Симона уткнулась лбом в холодное стекло, прижав к щеке Гогу, глядя сквозь снег, как городской пейзаж постепенно уступает место обширному пустому темному ландшафту лунного цвета.
Марлен удобней устроилась на сиденье, открыла ноутбук, принялась просматривать электронную почту. Их ждет долгая дорога, на всю ночь.
96
Линн не любит зимние месяцы, потому что приходится уходить из офиса в темноте. Но сегодня перед стоящим на улице автомобилем Реджа Окумы она радуется, что уже темно, хотя машину ярко освещают уличные фонари. Даже в пятидесяти ярдах слышна музыка из динамиков вместе с выхлопами из трубы.
Старый темно-коричневый БМВ оттенка коровьей лепешки не впечатляет, хотя и с тонированными стеклами. Дверца перед ней распахнулась, она чуть помедлила в нерешительности, гадая, не совершает ли чудовищную ошибку. Отчаянно нужны деньги, которые он обещал принести. Оглянувшись вокруг, не видит ли кто-нибудь из коллег, Линн скользнула на переднее сиденье и поспешно захлопнула дверцу.
Внутри хуже, чем снаружи. Грохот динамиков физически сотрясает мозги. Болтающиеся на зеркале игральные кости из искусственного меха тоже трясутся. Вдоль приборной доски тянется полоса голубых светящихся лампочек, которые она сначала приняла за рождественское украшение, потом сообразила, что Окума просто видит в них шик.
Густой аромат мужского одеколона еще надоедливей музыки.
Однако сидевший в машине мужчина оказался приятным сюрпризом. Созданный ею мысленный образ, сложившийся из Роберта Мугабе и Ганнибала Лектора, оказался совсем далеким от действительности. По- настоящему симпатичный мужчина, приближающийся к сорока, источает силу и уверенность. Стройный, гибкий, коротко стриженный, модно одетый в черную куртку поверх черной футболки. На пальцах, правда, слишком много колец, на одном запястье свободный массивный золотой плетеный браслет, на другом часы размером с солнечные.
– Линн! – воскликнул он с широкой улыбкой и неуклюже попытался чмокнуть ее.
Она столь же неловко уклонилась.
– Целый день только о тебе и думал. А ты, моя радость?
– Деньги принесли? – перебила она Окуму, поглядывая в окно, опасаясь, что кто-нибудь из коллег пройдет мимо, увидит.
– Как вульгарно говорить о деньгах во время романтического свидания!
– Поехали, – приказала она.
– Нравится машина? Развивает высокую скорость. Не «феррари», да? Пока нет. Но будет.
– Очень рада за вас, – бросила она. – Поедем?
– Дай сначала на тебя посмотреть. – Он повернулся, уставился на нее. – Ох, во плоти еще прекраснее, чем в мечтах!
Наконец, сжалившись, нажал на газ, и машина рванулась вперед. Линн оглянулась на заднее сиденье, увидела холщовый банковский мешок, схватила, положила себе на колени. Через секунду почувствовала на бедре хваткую сильную руку.
– Сегодня у нас будет чудный секс, моя сладость!
Остановились в длинной шеренге машин у светофора, и Линн заглянула в мешок, набитый пятидесятифунтовыми бумажками в перехваченных резинками пачках. Много.
– Все там, – заверил он. – Редж Окума человек слова.
– Не сказала бы по своему прежнему опыту, – отрезала она, осмелев в окружении многочисленных автомобилей. Вытащила одну пачку, быстро пересчитала: тысяча.
Рука продвинулась выше. Не обращая внимания, Линн пересчитала пачки: пятнадцать. Пальцы внезапно с силой протиснулись между ног. Она сжала колени, твердо оттолкнула руку. Она вовсе не собирается лечь с ним в постель. Только не за пятнадцать тысяч. Вообще ни за что. Надо как-то взять деньги и убраться отсюда. Ясно только, что это непросто.
– Едем в бар, моя сладость, – сказал Окума. – Потом будет романтический столик. Поужинаем при свечах и займемся прекрасной любовью.
Пальцы вновь поднажали.
Загорелся зеленый, проехали перекресток, свернули налево, поднялись на холм. Она крепко схватила его за руку, отбросила.
– С тобой я себя чувствую жутко сексуальным.
Через двадцать минут они сидели на террасе бара «Карма» на променаде брайтонского яхт-клуба. Несмотря на газовый обогреватель, Линн замерзала. Редж Окума пыхтел огромной сигарой, а она сидела, плотно запахнувшись в пальто, потягивая крепкое виски, которое, по его утверждению, должно ей понравиться – и действительно. С удовольствием выпила бы еще, но только в помещении.
За парой других столиков тоже сидели курильщики, в остальном открытая терраса, огражденная канатами, пустовала. Внизу на черной воде потрескивала на резком ветру оснастка яхт.
– Ну, моя красавица, – сказал Окума, поднося стакан к губам, – расскажи побольше о себе.
– Во-первых, скажите, откуда вам известно о болезни моей дочери? – холодно проговорила она, стараясь держаться отстранение.
Он затянулся сигарой, Линн почуяла вкусный крепкий аромат дыма. Навевает приятные воспоминания об отце на Рождество, когда она была маленькой.
– Красавица Линн, – с упреком сказал Окума звучным голосом, – это только кажется, что Брайтон и Хоув крупный город. Фактически он деревня. У меня был романчик с учительницей из школы, где учится твоя дочь. Вечером как-то заехал за ней и увидел тебя. Признал самой прекрасной женщиной, какую в своей жизни видел. Спросил, кто ты такая. Она рассказала. Я возжелал тебя еще сильнее. Ты такая заботливая. На свете мало заботливых людей.
97
На Кипре движение левостороннее. Поэтому страна стала прекрасным рынком для угнанных британских автомобилей. Есть, конечно, и другие страны, но на Кипре контроль самый слабый. Если ты хорошо поработал, спилив номера с мотора и рамы, искусно заменив их фальшивыми, сварганив документы, никаких проблем не возникнет. Влад Космеску давно усвоил, прислушиваясь к знакомым, что, если машина должна бесследно исчезнуть, ее надо отправить на Кипр.
Он не сентиментален, но, глядя, как любимый черный «мерседес» загружают в контейнер в ярком свете прожекторов на оживленном причале ньюхейвенского порта, почувствовал тоску и жалость. Затянулся в последний раз сигаретой, растоптал на земле окурок. В нескольких ярдах от него портовый кран поднял в воздух другой контейнер, понес к палубе судна. Раздался гудок – водитель подъемника вилял между ящиками, контейнерами, людьми и машинами.
Англия отлично ему послужила, в Брайтоне дела шли хорошо. Но для выживания, точно так же, как в азартной игре, необходима самодисциплина, умение уходить, пока ты впереди. После обнаружения затонувшей «Скуби» и тела Джима Тауэрса он в данный момент впереди всего-навсего на волосок. Еще день, и его здесь не будет. Остается сделать последнее дело. Завтра вечером он будет уже сидеть в самолете на Бухарест. Накоплен симпатичный объем наличных. Открывается масса возможностей. Можно остаться в Европе, хоть его манят другие места. Например, Бразилия, где, по общему утверждению, девушки сплошь красавицы, мечтающие потрудиться за рубежом на ниве секса. В Бразилии тепло. Тепло, красивые девушки и роскошные казино.
Как там говорят англичане? Вроде
