запугать. Ведь Ким надеялась на его ободрение и поддержку. Он не должен и виду подать, что сам в этом нуждается.
Вернувшись в холл, они нашли Мэйзи у дверей Большого зала. Она сообщила:
— Ваш чай уже там. Я приду через четверть часа и отведу вас в офис.
Поначалу Большой зал вызвал у них гнетущее чувство робости, и они, словно перепуганные дети, шли под огромными балками, под пристальными взглядами — во всяком случае, так им казалось — елизаветинских джентльменов в дублетах и лосинах, а также юных воинов, надменно позирующих вместе со своими конями. Пораженный размерами и великолепием зала, Дин только позже обратил внимание на детали. Сейчас он уже знал, что на правой стене висит огромный гобелен, а под ним стоит длинный дубовый стол с большой вазой цветов на нем.
Чай ожидал их на низком столике перед камином. Они увидели элегантный чайный сервиз, блюдо с сандвичами, булочки — к ним джем и масло, и фруктовый торт. Обоим хотелось пить. Дрожащими руками Ким принялась наливать чай, а Дин, который успел изрядно подкрепиться сандвичами в поезде, взял булочку и щедро намазал ее маслом и джемом. Откусив кусочек, он сказал:
— Джем домашний, а булочка — нет. Плохо.
— Торт тоже покупной, — откликнулась Ким. — Он хорош, но заставляет задуматься — когда же от них ушел последний повар? Не думаю, что мы захотели бы подавать им покупные торты. А та девушка, что нам дверь открыла… Наверное, временная. Не могу себе представить, чтобы тут взяли на работу кого-то вроде нее.
Они вдруг обнаружили, что разговаривают шепотом, словно заговорщики.
Мэйзи вернулась ровно через пятнадцать минут. По-прежнему без улыбки, она довольно напыщенно произнесла:
— Не будете ли вы добры последовать за мной? — Затем она провела их к двери на противоположной стороне квадратного холла, открыв которую сообщила: — Бостоки приехали, мисс Крессет. Я дала им чаю. — И исчезла.
Эта комната оказалась небольшой, с дубовыми панелями на стенах, и обстановка там была строго функциональной: большой письменный стол явно контрастировал с резными панелями и рядом небольших картин, украшавших стены над ними. За столом сидели три женщины. Они указали Бостокам на заранее приготовленные для них стулья.
Самая высокая из трех сказала:
— Я — Хелина Крессет, а это — сестра Холланд и миссис Френшам. Вы хорошо доехали?
— Очень хорошо, спасибо, — ответил Дин.
— Прекрасно. Вам нужно будет посмотреть, где вы будете жить, и нашу кухню, прежде чем вы примете решение, но сначала мы хотим объяснить вам, какая работа от вас потребуется. В некотором отношении она очень отличается от обычной работы повара. Мистер Чандлер-Пауэлл оперирует в Лондоне с понедельника по среду включительно. Это означает, что начало каждой недели будет для вас сравнительно легким. Его ассистент, мистер Маркус Уэстхолл, со своей сестрой и отцом живет в отдельном коттедже, а я готовлю себе сама, у себя в квартире, хотя время от времени я принимаю гостей и могу попросить вас приготовить что-то для меня. Вторая половина недели будет очень хлопотливой. Сюда прибывают анестезиолог и дополнительная группа сотрудников — сестры, ассистенты, помощники. Они иногда остаются на ночь или разъезжаются по домам в конце дня. Им подается какая-то еда, когда они приезжают, горячий домашний ленч в середине дня и еще что-то вроде раннего ужина с чаем перед отъездом. Сестра Холланд, как, разумеется, и мистер Чандлер-Пауэлл, тоже будет находиться здесь, ну и, конечно, пациенты. Мистер Чандлер-Пауэлл иногда уезжает из Манора очень рано — в пять тридцать, — чтобы посмотреть своих лондонских пациентов. Обычно к часу он возвращается, и ему нужен хороший ленч: он любит, чтобы этот ленч подавали ему в его личной гостиной. Из-за того, что ему порой приходится какую-то часть дня проводить в Лондоне, время, когда он ест, может меняться, но всегда очень важно, чтобы он мог как следует поесть. Я буду обсуждать с вами меню заранее. Сестра Холланд заботится обо всех нуждах пациентов, так что теперь я попрошу ее рассказать вам, чего она от вас ожидает.
