она на миг почувствовала странную неловкость, словно этот незначительный поступок, вряд ли равный вторжению в частную жизнь мисс Грэдвин, был неуместен. Рода Грэдвин с особым вниманием относилась к своему кофе, и на подносе рядом с кофемолкой стояла банка кофейных зерен. Кейт, все еще испытывая тягостное чувство иррациональной вины из-за того, что им приходится брать что-то у погибшей, включила кофемолку. Ее шум показался им невероятно громким и длился бесконечно. Затем, когда из кофеварки перестало капать, Кейт наполнила две кружки и отнесла их на письменный стол.
Пока они ждали, чтобы кофе немного остыл, Дэлглиш сказал:
— Если здесь есть еще что-нибудь интересное, мы скорее всего найдем это именно в ящиках стола. — С этими словами он отпер ящик.
Внутри ящика не было ничего, кроме бежевой папки из тонкого картона, набитой документами. На минуту они оба забыли про кофе, кружки оказались отодвинуты на край стола, и Кейт опустилась на стул рядом с Дэлглишем. Документы в большинстве своем были копиями газетных вырезок, на самом верху — статья из воскресной газеты, датированная февралем 2005 года. Заголовок кричал:
«УБИТА, ПОТОМУ ЧТО БЫЛА СЛИШКОМ ХОРОШЕНЬКАЯ».
Под статьей, занимая почти полстраницы, помещалась фотография девочки. Похоже, это был школьный снимок. Светлые волосы тщательно зачесаны набок и стянуты бантом, белая полотняная блузка, идеально чистая на вид, открытая на шее, хорошо смотрится с темно-синим, спортивного покроя сарафаном. Девочка и вправду была хороша. Даже безыскусная поза и не очень умело поставленный свет не помешали холодной фотографии хотя бы отчасти передать искреннюю доверчивость, открытость к жизни и детскую ранимость. Пока Кейт вглядывалась в снимок, изображение вдруг расплылось, рассыпалось в пыль, превратившись в бессмысленное пятно, потом снова восстановилось.
Под фотографией репортер, тщательно избегая жестоких гипербол и негодующих восклицаний, дал этой истории говорить самой за себя.
«Сегодня в Коронном суде Шерли Бил, двенадцати лет и восьми месяцев от роду, признала себя виновной в убийстве своей девятилетней сестры Люси. Она задушила Люси своим школьным галстуком, затем разбила ей лицо. Она колотила по лицу до тех пор, пока оно не стало неузнаваемым. Все, что она сказала во время ареста и позже, сводится к объяснению, что она сделала это потому, что Люси была слишком хорошенькая. Шерли Бил отправят в охраняемое детское заведение до того времени, когда ей исполнится семнадцать лет. Тогда ее переведут в заведение для малолетних преступников. Стилфорд-Грин, тихий пригород восточного Лондона, стал местом, где царит ужас. Полный отчет на стр. 5. Софи Лэнгтон пишет на стр. 12: „Что заставляет детей убивать?“»
Дэлглиш перевернул вырезку. Под ней, прикрепленная к чистому листу бумаги, лежала еще одна фотография. Та же школьная форма, та же белая блузка, но на этот раз — со школьным галстуком, лицо повернуто к фотокамере с выражением, которое Кейт хорошо знала по собственным школьным снимкам, — неприязненное, немного встревоженное, лицо существа, участвующего в ежегодном малом ритуале перехода неохотно, но смирившегося с судьбой. Оно было до странности взрослым, это лицо. И знакомым.
Дэлглиш снова взялся за лупу, рассмотрел фотографию и передал лупу Кейт. Характерные черты были ясно видны: высокий лоб, чуть выпуклые глаза, небольшой, четко очерченный рот с полной верхней губой — ничем не примечательное лицо, на которое теперь невозможно было смотреть, как на невинное или детское. Глаза уставились прямо в объектив без всякого выражения, просто как точки, формирующие образ, нижняя губа, теперь, во взрослом состоянии казавшаяся полнее, тем не менее точно так же заставляла подозревать капризное упрямство. Кейт смотрела на фотографию, а ее воображение накладывало на снимок совсем другой образ: детское лицо, обращенное в месиво из крови и переломанных костей, светлые волосы, слипшиеся от крови. Это расследование не стало делом Столпола, а поскольку преступница признала себя виновной, то не было и судебного процесса, но это убийство пробудило старые воспоминания у Кейт и, как она подумала, у Дэлглиша тоже.
— Шарон Бейтман, — произнес Дэлглиш. — Интересно, как Грэдвин удалось разыскать все это? Странно, что это вообще смогли опубликовать. Видимо, ограничения были сняты.
