же методами и ведут совместную деятельность и что девушек часто перевозят по всем Соединенным Штатам. За исключением некоторых выдающихся личностей, покровительство властей, которое покупали владельцы борделей, редко распространялось на сутенеров-рабовладельцев; даже политиков приводила в ужас подобная деятельность. Но, несмотря на усилия полицейских всей страны, контролировать этот бизнес не удавалось до тех пор, пока за дело не взялось федеральное правительство, пользуясь для борьбы сначала законами об иммиграции, а затем – Актом Манна от 1910 года.
Одну из первых в Прибрежном районе банд сутенеров, имевших сношения с другими городами, организовали около 1903 года Большой Джим Колоссимо и Морис Ван Бивер. Эта банда имела связи с себе подобными в Нью-Йорке, Сент-Луисе и Милуоки, работала с большим успехом лет шесть и перевезла за это время в Чикаго около двухсот девушек, продавая их владельцам борделей по цене от десяти до ста пятидесяти долларов. Большинство из девиц были профессиональными проститутками, но попадались среди них и просто молоденькие девочки. Есть официальная запись о том, что одну из них привезли в Чикаго из Милуоки всего две недели спустя после ее пятнадцатилетия и продали Биллу Конрою, хозяину двух борделей на углу Армур-авеню и Дирборн-стрит, позже перешедших к Морису Ван Биверу, за десять долларов и процент от ее заработка на ближайшие полгода. Около полугода девочка находилась в заточении, но весной 1907 года, благодаря помощи прохожего, тронутого ее красотой и очевидной запуганностью, ей удалось бежать через окно из публичного дома на Дирборн-стрит и прийти в полицейский участок. Там она рассказала следующее: «Я жила в Милуоки. Некоторое время назад я встретила там молодого человека приятной внешности из Чикаго. Он меня заинтересовал и показался мне честным. Он пообещал мне работу в Чикаго за восемь долларов в неделю, и вот я приехала. О Чикаго я ничего не знала. Он отвез меня прямо в дом на Армур-авеню, и сразу же, переступив порог, я поняла, что что-то не так. У меня отняли верхнюю одежду, и мне ничего не оставалось, кроме как подчиняться приказам. Меня какое-то время продержали в доме 2115 на Армур-авеню, а потом перевезли в дом 2117 по Дирборн-стрит. Там я и оставалась, пока не поняла, что еще немного – и сойду с ума. Я дождалась удобного случая и сбежала через окно».
Работорговца, продавшего девушку, так и не нашли, а Конроя арестовали и судили за сводничество. Мать девушки поклялась, что ей не было шестнадцати, но адвокаты Конроя, которых наняла банда сутенеров, представили суду множество свидетелей, по большей части – уважаемых торговцев, с которыми Конрой имел дело, и все они как один свидетельствовали, что девушка имела скверный характер, как описала «Рекорд геральд» – «...настолько скверный, что сей безупречный предприниматель просто оказал ей милость, позволив пожить в своем заведении». Девочку отослали вместе с матерью домой, в Милуоки, а Конроя оправдали.
Деятельность банды Колоссимо и Ван Бивера была приостановлена, по крайней мере на несколько лет, в 1909 году, когда федеральные агенты раскрыли факт того, что работорговцы привезли в Чикаго из Сент- Луиса двенадцать девушек и распределили их по борделям Прибрежного района. Ван Бивера и его жену Джулию признали виновными в сутенерстве и приговорили каждого к году тюрьмы и выплате тысячи долларов штрафа. Осуждены были и остальные члены банды, среди них – Майк и Молли Харт, Дик и Джулия Тайлер и Джо Бово, сопровождавший девушек из Сент-Луиса. Некоторых из проституток нашли в двух борделях Большого Джима Колоссимо, но, как гласил доклад комиссии, Колоссимо был «вне досягаемости». Его управляющие, Джонни Торрио и Сэм Хэйр, были арестованы, но их не смогли осудить, потому что Джо Бово отказался давать против них показания. Именно тогда в газетах и в чикагском суде впервые появилось имя Джонни Торрио, организатора первой бутлегерской группировки во времена запрета, бывшего на протяжении нескольких лет самой крупной личностью в криминальных кругах Соединенных Штатов.
Некоторые из банд торговцев живым товаром работали только с иностранками, которых им предоставляли банды из Нью-Йорка и других городов Атлантического побережья. Одна из таких банд, возглавляемая Француженкой Эм Дюваль и ее мужем, имела свой собственный бордель на Армур-авеню, а лагерь для девушек, где те содержались в ожидании покупателей, устроила в пригороде Блю-Айленда. На окнах некоторых комнат там были железные решетки, и ни одной из девушек не выдавалась верхняя одежда, пока не приходил срок переводить ее в бордель покупателя. Француженка Эм и ее товарищи успели сделать около двухсот тысяч долларов до того, как их банду разгромили инспекторы Федерального иммиграционного бюро в 1908 году.
