— Очень умно! Значит, если мы тут кровавым поносом все засрем…
— Не каркай! — отрубил Форестолл.
— Если ты такой крутой и умный, то где ты был раньше? Или специально ждал, когда парень загнется?
Форестоллу улыбнулся через силу так, как это делают штангисты под гнетом двухсоткилограммовой тяжести, вскинутой над головой. Резиново и страшно.
О’Коннор по опыту тысяч допросов знал, пробив трещинку в защите, надо долбить в нее вопросом за вопросом, пока все оболочка не треснет, как яичная скорлупа. И он врезал вопросом:
— Это не первый случай за сегодня? Ты просто опоздал, да?
Веки Форестолла чуть дрогнули. Кто-то бы подумал, что от порыва ветра. Только не О’Коннор.
Он резко развернулся, вцепившись взглядом в лицо Форестолла.
— У парня был отключен телефон и пейджер. Ты просто не успел предупредить, хотя висел на хвосте весь вечер. Что у вас там стряслось? Не молчи, крутой, нам же на соседних койках помирать!
Форестолл, поймав сигнал своего эксперта, отлепился от парапета.
— Пойдем, детектив, выслушаем приговор.
* * *
Полицейский эксперт сразу же метнулся к О’Конору, жарко зашептал в самое ухо:
— Это просто фантастика, просто фантастика! Мы так только кардиограмму снимать умеем. А они подключились через модем к своему головному компьютеру — пять минут и все.
О’Конор локтем оттолкнул эксперта.
— Отвали, Джек. Твое дело в заднице у трупа температуру мерить, а не лезть в расследование.
Аппаратуру напарник Форестолла установил прямо на кейсе, в углу студии, оборудованном покойным под кабинет.
Принтер с повизгиванием полосовал ленту бумаги ровными строчками букв. Форестолл подхватил свободный край ленты, читал, хищно сузив глаза.
— Ну? — сглотнув комок в горле, спросил О’Конор.
Форестолл с треском оторвал лист распечатки.
По стальным глазам ничего прочитать не удалось.
— Слюнная лихорадка, — обронил он.
Эксперт за спиной О’Конора издал нервный смешок.
По тому, как сузились глаза Форестолла, детектив понял, что, несмотря на смешной диагноз, тут вовсе не до шуток.
* * *
Вашингтон, округ Колумбия, США
лето 1989 года
01 час 15 минут (время местное)
Телефонный зуммер буравил густую тишину кабинета. Хотя на определителе уже высветился номер, и Арон Миллер давно знал, кто звонит, он не спешил снять трубку. Он задал себе вопрос, но внутренний голос не хотел дать определенного ответа. Все, что удалось выпытать у своей интуиции, была тревога. В крайней ее степени. Как выражаются военные — код «красный». Прямая и явная угроза национальной безопасности.
На панели телефона мигала красная лампочка. Значит, абонент на другом конце линии включил «скрамблер». Теперь в рабочую частоту телефонной линии подмешивался хаотический высокочастотный сигнал, надежно защищая от прослушивания.
Миллер еще раз прислушался к внутреннему голосу. Никакого ответа.
Вздохнув, Миллер снял трубку. Ткнул пальцем в кнопку «скрамблера», чтобы в наушнике слышать человеческий голос, а не визг высоких частот.
— Руди, ты, надеюсь, посмотрел на часы, прежде чем звонить? Скажи спасибо, что я как раз второй раз за ночь собирался помочиться. Так что, не волнуйся, ты меня не разбудил.
— Чертова простата, она на старости лет из любого сделает трудоголика, да?— хохотнул в трубке густой баритон.
Миллер мягко улыбнулся. Абонент на том конце линии был младше его на двенадцать лет. Какие-то пятьдесят пять, время зрелости.
— Руди, в данном случае ты спутал причину и следствие. Чтобы ты знал, рак простаты — профессиональное заболевание политиков. Мошонка рефлекторно сжимается при каждом стрессе, нарушая кровообращение. Долго это продолжаться не может, рано или поздно застой крови приведет к опухоли. Пока миром правили из седла, не было проблем с простатой. А мы сидим в креслах круглые сутки и возим свои задницы с заседание на заседание на лимузинах. В результате мы правим миром, но совершенно бессильны перед унитазом. Вот и работаем по ночам. Кстати, Руди, а как лечишь свою простату ты?
— Старым добрым способом. У меня молоденькая секретарша.
Абонент захохотал. Но Миллер чутко уловил в густом, переливающемся баритоне, нотки затаенной истерики.
— Руди, у тебя проблемы?
— Да, Арон, у нас проблемы. У нас! — Абонент перевел дыхание. — Час назад Доктор Смерть добрался до моего «золотого мальчика».
— Николаса Ньюмена. Я уже знаю.
— Вот как?!
— Да, Руди, у меня свои источники.
— Даже в моей фирме?
— Иначе бы ты никогда не получил заказ от правительства.
— Ты уже в курсе, что произошло на Западном побережье?
— Да. В Сан-Диего у тебя три смертельных случая. Если считать службу безопасности, то пять. Симптомы те же, что и у Николаса Ньюмена, так?
— Это особо охраняемая зона, Арон. Лаборатория «А», туда мышь без пропуска не проскользнет!
— Как он до них добрался?
— Судя по всему, по факсу. Другой связи с внешним миром у них нет. Пришел факс за подписью Ньюмена с какой-то абракадаброй. Ребята пустили его по кругу, поржали и отправили в корзину. Через пять минут все были мертвы.
— Странно… Точно факс?
— Кабинет находится под постоянным видео-наблюдением. Дежурный офицер и охранник прибежали по тревоге, увидели трупы. Офицер по рации запросил центральный пост, те ответили, что, согласно записи, ничего странного в кабинете не происходило. Упомянули про факс. Офицер достал комок бумаги из урны, прочитал… Охранник, очевидно, заглянул через плечо. Итого — еще два трупа. — В трубке засвистел тяжелое астматическое дыхание. — Что творится, Арон?! Я уверен, что это не утечка лабораторных материалов. Там все нашпиговано датчиками. Но, все равно, лаборатории объявлена биологическая тревога. Если завтра эта новость попадет в прессу, биржа сотрет меня в порошок.
— Руди, я могу тебе обещать, что эта история никогда не попадет в газеты. И не потому что правительству кровь из носу важен этот заказ, и не потому, что я был почетным гостем на бар-мицва* твоего внука…
—————-
