— Нет. И вряд ли теперь усну. В списке вся наша кампания, включая тебя, Руди. Все постоянные члены Клуба. Такие вот дела… Если тебе станет от этого легче, я значусь под первым номером.
— Какой срок? — нервно каркнул Руди.
— Не позднее двадцати восьми дней с момента получения письма. Время работает против нас. Поэтому — завтра утром у седьмой лунки, Руди.
В трубке разразилась такая глубокая тишина, что Миллер счел возможным осторожно опустить трубку на рычаг.
Красная лампочка на панели, мигнув, погасла. На том конце линии тоже положили трубку.
Миллер откинулся в кресле.
«Пусть теперь Руди узнает, что такое бессонница. И как каменеет рука, когда тянешься к трубке».
Большой дом был погружен в глубокий сон.
Миллер сидел в кресле, закрыв ладонью глаза. Как всякий старый человек, он давно свыкся с неизбежностью смерти. Но лишь сейчас он понял, как же мучительно ее
* * *
Университетский кампус жил ожиданием летних каникул. На зеленых лужайках под тенью цветущих магнолий, как цыгане не привале, расположились кучки студентов.
По дорожке мимо окна кабинета прошла молоденькая студенточка. На загорелом плече красовалась разлапистая полинезийская татуировка.
«Входим в эпоху неоязычества? Забавно. Жаль, что уже не могу соответствовать», — улыбнулся Арон Миллер, провожая взглядом попку, туго обтянутую джинсами.
Чтобы не отвлекаться на соблазны за окном, он плотно закрыл жалюзи.
Сбросил пиджак на спинку кресла, отстегнул цветастую бабочку, распахнул ворот рубашки. Подошел к книжному шкафу, критически осмотрел свое отражение в темном стекле. Подумав немного, взъерошил остатки кучерявой растительности, облепившей большую лысину. Придал лицу добродушное выражение. Старательно его удерживал, критически осматривая себя. После недолгих колебаний решился добавить последний штрих. Расстегнул одну пуговку рубашки на объемном животе.
И остался доволен. Теперь он выглядел добродушным дядюшкой, беззаботным баловнем судьбы, щедро и бестолково одаривающих многочисленных молодых родственников. И ничего не требующего взамен, кроме радостных улыбок и прощения чудаковатых манер.
Он развернулся и критическим взглядом окинул кабинет. И тоже остался доволен увиденным. Полный контраст с его внешностью. Типичный бункер ученого мужа, успешно держащего оборону от настырных молодых коллег. Много полированного красного дерева, золотых переплетов и дорогих офортов. И главное — чрезмерное для здравого смысла число дипломов и сертификатов в рамках.
Кабинет Миллеру предоставил ректор факультета, кое-чем ему обязанный. Если честно, то буквально всем. И таких добровольных и безотказных помощников у Миллера была полная записная книжка. Самых влиятельных, само собой. Весь архив пришлось бы возить на грузовике.
Миллер прошелся по кабинету, настраиваясь, мурлыкал под нос глупый мотивчик. Фальшивил ужасно. Но доброму дядюшке вовсе не обязательно иметь вокальные данные Пласидо Доминго. С него достаточно способности чудесным образом решать любые проблемы своих племянников.
Легко решать проблемы других, когда сам эти проблемы и создал. Главное, как в любом фокусе, это тщательная подготовка, только тогда эффект чуда гарантирован. Проблема должна быть именно жизненно важной и совершенно непосильной для решения на личном уровне «родственничка». Желательно, чтобы он был на грани отчаяния, полностью дезориентированным и отупевшим от безнадежных попыток сопротивления судьбе. Тогда он воспримет дядюшку как доброго бога. И раскроет ему душу. Оценив товар, дядюшка купит ее практически даром.
Ухватив краем глаза свое отражение в стекле, Миллер понял, что очень похож на Санта-Клауса, только без бутафорской бороды и красного колпака. Мотивчик, который он мурлыкал, стал обретать черты рождественской «Тринкль-беллс», и Арон Миллер почувствовал, что полностью вошел в образ.
Именно в этот момент из интеркома раздался голос секретарши.
— Джейкоб Морти, сэр.
Миллер сознательно неловко перегнулся через стол и нажал кнопку связи.
— Пусть войдет, мэм.
Он так же сознательно замер в неловкой позе.
— Входи, парень! — бросил он, не оглядываясь, делая вид, что возится с пультом интеркома. — Хотел бы я знать, как эта штуковина выключается.
— Просто нажмите на красную кнопку, сэр, — подсказала из селектора секретарша.
— Ага, спасибо, милая.
Он выключил связь, развернулся, потешно отдуваясь.
— Ну, одну проблему я решил.
Скользнул взглядом по молодому человеку, замершему у дверей.
«Знает ли он, кто я? Знает ли он, что я знаю о нем все, что следует знать, и даже то, что он сам за собой не замечал? Знает ли он, что я есть причина всех его несчастий на сегодняшний момент? Догадывается ли он, что я есть его единственная надежда? Ну, узнай меня!»
Судя по выражению лица, Джейкоб Морти узнал его. Не запомнить добродушного толстяка, устроившегося прямо напротив кафедры и чуть ли не подмигивающего докладчику, было невозможно. Зря, что ли, Миллер вырядился в кремово-белый льняной костюм, резко контрастирующий с консервативно темными пиджаками профессуры, восседавшей за столом президиума и оккупировавшей добрую половину зала. Да еще напялил такой безумной расцветки бабочку, что ей обзавидовался бы зазывала ярмарочного балагана.
— Я присутствовал на вашем докладе, Джек.
— Я помню, сэр,— скупо ответил молодой человек.
«И я же организовал провал», — мысленно добавил Миллер.
Он широким жестом указал на кресла для гостей. Первым плюхнулся в то, что заранее выбрал для себя. Свет, приглушенный жалюзи, должен был освещать лицо молодого человека.
Их кресла граница света и тени, и Миллеру сразу же пришла на память картина русского художника, где прокуратор Пилат пытается завести диспут об истине с избитым в кровь Христом. Связь аллегорической картины с сегодняшней сценой в кабинете ректора была абсолютной. Джейкобу Морти открылась истина, а он, Миллер, зная степень ее опасности, был готов уничтожить ее мессию.
Джейкоб Морти внешне, действительно, напоминал плотника, неожиданно для себя узревшего свет истины. Крепко сбитый, с сильными мускулистыми руками, волевым рубленным лицом и характерным взглядом студеных синих глаз. Взглядом, сосредоточенным только на одному ему ведомом.
«Не одна местная красавица бредит по этим ручищам, — мимоходом подумал Миллер. — Проверим, каков он в ближнем бою?»
— Итак, мистер Морти, вам отказано в продлении контракта свободного профессора.
— Я этого ожидал.
В голосе не было ни тени обиды или затаенной боли. А ведь прошло меньше часа, как парня препарировали без всякой анестезии.
— И все же высунулись со своим докладом, зная, что большинство научного совета настроено против вас.
— Доклад был запланирован. Я не счел нужным отменять.
— Иначе говоря, решили уйти, хлопнув дверью?
Джейкоб Морти промолчал.