Однако это было еще не все, что удалось найти Роде Грэдвин. Разыскания, очевидно, начались после ее первого визита в Шеверелл-Манор и были весьма скрупулезными. За первой вырезкой следовали другие. Бывшие соседи не скупились на разговоры, не только выражая свой ужас, но и сообщая массу сведений об этом семействе. В папке лежали фотографии небольшого дома с террасой, где девочки жили с матерью и бабушкой. К тому времени, когда совершилось убийство, родители разошлись, отец ушел из дома двумя годами раньше. Соседи, по-прежнему жившие на этой улице, сообщили, что брак не был спокойным, но с детьми все было в порядке, ни полиция, ни социальные работники, ни кто-то еще в этом роде никогда у дома не появлялись. Люси была из них самой красивой, в этом никаких сомнений нет, но девочки вроде бы хорошо ладили между собой. Шерли — молчунья, правда, немножко угрюмая, не скажешь, что очень дружелюбный ребенок. В своих воспоминаниях соседи, явно под влиянием ужасающего события, давали понять, что старшая девочка всегда была в своей семье как бы не к месту. Они сообщали о ссорах, криках и даже время от времени о звуках ударов, пока родители не разъехались, но всегда казалось, что о детях заботятся должным образом. За этим следила бабушка. Когда ушел из дома отец, последовала целая череда жильцов, некоторые из них явно были любовниками матери (хотя, надо сказать, об этом говорилось с большим тактом), но были и один-два студента, искавшие дешевое жилье. Никто из них в доме долго не задерживался.
Каким-то образом Роде Грэдвин удалось достать и заключение о посмертном вскрытии. Смерть наступила в результате удушения, а повреждения лица, в том числе выбитые глаза и сломанный нос, нанесены после смерти. Грэдвин смогла также разыскать и взять интервью у полицейского, участвовавшего в расследовании этого дела. Никакой тайны в нем не было. Смерть наступила примерно в три тридцать, в субботу, когда бабушка — тогда ей было шестьдесят лет — ушла в местный клуб играть в бинго. Это не было чем-то необычным: девочек часто оставляли одних. Убийство обнаружилось, когда в шесть часов бабушка вернулась домой. Труп Люси лежал на полу в кухне, где главным образом и проходила жизнь семьи, а Шерли спала наверху, в своей постели. Она даже не постаралась смыть кровь сестры со своих рук. Ее отпечатки остались на орудии, которым она воспользовалась — на старом утюге, служившем подпоркой для двери. Ширли созналась, что убила сестру, проявив при этом не больше эмоций, чем если бы призналась, что ненадолго оставила ее одну.
Кейт и Дэлглиш с минуту сидели молча. Кейт понимала, что мысли у них обоих идут в одном направлении. Это открытие осложнит им работу, оно повлияет и на их восприятие Шарон в качестве подозреваемой — а как же иначе? — и на само проведение расследования. Она уже видела, какими процессуальными ловушками оно грозит. Обе жертвы были задушены: могло оказаться, что этот факт не имеет отношения к делу, но тем не менее от этого факта не уйдешь. Шарон Бейтман — они продолжат называть ее этим именем — не могла бы свободно жить в обществе, если бы власти не пришли к выводу, что она более не представляет опасности. Если принимать это в расчет, разве не следует относиться к ней так же, как к другим подозреваемым, не как к более вероятному виновнику преступления, чем все остальные? А кто еще знает об этом? Сообщили ли Чандлеру-Пауэллу? Доверила ли Шарон Бейтман свою тайну кому-нибудь в Маноре, и если так, то кому? Не появились ли у Роды Грэдвин подозрения по поводу настоящего имени Шарон Бейтман с самого начала, и не потому ли она осталась еще на сутки? Не пригрозила ли она Шарон, что выведет ее на чистую воду, и, если так, не предприняла ли та сама или кто-то еще, знавший о ней всю правду, шаги, чтобы Грэдвин остановить? А если они арестуют кого-то другого, не повлияет ли само присутствие в Маноре человека, осужденного за убийство, на прокурора короны, когда будет приниматься решение о неопровержимости собранных доказательств для передачи дела в суд? Эти мысли метались у нее в голове, сталкиваясь друг с другом, однако она их так и не высказала. В общении с Дэлглишем она всегда остерегалась высказываться о само собой разумеющихся вещах.
Но теперь заговорил Дэлглиш:
— В этом году у нас в министерстве внутренних дел произошло разделение функций, однако, как мне
