8), – и никакие ужасы, никакие язвы и страдания, никакая глубина уничижения, не могли удержать Его от совершения принятого на себя дела Божия (Ин. 4, 34). на кресте, среди молвы и шума страстей человеческих, он являет послушание даже до смерти, смерти же крестныя (Флп. 2, 8). не вопли и стоны на устах страдальца, а умилительные слова молитвы всепрощения, в которой выразилась беспредельная любовь Его к самим распинателям, ко всему грешному человечеству. он не только прощает врагов своих и распинателей в торжественную минуту смерти, не только покрывает забвением все, что они сделали Ему, но еще ходатайствует за них пред милосердием отца своего, просит о помиловании их, старается оправдать их. он не замечает, что терпит от них, а только помнит и видит, что страждет за грехи их и всего человечества. все, и прежде всех враги Христовы, должны были познать и уразуметь, что, по выражению святителя игнатия Богоносца, «любовь распялась». «не человеки на Голгофе ругаются Божию величеству: Божий Промысл посмевается буйству человеческому, без нарушения свободы заставляя его служить высочайшей своей премудрости; не лукавые рабы прехитряют господа: всеблагий отец не щадит сына, дабы не погубить рабов лукавых; не вражда земная уязвляет любовь небесную: небесная любовь скрывается во вражду земную, дабы смертию любви убить вражду и распространить свет и жизнь любви сквозь тьму и сень смертную. таким образом то, чего не хотели, не могли, не знали, перед целым светом совершилось теми самыми, которые не хотели, не могли, не знали» (свт. Филарет Московский). среди глубочайшего уничижения, среди величайших страданий, среди глумления и посмеяний неистовой толпы слепотствующих людей обнаруживаются, незримо для неверия и ощутимо для веры, величайшая слава креста и торжество любви Божией. враги желают отравить насмешками последние минуты распятого господа, – он просит, чтобы смерть Его была благотворна и для них, прикрыв их грех неведением; они в безумии страсти готовы принять на себя и чад своих невинную кровь Его, – он ходатайствует, чтобы кровь Его не вменилась им; они спешат довершить меру своего преступления, – он старается уменьшить тяжесть его. Отче! – молился распятый отцу небесному, – отпусти им, не ведят бо, что творят. – Аще бо быша разумели, – говорит святой апостол, – не быша Господа славы распяли (1 кор. 2, 8); если бы веровали проповеди Евангелия, не отверглись бы от Святаго и Праведнаго и не убили бы Начальника жизни (Деян. 3, 14–15). но это было неведение произвольное и преступное, проистекавшее от крайнего ослепления ума и ожесточения сердца (Мф. 13, 13–15). Господь молит о прощении греха неведения. т. к. в грехе неведения повинны не только распинатели Христа спасителя, но и все иудеи, отвергшие своего Мессию и принимавшие большее или меньшее участие в смерти Его, а также и все неверующие Евангельскому слову, то и молитва всепрощения распространяется, по замечанию преподобного Иоанна Дамаскина, «на всех без изъятия – еллинов, иудеев, чужеземцев, варваров». из нее не исключаются и те, которые, будучи просвещены христианством, вкусив дара небесного и сделавшись причастниками Духа святого, второе и притом вполне сознательно распинают Сына Божия себе (Евр. 6; 4–6), попирают Его, не почитают за святыню кровь завета и оскорбляют Духа благодати (10, 29). По выражению того же святого отца, Господь наш «изрек: отпусти, однажды, но слова Его на самом деле исполняются всегда»; он взывал сие не об одних врагах, но «о всяком народе, взывает всегда, и желающий приемлет отпущение». так, небесный Учитель, давший заповедь о любви к врагам (Мф. 5, 44), в последние минуты жизни исполнил ее на деле самым совершенным образом.
