев Тома может, наконец, вырваться наружу. И произойдет самая большая ссора.
«Ну, что ж, – подумал он, – она назревала уже давно».
Пытаясь отвлечься от этих мыслей, Том вернулся в полутемную комнату, где находился Гордон Уайт.
Ученый лежал в так называемой терапевтической кровати. Она походила на гигантское пластмассовое яйцо, разрезанное по длине. С его краев тянулись разные трубки и измерительные устройства в виде подушечек к вискам, рукам, ногам и груди Уайта. Непривычные приборы в стене позади кровати рассказывали вслух о состоянии всех его жизненных систем.
Прямо над кроватью висела круглая тарелка. Ее поверхность была усеяна крошечными красными точками. Флоникус пытался объяснить, как невидимые лучи из этого экрана залечивают тяжелую рану. Но прошлой ночью, когда Уайта поместили в госпиталь, Том был таким уставшим, что почти ничего не понял.
Внешне Уайт выглядел хорошо. Он спал, и дыхание его было ровным. Светлая больничная одежда скрывала лазерную рану.
Экстренный видеозвуковой монитор в углу повторял в цветном изображении показ того, что происходило в полдень: кусок высохшей равнины, расположенный недалеко от того участка, который стал местом их прибытия в сороковой век; на заднем плане четыре офицера в шлемах стоят напротив машины, доставившей Кэла и Сиднея Сикса к пункту отправления; полицейские выглядят явно обеспокоенными.
Занавес из вертикальных лучей света, служивший дверью, внезапно растаял. Вошла Мэри.
Прежде чем световые лучи заполнили проем снова, Том заметил двух врачей снаружи. Один из них был около восьми футов ростом.
Серые в точечках глаза Мэри сначала обнаружили присутствие в комнате Тома, а потом обратились к мониторам.
– Он потрясающе быстро поправляется, Тхомас. В сущности, он может прийти в сознание уже завтра.
– Значит, ты веришь, что он выздоровеет?
