как всегда приходил некстати, — самый что ни на есть иррациональный интерес… Щенячье любопытство, — так называл его Гвидонов.
Но бороться с этим самым любопытством он не мог, — оно было сильнее его воли.
Он слышал, сквозь закрытые глаза, отголосок движения вечности, — и ругал себя последними словами. Ругал, и знал, это лишь последнее сопротивление, теперь изменить ничего нельзя. Голову он засунет, — остаться бы только ей после этого целой.
Мобильный новый друг Валя всегда носил с собой, так что разыскать его не составило труда.
— Ну как? — спросил тот, узнав Гвидонова.
— Не просто, — скучным голосом бюрократа, ответил Гвидонов. — Вот хочу напроситься на экскурсию. Посмотреть все-таки место… Мне нужен один из твоих ребят, тот, кто видел нашего рыболова. Машина или твоя или наша, — все равно.
— Наши проблемы, наш бензин, — сказал дипломатично Валентин. — Через тридцать минут будет у твоих дверей… Если что нужно, звони, — без проблем.
— Хорошо, — согласился Гвидонов, представив, как благоухает его приятель очередным одеколонным ароматом…
А еще через полтора часа они были на месте происшествия. «Джип» остановился на обочине шоссе, и Вадик, извиняясь, сказал:
— Дальше нужно пешком, колеса не пройдут.
Они вышли, оставив водителя одного.
— Вы подъезжайте к автобусной остановке, — сказал Гвидонов, — Мы подойдем к ней. Где-то часа через три, не раньше… Она далеко отсюда?
— Километра полтора-два.
— Вот там и встретимся.
— Сюда, пожалуйста, — показал Вадик в сторону леса, как будто приглашал на ковровую дорожку.
По лесу долго шли молча. Вадик тактично уступал удобные места, чтобы Гвидонову было легче шагать, и вообще был сама внимательность. Из него бы получился образцовый ординарец, при каком- нибудь высоком начальстве.
— Ты ведь тоже рыбак, — сказал Гвидонов. — Есть такая слабость?
— Как вы узнали? — совершенно по-детски изумился Вадик.
— Вот скажи, рыбак ведь рыбака понимает: ты приехал на природу отдохнуть, один. Кругом тишь, благодать, давно собирался, — какое у тебя настроение?
— Нормальное, — сказал Вадик. — Хорошее, какое еще.
— А потом, в таком хорошем настроении идешь, и видишь в лесу человека, да еще не совсем здорового. И раз в него — из пистолета. Похоже?
— Не похоже, — сказал Вадик. — И парень этот, не похоже, чтобы мог человека убить. Выглядел он как-то не так. Не боец, — одним словом. Характер у него не тот… Хотя всякое бывает…
— Долго еще?
— Да пришли уже. Вот этот бережок.
Они остановились на берегу речки. Сразу за ними был небольшой бугорок, на котором росла одинокая береза и виднелась на земле черная пропалина от недавнего костра.
— Где он сидел, когда вы его увидели?
— Вот здесь.
— Сколько удочек было заброшено?
— Обе.
Гвидонов уселся на покинутое рыбаком место и посмотрел на воду. Вода, как вода, в меру грязная. Обзора с этого места никакого, — только соседний берег, поросший травой и невысокими кустами.
— Удачное место? — спросил Гвидонов.
— Да так, средней паршивости. Можно было найти получше.
— То есть, ты бы выбрал для рыбалки другое место?
— Да… Левее недалеко есть лучше, и еще мы проходили недавно, там поглубже и течение слабей… То есть, Владимир Ильич, — изумился Вадик, — выходит, он был не рыбак?!.
И посмотрел на Гвидонова с таким немым восхищением, что тому даже понравилось. Как в кино.
— Рыбак… Обыкновенный рыбак.
— Но…
— Хочешь, наверное, когда-нибудь пойти по моим стопам? Стать крутым сыщиком?.. Есть такое желание?
— Вы все знаете!.. — восхитился Вадик. — Я столько книжек про это дело прочитал, вы не поверите.
— Тогда запомни: вывод из одиночного факта не должен быть категоричным, он должен быть очень мягким. Он должен касаться рабочей версии, как заячья лапка, почти нежно… К примеру: рыбак, но плохой рыбак, редко бывает на рыбалке… Или: рыбак, но рыба для него не играет роли, — неприятности на работе или в семье, вот и приехал просто отдохнуть… Или какое-нибудь другое «или»… А ты сразу решил: «крыша».
— Но крыша…
— Есть «крыша» и есть «крыша»… — чуть устало сказал Гвидонов. — Просто я, Вадик, человек старой закалки.
От этого места на берегу, от бугорка и одинокой березки на нем, они повторили весь путь рыбака. Шли по лесу к шоссе, как, должно быть, шел он, и остановились у кустов, под которыми недавно лежал фельдъегерь.
— Мужик, наверное, кричал и звал на помощь. Вот рыбак на призыв и примчался. Как думаешь?
— Вряд ли, — усмехнулся Вадик, — мы бы раньше услышали.
— С вертолета не разглядели?
— Сам удивляюсь, почему… У них там прибор стоит, видит тепловое излучение. У нас температура тела, тридцать шесть и шесть. Он эту температуру видит. Так что смотрит на экран, а там картина, где в лесу люди. А этого пропустил, вот мы с ребятами потом и гадали.
Но Гвидонов не стал объяснять бойцу, почему… Фельдъегеря трогать было не нужно.
— Значит, наш парнишка шел-шел, и пришел сюда… Вот здесь они и встретились.
Вот здесь они встретились… После того, как егерю сломали мотор, он сумел выпрыгнуть из самолета с парашютом. Или сломали так, чтобы он успел выпрыгнуть?.. Если второе, то нужно было ломать с умом: чтобы егерь выпрыгнул, а пилоты своего «SOS» просигналить не успели, или чтобы у них уже не было возможности это сделать.
Если так, то разрабатывал и исполнял эту схему не просто профессионал, а профессионал высочайшего класса. Честь ему и хвала, — у него все получилось. В нужной точке, в нужное время, и все сработало. За такое ставят памятники, при жизни, как когда-то дважды героям Империи.
Оставался телефон егеря, об этом профессионалу тоже нужно было позаботиться. Чтобы тот не поднял тревоги.
— Здесь они встретились… — повторил Гвидонов. — Вы-то в это время где были?
— Как где?.. Пахали, как Фигаро. То здесь, то там… И все, — бестолку.
— Предположим, ваш фельдъегерь был без сознания. Парень его в этом состоянии нашел. Может такое быть?
— Да так и было. Что же еще…
— Да, мог бы звякнуть…
— Нет… Авария случилась на телефонах… Мы сами работали с рациями, да и то, трещало так, что еле было слышно.
— Здесь они повстречались… — задумчиво повторил Гвидонов. — Покажи-ка, где рыбака нашего вырвало, помнишь?
— Найдем.
Вырвало, — значит, к этому моменту егеря уже не было в живых… Был бы один патрон, все бы
