шараду, давайте, ради всего святого, покончим с ней поскорее».
Могуорти пристально уставился на Дэлглиша.
— Это точно. Она приехала вовремя, ну, более-менее. Мисс Хелина говорила, чтоб ожидать ее после чая, до обеда, и я с четырех часов в оба глаза ее высматривал. А в шесть сорок пять она и приехала. Я ей ворота открыл, а машину она сама припарковала. И сказала, что сама с багажом справится — только один чемодан, и тот на колесах. Очень решительная дама. Я обождал, пока она к Манору вернется, и увидел, как дверь главного входа открылась и мисс Хелина ее ждет. Так что я посчитал, что мне там делать больше нечего, и пошел домой.
— Вы не вошли в Манор, хотя бы затем, чтобы отнести ее чемодан наверх, к ней в палату? — спросил Дэлглиш.
— Нет, не вошел. Если она могла этот чемодан с парковки прикатить, я посчитал, она и наверх, на этаж для пациентов может его поднять. А если нет, кто-нибудь бы это сделал. Последнее, что я видел, так это как она в дверь главного входа вошла.
— А вы заходили в Манор в какое-то время после того, как видели, что мисс Грэдвин приехала?
— А с чего бы я вдруг туда зашел?
— Я не знаю, — ответил Дэлглиш, — я просто спрашиваю, заходили вы туда или нет?
— Нет. И раз уж мы про меня разговариваем, я люблю про все прямо говорить, без всяких там фиглей-миглей. Я знаю, чего вы спросить хотите, так я вам это дело облегчу. Я знал, где она спит — на пациентском этаже, где ж еще-то? И у меня есть ключи от двери в сад, только я в глаза ее не видел после того, как она в дверь главного входа вошла, ни живую, ни мертвую. Я ее не убивал. И кто убил — не знаю. Если б знал, точно вам сказал бы. Я убийства не одобряю.
Тут вмешалась мисс Крессет:
— Мог, тебя никто не подозревает.
— Вы-то, может, и нет, мисс Хелина, а другие — да. Я-то ведь жизнь знаю. Лучше говорить прямо.
— Благодарю вас, мистер Могуорти, — сказал Дэлглиш. — Вы говорили прямо и очень нам помогли. Есть ли что-нибудь еще, о чем вы могли бы вспомнить и что нам следовало бы знать? Что-то, что вы видели или слышали после того, как ушли? Например, видели ли кого-нибудь рядом с Мэнором, может быть, кого-то незнакомого или кто себя подозрительно вел?
На это Мог твердо ответил:
— Всякий чужак у Манора, когда стемнеет, для меня подозрительный. А прошлой ночью я никого не видел. Да только на площадке рядом с камнями машина была припаркована. Не когда я ушел, а позже.
Заметив быстро подавленную Могом ухмылку хитроватого самодовольства, Бентон подумал, что момент для этого сообщения был выбран вовсе не по наивности, как это выглядело на первый взгляд. То, как оно было воспринято, несомненно удовлетворило Мога с лихвой. Никто не промолвил ни слова, но в наступившей тишине Бентон расслышал чей-то потрясенный вдох. Новость явилась неожиданностью для всех, на что Мог и рассчитывал. Бентон смотрел на их лица, на то, как они переглядывались друг с другом. Наступил миг всеобщего облегчения, тотчас же спрятанного от чужих глаз, но несомненного.
— Вы запомнили что-нибудь об этой машине? — спросил Дэлглиш.
— С закрытым кузовом, темноватая — черная или, может, синяя. Фары были выключены. Кто-то сидел на месте водителя, только я не знаю, был там кто еще или нет.
— Вы регистрационный номер не запомнили?
— Нет, не запомнил. С чего бы мне номера машин запоминать? Я просто мимо на велосипеде ехал, домой от миссис Ады Дентон, из ее коттеджа. Я там рыбу с жареной картошкой ел, как у нас по пятницам заведено. А когда я на велике, то я с дороги вовсе глаз не свожу, не как другие некоторые. Все, что я знаю, так это — что там машина стояла.
— В какое время?
— Еще полуночи не было. Может, на пять или десять минут пораньше. Я всегда рассчитываю домой к полуночи попасть.
— Это очень важное свидетельство, Мог, — сказал Чандлер-Пауэлл. — Почему же вы раньше об этом ничего не говорили?
— А с чего бы вдруг? Вы же сами сказали, чтоб нам не сплетничать про смерть мисс Грэдвин, пока полицейские не приедут. Ну вот, ихний начальник теперь тут, так что я и говорю ему про что видел.
