— А вы умеете разводить огонь в камине?
— Нет.
— Тогда не думаю, что вы сможете помочь, — сказал Хейли через плечо. — Смотрите и учитесь.
Аккуратно разложив хворост, поджег его спичкой, затем стал добавлять кусочки угля из стоящего рядом ведерка. Через несколько минут огонь полыхал вовсю.
Пруденс почему-то решила, что он сразу уйдет, но Хейли снял кота со стула, сел и устроил кота на коленях. Затем наполнил трубку табаком и медленно ее раскурил, выпуская клубы дыма. Девушка посматривала то на него, то на огонь и сожалела, что у нее нет вязания или чего-нибудь, чем можно было бы занять руки.
— Мой сын обращается с вами достойно? — неожиданно спросил Хейли.
Пруденс растерялась, но постаралась этого не показать.
— Да, конечно. Он очень добр.
Монтгомери усмехнулся:
— Ну и отлично!
'Что он подразумевал?' Пруденс улыбнулась:
— Вы не доверяете собственному сыну?
— Нет. Доверяю. Определенно. — Он внимательно посмотрел на нее. — Просто не совсем уверен, можете ли вы ему доверять.
— А почему нет?
Хейли погладил кота и снова выпустил клуб дыма. Пруденс поняла, что он не ответит на ее вопрос. И точно, вынув трубку изо рта, Монтгомери сменил тему:
— Почему секретарю захотелось прослушать курс литературы?
— А вы считаете, секретарям это не нужно?
Он удивленно поднял брови:
— Снимаю вопрос. Как поживает Джоан?
— Я знаю лишь, что она уважаемый профессор в университете, — ответила Пруденс. — Хотя мне ставит удовлетворительные отметки.
— А это секретарю очень важно? — ехидно заметил Хейли. И улыбнулся: — Вы считаете, она к вам несправедлива?
Пруденс улыбнулась в ответ. И хотя Хейли говорил грубовато, она поняла, что долго злиться на этого человека не сможет.
— Да нет! Сама виновата. Никогда не дочитываю книг до конца. По-моему, профессор стала об этом догадываться.
— Колин говорил, что вычитали мои вещи.
Пруденс кивнула.
— И что же, все?
Снова кивнула.
— И прочитали до конца?
Она улыбнулась и опять кивнула.
— И эта женщина осмеливается ставить вам удовлетворительные отметки?! Она разбирает мои произведения?
— Нет, Джоан читает курс 'Юмор в американской прозе'.
Монтгомери усмехнулся:
— Когда-то она находила и мои романы забавными.
— Мы изучали произведения Мелвилла, Хаусорна, Эмерсона, Оутс, Пинчона, Фолкнера. Конечно, эти писатели популярны вовсе не как юмористы, но юмор в их творчестве играет важную роль. По-моему, все дело в том, что они умеют видеть смешное в человеке и его существовании, в том, как их герои реагируют на события… — Пруденс прикусила язык, сообразив, что говорит лишнее.
Хейли Монтгомери выпустил дым.
— Мисс Эдвардс, — заявил он, — мне вы не кажетесь средненькой студенткой, не говоря уже о секретарше, — положил трубку на поднос и стал подниматься. — Интересно было бы узнать, кто вы на самом деле. — И сказав это, вышел из зала.
Не успела Пруденс прийти в себя, как появился Колин.
— Оказывается, отец только что имел с вами интересную беседу, — произнес он, присаживаясь рядом на диване. — Мне приятно, что вы находите общий язык.
— Между прочим, он предупредил, что я не должна доверять вам.
Колин засмеялся:
— Правда? Старый змий!
— Вы больше не сердитесь на меня? — спросила она, не глядя на него, чтобы не показать, как сильно это ее беспокоит.
Положив руку на плечо девушки, он притянул ее к себе.
— Нет, не сержусь. Чем вы занимались весь день?
'Работала над статьей для 'Манхэттен мансли', — мысленно ответила Пруденс, но вслух, естественно, произнесла другое:
— Обустраивалась. Кстати, ваш отец высказал свои соображения по поводу секретарей, очень схожие с вашими.
— Вы и ему задали задачку?
Пруденс повернулась, чтобы посмотреть Колину в глаза.
— А разве вам я задала задачку?
Он взял ее за подбородок, затем провел рукой по волосам.
— Разумеется, — проговорил мягко, но смотрел строго. — Утверждаете, будто вы и есть та, за кого себя выдаете. Хотел бы я понять, кто же вы на самом деле!
И тут же поцеловал в губы, крепко обняв за талию. Потом приподнял Пруденс, посадил к себе на колени. Обвивая его шею руками, она ощутила всплеск желания, которое становилось все сильнее, по мере того как его язык исследовал ее рот, а пальцы нежно гладили спину.
— Надо было мне отменить эту дурацкую вечеринку! — тихо произнес он, продолжая целовать и опуская ее на диван.
Но тут внезапно раздался звон посуды, и кто-то начал весело насвистывать мелодию песенки. Колин оторвался от девушки, быстро встал. Ей захотелось раствориться в подушках.
Он усмехнулся, совершенно не смущенный, подал ей руку. Пруденс приняла ее и встала рядом с ним. Джон и Мэри накрывали обеденный стол в другом конце зала и не смотрели в их сторону.
— Поднимусь наверх и переоденусь. — Его голос звучал спокойно.
— Колин… — чуть хрипловато начала она, кашлянула и продолжила: — А чем мне заниматься вечером? Помогать Джону и Мэри, оставаться в комнате или…
— Опять чувствуете себя неуверенно? — улыбнулся он. — Вы приглашены на ужин.
— Вы меня не приглашали. Откуда мне знать?
— Можно было и самой догадаться.
— Я не люблю делать предположений, — резко выпалила она, не понимая, на что, собственно, разозлилась. Затем горделиво приподняла подбородок и прошла мимо Колина.
Сзади послышался его смех. Подойдя к двери, Пруденс обернулась и послала ему улыбку.
Интересно, что надевают на вечеринку в замке, в самом сердце Шотландии, в разгар лета? 'В любом случае, — подумала Пруденс, рассматривая свой гардероб, — выбор у меня невелик'. У нее было три платья — черное, белое и голубое. Остальные вещи относились к категории «рабочих», для торжественных случаев не подходили. Наконец выбрала черное платье из крепа, купленного на распродаже, с шелковыми вставками и длинными рукавами. Украсила его ожерельем из кораллов, которое родители привезли ей с Гавайских островов, и надела черные туфли. Нанесла немножко косметики. Расчесала волосы и, немного подумав, часть их заколола сзади, оставив остальные распущенными.
— Сойдет! — громко сказала сама себе, посмотрев в зеркало, и пошла вниз, раздумывая, будет ли среди гостей Моника Дежардин.