Была и еще одна банда со связями на востоке и за границей. Полиция называла эту банду самой организованной. Она управлялась из отеля «Девью» на бульваре Вашингтона – на последнем этаже его находились пересылочные комнаты и комната для «слома». Банда эта состояла почти полностью из русских евреев и специализировалась на продаже русских евреек, которых американские бордели всегда покупали дорого. Раз в неделю работорговцы проводили встречи, чтобы обсудить текущие дела, в какие бордели девушек продавать и почем, и договориться о встречах новых поставок с востока. Иногда, когда собирались большие партии женщин, проводились аукционы, где проституток раздевали и осматривали владельцы борделей. За одну неделю в конце осени 1906 года двадцать пять женщин были проданы подобным образом за цену от двадцати пяти до ста долларов за каждую. Но цена покупки не отражала полностью прибыль от ее продажи, потому что в большинстве случаев банде отходила еще и доля от прибыли проститутки.
Самыми опасными из банд торговцев живым товаром были те, что искали себе жертв среди низкооплачиваемых категорий прислуги, фабричных девушек, официанток и продавщиц, тысячи которых пытались выжить на зарплату от четырех до семи долларов в неделю. Им не хватало удовольствий и развлечений, а зачастую – и еды, и многие из этих девушек становились легкой добычей для привлекательных женщин среднего возраста или красиво одетых молодых людей с хорошо подвешенным языком, работавших на сутенеров. Женщины предлагали девушкам хорошую работу, молодые люди – заводили роман, водили девушек в театр, на танцы, в винные комнаты. Заканчивалось все всегда одинаково – девушку заманивали в дом, где ее «ломали», и затем – продавали в бордель. О размахе этой деятельности говорил хотя бы тот факт, что за период в девять месяцев в 1907 – 1908 годах полиция арестовала за вовлечение в проституцию сто пятьдесят семь женщин и спасла из публичных домов триста двадцать девять девушек. Одну из них, попавшую в «Дом всех народов», продал собственный брат, «профессор» из Прибрежного района.
Несколько банд сутенеров-работорговцев держали пересылочные комнаты на юге Уэбаш-авеню неподалеку от Двадцать второй улицы. Одну из них, в доме № 2226, нашли весной 1907 года, когда семнадцатилетняя девушка в отчаянии отбивалась там шляпной булавкой от пяти мужчин; ее привела в дом Эмма Мосел, хорошо известная в Прибрежном районе сутенерша и столь же хорошо известная на западе Девятнадцатой улицы честная трудолюбивая мать пятерых детей. В другое место передержки белых рабынь, находившееся в доме № 2252 на юге Уэбаш-авеню, полиция нагрянула в 1907 году в результате разоблачений, сделанных одной восемнадцатилетней продавщицей. 3 марта 1907 года двадцатилетний мужчина по имени Гарри Болдинг пригласил ее на танцы в танцевальный зал «Прима» на Тридцать второй улице. Там ее опоили и в таком состоянии привезли на Уэбаш-авеню, где держали взаперти три дня, на протяжении которых ее по очереди насиловали Болдинг и еще трое. Запугав девушку таким образом, ее продали за пятьдесят долларов Рою Джонсу и Гарри Касику в их бордель на Дирборн-стрит.
Во второй половине мая девушка написала письмо матери и выбросила его в окно борделя; его поднял прохожий и бросил в почтовый ящик. Мать обратилась в полицию, констебли пришли с обыском. Рой Джонс и Касик были арестованы прямо в борделе, девушка обрела свободу, а в пересылочных комнатах на Уэбаш- авеню полиция взяла под стражу Болдинга и еще двоих, одному из которых было двадцать, а второму – восемнадцать. Билл Макнамара, старший, признался, что его нанял Джонс, чтобы насиловать девушек, которых будут приводить, и добавил: «Знаю, что того, кто согласился на такое, надо расстрелять». Все были признаны виновными, но понесли не особенно серьезное наказание. Болдинга приговорили к трем сотням долларов штрафа и году тюрьмы, а остальных – только оштрафовали на суммы от ста до двухсот долларов.
11
В первые двенадцать лет XX века в Чикаго было от семи до восьми тысяч легально существующих салунов – количество их то уменьшалось, то увеличивалось в зависимости от стоимости лицензий на торговлю спиртным и покровительства властей. Кроме того, было еще немало мест, где спиртным торговали незаконно. Как минимум, две трети из них имели, кроме бара, еще и винную комнату, и было подсчитано, что в таких местах собиралось в среднем по тридцать тысяч профессионалок или