Прежде чем кто бы то ни было успел ему ответить, дверь библиотеки резко распахнулась. В комнату вместе с констеблем-детективом Уорреном, пытавшимся его утихомирить, ворвался молодой человек. Внешность его была столь же поразительной, сколь драматичным явилось его вторжение. Бентон увидел бледное, красивое, немного женственное лицо, ярко горящие синие глаза и светлые волосы, прилипшие ко лбу подобно мраморным локонам на скульптурном изображении античного бога. Из-под длинного, почти до пола, черного пальто виднелись голубые джинсы, так что на миг Бентону показалось, что человек этот — в домашнем халате поверх пижамы. Если бы его сенсационное появление было запланировано заранее, он вряд ли мог выбрать более подходящий момент, но на театральное представление оно не походило. Пришелец весь дрожал от плохо сдерживаемых чувств, возможно, от горя, но кроме того — от ужаса и гнева. Он переводил взгляд с одного лица на другое и казался растерянным, но прежде чем он успел что-то произнести, со своего места у окна спокойно заговорила Кэндаси Уэстхолл:
— Это наш кузен, Робин Бойтон. Он остановился в коттедже для гостей. Робин, это коммандер Дэлглиш из Скотланд-Ярда и его сотрудники — инспектор Мискин и сержант Бентон-Смит.
Робин пропустил ее слова мимо ушей и обратил все пламя своего гнева на Маркуса:
— Ты подонок! Ты — негодяй с холодной черной душой! Погиб мой друг, мой дорогой близкий друг! Ее убили! А у тебя не хватило даже чувства приличия сообщить мне об этом! И вы все тут теперь собрались, чтобы угодить полицейским и всем вместе придумать, как замять все это дело, чтоб никто ничего не узнал! Мы не должны мешать мистеру Чандлеру-Пауэллу делать его неоценимую работу, не правда ли? А она лежит там, наверху — мертвая! Вы должны были мне сказать! Хоть кто-то должен был сказать. Мне необходимо ее увидеть. Я хочу с ней попрощаться.
Теперь он плакал, не таясь, слезы лились неудержимо. Дэлглиш не произносил ни слова, но Бентон, взглянув на него, увидел, что его темные глаза внимательно следят за происходящим.
Кэндаси Уэстхолл приподнялась было со стула, как бы желая утешить кузена, но снова села. Заговорил ее брат:
— Боюсь, это невозможно, Робин. Тело мисс Грэдвин уже увезли в морг. Но я пытался сказать тебе. Я подходил к коттеджу незадолго до девяти, но ты явно еще спал. Занавеси были задернуты, передняя дверь заперта. Мне кажется, ты когда-то упоминал, что знаком с Родой Грэдвин, но не говорил, что она — твой близкий друг.
— Мистер Бойтон, — обратился к нему Дэлглиш. — В настоящий момент я опрашиваю тех, кто находился в этом доме со времени приезда мисс Грэдвин в четверг, до обнаружения ее смерти в семь тридцать сегодня утром. Если вы были среди них, пожалуйста, останьтесь. Если же нет, я сам или кто-то из моих офицеров поговорит с вами, как только это будет возможно.
Бойтону удалось сдержать гнев. Сквозь подавляемые всхлипы голос его звучал, словно голос капризного ребенка:
— Разумеется, меня нет и не может быть среди них. Я до сих пор не бывал в этом доме. И сейчас полицейский у дверей не хотел меня впустить.
— Это по моему приказу, — объяснил Дэлглиш.
— А раньше — по моему, — добавил Чандлер-Пауэлл. — Мисс Грэдвин настаивала на абсолютном уединении. Мне очень жаль, что вам пришлось пережить такое огорчение, мистер Бойтон, но боюсь, я был слишком занят с офицерами полиции и патологоанатомом, поэтому упустил из виду тот факт, что вы остановились в гостевом коттедже. Вы завтракали? Дин и Кимберли могут принести вам что-нибудь поесть.
— Разумеется, не завтракал. Вы хоть раз меня здесь кормили, когда я останавливался в Розовом коттедже? И не нужна мне ваша паршивая еда! Нечего мне свысока снисхождение оказывать!
Он выпрямился и, вытянув вперед трясущуюся руку, указал пальцем на Чандлера-Пауэлла, затем, вероятно, осознав, что при том, как он выглядит, театральная поза делает его смешным, бессильно уронил
