— Феликс будет ей хорошим мужем, — сказала Евгения. — Он прекрасный спутник; у него есть великий дар: его неизменная жизнерадостность.
— Вы находите, что это великий дар? — спросил старый джентльмен.
Евгения, глядя ему в глаза, задумалась.
— А вы находите, что от нее можно устать?
— Я не убежден, что хотел сказать именно это, — ответил мистер Уэнтуорт.
— Давайте тогда скажем так: хотя другие могут от этого уставать, быть жизнерадостным — счастье. А поскольку принято, как вы знаете, считать, что муж женщины — это ее второе я, то жизнерадостность будет у Гертруды и Феликса их общим достоянием.
— Гертруда всегда была очень жизнерадостна, — сказал мистер Уэнтуорт, пытаясь попасть в тон своей племяннице.
Вынув из карманов руки, Роберт Эктон придвинулся на шаг к баронессе.
— Вы сказали, что при близком знакомстве выигрываете, а я утверждаю, что от знакомства с вами выигрываешь — и немало.
— Что же выиграли
— Стал в сто раз умнее.
— Сомнительное благо, когда человек и без того так умен.
Эктон покачал головой.
— Не скажите, я был страшно глуп до того, как с вами познакомился.
— Настолько, что имели глупость со мной познакомиться? Как это лестно!
— Я хотел бы с вашего разрешения это знакомство продолжить, — сказал, смеясь, Эктон. — Надеюсь, предстоящая свадьба вашего брата задержит вас здесь нам на радость.
— Почему меня должна задержать свадьба брата, если меня не задержала бы и моя собственная? — спросила баронесса.
— Почему бы вам во всех случаях не задержаться здесь, когда, по вашим словам, вы расторгли теперь формальные узы, которые связывали вас с Европой?
Баронесса на него посмотрела.
— По моим словам? Вы позволяете себе в этом усомниться?
— А! — сказал, встретившись с ней глазами и не дрогнув, Эктон. — Это остатки моего былого безумия. Между прочим, у нас есть приятный сюрприз, — добавил он. — Нам предстоит еще одна свадьба.
Но баронесса как будто его и не слышала; она все так же на него смотрела.
— Мои слова никто никогда не брал под сомнение, — сказала она.
— Нам предстоит еще одна свадьба, — повторил, улыбаясь, Эктон.
— Еще одна свадьба? — наконец-то баронесса, по-видимому, поняла и огляделась по сторонам: Феликс болтал с Гертрудой, Шарлотта наблюдала за ними издали, а в противоположном углу комнаты, повернувшись ко всем спиной, заложив руки под фалды, склонив набок голову, стоял мистер Брэнд и смотрел на тонкий, нежный серп молодой луны.
— Наверное, это Шарлотта и мистер Брэнд, хотя, глядя на них, этого не скажешь.
— В этом случае, — возразил Эктон, — не следует верить своим глазам. Хотя, глядя на Шарлотту и мистера Брэнда, этого и не скажешь, здесь много чего кроется. Я не сомневаюсь, что со временем они соединятся. Но я говорил не о них.
— Мне не всегда удается разгадать моих собственных поклонников, сказала баронесса, — где уж мне разгадать чужих.
Эктон громко рассмеялся и собрался было что-то ответить, но в этот момент к племяннице снова подошел мистер Уэнтуорт.
— Вероятно, вам интересно будет услышать, — сказал в порыве низошедшей на него вдруг шутливости старый джентльмен, — о еще одной паре смельчаков, отваживающихся вступить в брак.
— Я как раз начал об этом баронессе рассказывать, — заметил Роберт Эктон.
— Очевидно, мистер Эктон хотел объявить о своей собственной помолвке, сказала Евгения.
Шутливость мистера Уэнтуорта возросла:
— Вы почти угадали; речь идет о его семье. Клиффорд, услыхав нынче утром, что мистер Брэнд выразил готовность связать узами брака его сестру, возымел вдруг желание, чтобы наш добрый друг проделал бы заодно то же самое с ним и Лиззи Эктон.
Откинув назад голову, баронесса улыбнулась дяде; потом с еще более ослепительной улыбкой она повернулась к Роберту Эктону.
— Как глупо с моей стороны, что я сразу об этом не подумала, — сказала она. Опустив глаза, Эктон разглядывал носки ботинок, словно понимая, что в своих экспериментах дошел до предела дозволенного; Евгения какое-то время молчала. По правде говоря, это был сильный удар, от него надо было оправиться. Однако ей это быстро удалось.
— Где же молодая пара? — спросила она.
— Они решили провести нынешний вечер с моей матушкой.
— Как будто, это несколько неожиданно?
Эктон поднял глаза.
— Совершенно неожиданно. Все знали, что это рано или поздно произойдет; но в последние дни по какой-то таинственной причине Клиффорд решил вдруг ускорить события.
— Причина эта, — сказала баронесса, — очарование вашей прелестной сестры.
— Очарование моей сестры для него не новость: они с детства неразлучны, — опять начал экспериментировать Эктон. Однако ясно было, что баронесса на сей раз не намерена ему помогать.
— А! Здесь никогда ничего не знаешь. Клиффорд очень молод. Но он славный мальчик.
— Он на редкость приятный мальчик и со временем будет очень богат. — Это был последний эксперимент Эктона; мадам Мюнстер отвернулась.
Визит ее был недолгим, вскоре она вместе с Феликсом отправилась домой. В маленькой гостиной она сразу же подошла к висевшему над камином зеркалу и, подняв над головой свечу, стояла, глядя на собственное отражение.
— Я не останусь на твою свадьбу, — сказала она. — Я велю Августине завтра же сложить вещи.
— Дорогая сестра! — воскликнул Феликс. — Свадьба вот-вот. Мистеру Брэнду не терпится нас обвенчать.
Евгения, все так же держа над головой свечу, обернулась и молча окинула взглядом маленькую гостиную со всей ее мишурой, портьерами и подушечками.
— Я велю Августине завтра же сложить вещи, — повторила она. — Bonte divine,[73] какое убожество! Я чувствую себя совсем как бродячая актриса. А это мой «реквизит».
— Представление окончено, Евгения? — спросил Феликс.
Она пристально на него посмотрела.
— Я доиграла свою роль, произнесла последнюю реплику.
— Под гром аплодисментов, — сказал ее брат.
— Ах, аплодисменты… аплодисменты, — прошептала она и, кружа по комнате, подхватила на ходу кое-что из разбросанных повсюду украшений. Глядя на великолепную парчу, она сказала:
— Не понимаю, как я могла все это вытерпеть!
— Потерпи еще немного. Останься на мою свадьбу.
— Благодарю; это твое дело. Мне здесь делать нечего.
— Куда ты едешь?
— В Германию — первым же пароходом.
— Ты решила не выходить замуж за Эктона?
— Я ему отказала.
Брат молча на нее смотрел.
— Мне жаль, — сказал он наконец. — Но я, как ты и просила, вел себя очень осторожно. Хранил молчание.
— Пожалуйста, и впредь не упоминай об этом ни словом. — Феликс в знак повиновения склонил
