Под жилетом оказалась и сейф-сумка. Шкипер чиркнул по моноблоку кодовым ключом – литая твердь разошлась, открыв жёлтую, денежного цвета мякоть обивки и дремлющие пачки купюр.
– Цена – пять мириадов. Комиссионные – полторы шестнадцатых, премия маклера – четверть шестнадцатой, отчисление в общак – одна восьмая, налог с продаж – одна шестнадцатая...
С горькой гордость Коел узнала, что выросла в цене. В год захвата за неё давали вдвое меньше.
– Теперь она ваша! Владейте с пользой... и удовольствием. – Маклер подмигнул по-эйджински.
– Как я должна к вам обращаться? – с осторожностью поинтересовалась Коел у шкипера.
– Пока хватит «мистера Кермака». – Он как был, так и остался каменным. – Это твои вещи?
– Да. Могу ли я сменить одежду? это быстро, я вас не задержу.
– Обязательно. Только ньягонец мог так подобрать причёску к платью.
Верно – имея волосы длиной в неполных два сантиметра, парикмахерским искусством ньягошки не блистали.
Что ждёт впереди? Полная неизвестность.
Вскоре по выходе из конторы шкипер и консультант расстались без единого слова, пожав на прощание руки. Коел – уже в комбезе, кофте и разношенных спорт-ботах – осталась наедине с мистером Кермаком.
Нельзя откладывать выяснение вопроса «Кто есть кто?». Поскольку будущего всё равно не избежать, надо модифицировать его под себя. Ведь рано или поздно грянет час, когда груз, заработок и сама шкура капитана будут зависеть от настроения штурмана, – и капитан должен это усвоить! заодно узнаем рамки дозволенного.
– Мистер Кермак, разрешите спросить?
– Спрашивай, – буркнул он, глядя перед собой. Недурное начало. У ньягонцев рабы не начинают разговор. Коел поудобней разместила на плече лямку вещмешка.
– Какое у вас судно?
– У меня нет судна.
– А экипаж – уже укомплектован?
– У меня нет экипажа. Одна ты.
– О-о... значит, вы работаете на хозяина? – Ответы Никеля привели Коел в замешательство. Почему его звали шкипером, если он без судна? польстить хотели, что ли? но такая лесть похожа на издёвку – а он и веком не шевельнул.
Вблизи, спокойными глазами, Никель отнюдь не походил на тех молодцов с капитанскими дипломами, каких можно встретить в космопортах. На искателях вакансий, даже при большом внешнем лоске, нетрудно найти следы дешёвых – из-за хронического безденежья – излишеств. Этот был свеж и гладок...
...словно вышел из витрины.
Крайне редкие морщинки на его холодноватом лице выглядели посторонними, словно их провели по коже ультратонким карболитовым резцом.
– И хозяина у меня нет. Ты ела сегодня?.. На, пойди, купи себе чего-нибудь.
«Он настолько нелюдимый, что ему и говорить невмоготу? – недоумевала Коел, набивая сумку консервами и пачками галет. – И мне надо расстраиваться из-за этого?.. Капитан, живущий строго по уставу, – совсем неплохо. Подождём, пока он наберёт остальных. Насчёт должности старпома – видно будет, но не мешает выглядеть вольняшкой, и встречать всех новеньких по-сержантски. „Сэр, доверьтесь мне. Я вымуштрую этих обезьян и внушу им, что такое судовой рабочий. Это – каторжник, сэр!' Надо, Коел. Надо мало-помалу расширить свои полномочия».
– Сэр, я позволила себе купить пакетик чая.
«Или – или! или в ухо, или согласится. Будем считать это тестом на жадность. Чай, даже этот поддельный, – не дешёвый».
– Не пью.
«Ну хоть за перерасход не выругал».
Форт вспомнил, чем ещё был знаменателен 6242 год. Когда он уже служил в туанском космофлоте по приговору имперского суда, а Коел изучала основы покорности с помощью электрохлыста, федеральный конгресс дожал эриданское Сословное Собрание, и Эридан отменил рабство... которое заблаговременно откочевало в Аламбук, где могло спокойно процветать веками.
«Чем с пеной у рта орать „Права человека! права человека!' и устраивать всегалактическое шоу с разбиванием цепей, лучше бы переписали по уму кодекс законов о труде, а то он напоминает Эридан до реформы. А сюда высадить пяток бригад Звёздной Пехоты; здесь она нужней, чем на парадах. Или сэйсидов – с партизанами в Сэнтрал-Сити без них справимся; пусть они тут с
– Покажи покупки. Чек сохранила?.. ах, не дают? Жди меня тут.
Из лавки послышались громкие голоса, ньягонский крик, что-то лопнуло, громыхнуло. Никель вышел, сказав в лавку на прощание;
– Зови ножей, ежей, ужей – кого хочешь. Тогда ты при них съешь ту банку, которую я сохранил на память. Если выживешь – иск вчиню за попытку отравления дорогостоящей рабыни. Кстати, я веду дела с Неминучими Ножами, так что раскинь умом, кого они осудят.