Скоро к глумлению нечестивой толпы над Божественным страдальцем присоединился один из распятых с ним разбойников. Многие из смотревших на Голгофское позорище насмехались над господом, одни по злобе и ожесточению сердца, другие по легкомыслию или из угодливости начальникам и старейшинам, но хула разбойника, томившегося в смертных муках, показывает, что сердце его совершенно окаменело во зле и не умягчилось даже подле самого Солнца Правды (Мал. 4, 2), в виду открывающейся вечности. Без надежды на милосердие Божие, с отчаянием в душе, этот несчастный желал свободы для того, чтобы продолжать те же злые дела, за которые осужден, и, слыша вокруг распятого господа насмешки, с яростным озлоблением повторял их и нагло требовал от него чуда, преимущественно для своей же собственной пользы: аще Ты еси Христос, спаси Себе и наю. Это чудо, напрасно призываемое, не могло и не должно было совершиться по плану Божественного Домостроительства, но в научение ожесточенного разбойника и в пример глумящимся врагам господа совершилось дивное чудо милосердия Божия над другим распятым с ним разбойником. Благодать Божия быстро, подобно молнии, озарила душу его, не потерявшую еще остатков добра, и мгновенно из врага сделала его другом Божиим. Пред потухающими очами его висел на кресте и страдал ни в чем неповинный Праведник, который не только долготерпеливо переносил язвительные насмешки врагов своих, но даже молился отцу небесному о прощении им греха неведения. При этом трогательном зрелище разбойник, которого святая Церковь называет в своих песнопениях «благоразумным», умилился душой и, сознав всю тяжесть своих грехов, обратился к своему злополучному товарищу со словами вразумления: ни ли ты боишися Бога, яко в томже осужден еси? И мы убо в правду, достойная бо по делом наю восприемлева, Сей же ни единаго зла сотвори. Благоразумный разбойник, обретенный милосердием Божиим на краю погибели, внезапно прозрел, исповедал в распятом Христе господе своего спасителя и на все времена сделался примером самого искреннего, глубокого раскаяния, примиряющего с Богом. оставив своего товарища собственной участи его, он устремил взор к Божественному страдальцу и произнес навсегда памятные слова трогательной молитвы: помяни мя, Господи, егда приидеши во царствии Си. расставаясь с землей и переходя в иной мир, он думал не о земном и мирском царстве, искал не здешних выгод и преимуществ но, видя приближающуюся смерть, ужасался быть отверженным от общения со Христом в нескончаемой вечности. он каялся и смиренно просил принять покаяние его, просил и веровал милосердию спасителя, веровал и с любовью надеялся получить просимое. «Мое слово к тебе, – как бы так он говорил господу, – оставь сего хульника: помрачены очи ума его; помяни же меня. не говорю: помяни дела мои, этого страшусь. всякий человек бывает благорасположен к сопутнику, а я иду с тобою на смерть. Помяни меня сопутника твоего. не говорю же, помяни меня теперь, но когда придешь в Царствие твое» (свт. кирилл Иерусалимский). сладостно было слышать человеколюбивому господу покаянное слово благоразумного разбойника, вдруг «дивным превращением» изменившегося и сделавшегося первым «исповедником Христовым». искупитель, кровию своею очищающий всякий грех (1 ин. 1, 7), обещал своему исповеднику нечто большее и высшее того, чего он просил: аминь глаголю тебе: днесь со Мною будеши в раи. «такое обещание, – по выражению святителя льва великого, – превышает человеческие условия: оно дается не столько с Древа крестного, сколько с престола могущества». отверзая крестом двери рая, заключенные прародительским грехом, Господь изрек покаявшемуся разбойнику властное слово, уверяющее его в том, что Владыка рая и ада, которому принадлежит всяка власть на небеси и на земли (Мф. 28, 18), несомненно совершит обещанное, и притом весьма скоро, сегодня же. так, по выражению церковной песни, «разбойник, издав на кресте малый глас, обрел великую веру, в одно мгновение спасен и первый вошел в райские врата». По дивному строению Божию, он сделался первым плодом и начатком искупления, совершенного господом на кресте.
Божественный страдалец, склоняя взор свой от благоразумного разбойника к подножию креста, среди шумной толпы своих врагов продолжавших глумления и насмешки, видел здесь тех, которых, несмотря на опасности, привлекла к нему крепкая, яко смерть, любовь (Песн. 8, 6). При кресте стояли Матерь Его, сестра Матери Мария клеопова и Мария Магдалина; здесь же был и возлюбленный ученик господа Иоанн. Это святое общество приблизилось к распятому, чтобы принять последний взор Его, услышать и навсегда запечатлеть в сердце последнее, предсмертное слово Его. и среди немногих избранных, предстоявших у креста Христова и сострадавших страждущему, Пресвятая Дева-Богоматерь являлась в неизмеримой глубине скорби и вместе с тем во всей славе и величии своих добродетелей. не видно было Ее ни при славном преображении сына Ее на Фаворе, ни при торжественном входе Его в Иерусалим, ни при других чудных событиях земной жизни Его, когда дивились учению (Ин. 7, 46) и делам Его (6, 14), но теперь она стала как бы на страже у креста Его, стала «в духе, выше всеобщего страха, выше своей личной опасности, выше апостольского мужества» (свт. Филарет Московский). во всей поразительной силе она чувствовала теперь в душе своей оружие, предсказанное праведным старцем симеоном (Лк. 2, 35), страдала так, как никто никогда не страдал на земле, кроме