— Перед анестезией пациенты должны поститься, — сказала сестра Холланд, — и обычно едят очень мало вплоть до первого дня после операции. Это зависит от тяжести операции и оттого, что именно было сделано. Когда они достаточно хорошо себя чувствуют, они бывают требовательны и придирчивы. Некоторым может понадобиться диета, и наблюдать за этим станет диетврач или я сама. Пациенты обычно едят у себя в палатах, и им нельзя ничего подавать без моего одобрения. — Она посмотрела на Кимберли. — Как правило, еду в больничное крыло относит кто-то из моего штата, но вам иногда придется подавать пациентам чай или, время от времени, другие напитки. Вы, конечно понимаете, что даже на это требуется мое одобрение?
— Да, сестра, я понимаю.
— Во всем, что не касается пациентов, вы будете получать указания от мисс Крессет, а в ее отсутствие — от ее заместительницы, миссис Френшам. А теперь миссис Френшам задаст вам несколько вопросов.
Миссис Френшам была пожилая, угловатая дама довольно высокого роста, с седыми, серо-стального цвета, волосами, затянутыми в узел. Но глаза у нее были добрые, и Дин чувствовал себя с ней гораздо непринужденнее, чем с более молодой, темноволосой и — как ему показалось — довольно сексуальной сестрой Холланд или с мисс Крессет, у которой было такое бледное и необычное лицо. Он предположил, что некоторые могли бы счесть ее привлекательной, но никто не сказал бы, что она миловидна.
Вопросы миссис Френшам главным образом адресовались Ким и вовсе не были трудными. Какое печенье подала бы она утром к кофе и как бы она его пекла? Ким, сразу почувствовавшая себя в своей тарелке, описала собственный рецепт тонкого печенья со специями и коринкой. А как она приготовила бы профитроли? И снова у Ким не возникло никаких трудностей. Дина спросили, какое из трех названных ему вин он подал бы к утке под апельсиновым соусом, к холодному луковому супу «вишиссуаз» и к жаркому из мясной вырезки, а также какую еду он предложил бы в очень жаркий день или в трудные дни после Рождества. Его ответы были явно сочтены удовлетворительными. Испытание оказалось нетрудным, и он почувствовал, что Ким успокаивается.
На кухню их отвела миссис Френшам. А потом она посмотрела на Ким и спросила:
— Как вам кажется, вы могли бы быть счастливы здесь, миссис Босток?
И Дин решил, что миссис Френшам ему нравится.
А Ким и правда была здесь счастлива. Для нее получение этой работы оказалось чудесным избавлением. Он помнил выражение благоговейного страха и восхищения на ее лице, когда она ходила по огромной блистающей кухне, а после, как во сне, по комнатам за ней: по гостиной и спальне, по роскошной ванной комнате, которая станет их личной ванной; как она прикасалась к мебели в недоверчивом изумлении, подбегала к каждому окну — выглянуть наружу. Под конец они вышли в сад, и Ким протянула руки к залитому солнцем виду, а потом взяла Дина за руку, словно ребенок, и смотрела на него сияющими глазами:
— Это чудесно. Я просто не могу в это поверить. Никакой платы за квартиру. И еда бесплатно. Мы сможем откладывать обе зарплаты — и твою, и мою.
Для нее это было началом новой жизни, полной надежд, ярких картин того, как они работают вместе, как становятся незаменимыми; она уже видела детскую коляску на зеленой лужайке и их ребенка, бегающего в саду, пока она наблюдает за ним из окна кухни. А Дин, глядя в ее глаза, понимал, что все это — начало гибели его мечты.
8
Рода проснулась, как всегда, не постепенно поднимаясь к осознанию реальности, но сразу же окунувшись в бодрствование, всеми своими чувствами тотчас же остро воспринимая новый день. Несколько минут она тихо лежала в постели, наслаждаясь ее теплом и комфортом. Перед сном она чуть раздвинула шторы, и теперь узкая полоса света показала ей, что она проспала дольше, чем ожидала, несомненно
