общественным полем, прилегающим – к реке? Город не был обнесен стенами. Он был для этого еще недостаточно велик (хотя вот-вот станет большим) и ничем не защищен со стороны реки. При реальной опасности все ценное перевозили в крепость и люди уходили туда же, вслед за своим скарбом. Однако сэр Вильям и его предки предпочитали атаковать врага первыми и тем самым надежно защищали город, который был сожжен только однажды – почти тридцать лет назад, когда последний французский король Луи был в Англии. С тех пор городу не угрожала никакая серьезная опасность.
Приблизившись к перекопанному участку, Вильям фыркнул от злости. Так он и думал! Эти идиоты начали что-то строить здесь. Эти простолюдины, свободные или крепостные, лишились рассудка. Вильям пришпорил коня и поехал дальше.
– Где тут старший? – спросил он по-английски человека, быстро подбежавшего к нему и поклонившемуся.
– Милорд?
– Все снести! – прогремел Вильям, указав рукой на постройки. – Вы не можете здесь строить. Это общественное пастбище.
– Но, милорд, это согласовано со всем городом. Скот не пострадает. Мы расчищаем земли на северной стороне. Пасти скот можно и там. Торговец, которому нужны склады и магазины, выкупил эту землю.
– Дурья башка! – заорал Вильям. – Какое мне дело, где пасти скот? Если вы застроите эту излучину реки, вы закроете мне вид на городскую пристань. Сюда могут приплыть корабли, но я не увижу их.
Старший строитель молчал. С ним консультировались до начала работ относительно этого участка, и он дал разрешение. Сейчас его мысли были только о том, не зальет ли река во время паводка постройки и выдержит ли земля их конструкции.
– Это не в моей власти, – оправдывался он. – Я лишь…
– Это в моей власти! – прервал его Вильям. – Уберите это, спасите хотя бы материал, или я пришлю сюда своих людей, и они сожгут все, а заодно и снесут несколько чьих-то голов.
Вильям опять пришпорил коня и задал ему такой темп, что при въезде в город тот шел почти галопом. Люди шарахались от него, женщины кричали и хватали детей, а мулов и ослов сгоняли с дороги. На площади в центре города, около ратуши, Вильям соскочил с коня и схватил за волосы отпрянувшего от него человека.
– Позови мне цехового мастера! – прокричал он.
– К-какого м-мастера?
– Того, кто занимает самое высокое положение в гильдии, а если его нет, то любого другого авторитетного человека.
Испугавшийся горожанин кивнул головой и убежал. Сэр Вильям осмотрелся, но лужайка около ратуши была пустой. Как, черт побери, зовут того мастера и из какой он гильдии? Вильям даже подумать не мог, что их так много. Когда он имел дело с горожанами, в качестве представителя к нему обычно посылали одного человека. Пока налоги и пошлины оплачивались полностью и добросовестно, Вильям не беспокоил городское управление. Все, казалось, в порядке, но теперь он начал сомневаться в этом.
Он подумал о том, что все меньше и меньше случаев и происшествий выносили на его суд. Это было странным, потому что город вырос за последние несколько лет. А так как люди есть люди, представлялось абсолютно невероятным, будто рост населения и торгового оборота сопровождается снижением преступности. «Нерадивый», – сказал себе Вильям. Он все-таки крайне небрежен. В последние годы, поскольку Ричард все больше и больше занимался общественными делами, Вильям постепенно оказался втянутым в государственные проблемы, несмотря на то, что не так уж часто ездил ко двору и поэтому все меньше уделял времени здешним делам.
Цеховой мастер, если он вообще был таковым, склонился перед ним, представившись Томасом Меркером. Вильям вкратце рассказал ему, что приказал старшему по строительству снести все возведенное и закопать все вырытые ямы. Никаких строений никогда не должно быть на этом участке берега, заявил он.
– Но, милорд, – вскричал Меркер, – это же прекрасная стоянка для судов. Река образует там глубокую заводь, и корабли могут…
– Знаю, – прервал его Вильям. – Именно поэтому я и запрещаю строить здесь. Этот участок расположен так, что постройки закроют вид на доки из крепости.
– Милорд, милорд! – взмолился Меркер. – Мы не стали бы вас обманывать! Никогда! Вы можете, если пожелаете, посылать людей для наблюдения за кораблями, входящими в доки.
Вильям даже рот открыл от удивления. Ему никогда не приходило в голову, что городские жители могут мошенничать с налогами и пошлинами. Он думал только об обороне города. Если у его стражников не будет свободного обзора в сторону реки, то неприятельские корабли смогут подойти к берегу незамеченными. И даже если стражники не разглядят ничего издалека, например, в безлунную ночь, то на открытом склоне была прекрасная слышимость до самой крепости. Бесшумно высадиться большому количеству людей было практически невозможно. Но любые постройки между крепостью и рекой будут затруднять и обзор, и слышимость.
– Естественно, вы не должны обманывать меня, – сказал Вильям спокойно, но в его голосе прозвучала угроза. – Это было бы очень опасно для вас и не в моих интересах. Я не собираюсь так гостеприимно открывать врагу двери. Но вы можете строить открытые доки на другом берегу, если захотите.
Лицо Томаса Меркера выражало такую досаду, что Вильям рассмеялся бы, не будь настолько разъярен. Этот человек пытался обмануть его. Сначала небольшой обман, потом все больше и больше, если бы Вильям не понял и не отреагировал. Только по двум причинам он не убил тут же, на месте, Меркера, все еще скулившего об удобстве перевозок из открытых доков, которые Вильям не разрешал строить, и об опасности порчи некоторых грузов от дождя или жаркого солнца. Во-первых, Вильям имел хорошую прибыль в виде пошлин и налогов, уплачиваемую торговцами, и было бы ошибкой убивать кого-то из них при первых подозрениях относительно целесообразности построек. И, во-вторых, Меркер либо полностью увяз в подобного рода нечестных делах, либо вообще не был способен на таковые.
Следует тщательно проверить работу городского управления. Наверняка могут обнаружиться какие- нибудь махинации Томаса Меркера, которых будет достаточно, чтобы его повесить. Этим Вильям сразу достиг бы нескольких целей: воздал человеку по заслугам, пополнил свой кошелек за счет конфискации имущества Меркера, показал другим торговцам, что бывает за мошенничество, ясно дал бы понять всем, что он, Вильям, не позволит грабить себя.
Жалкие оправдания Томаса, закончившиеся предложением денег, иссякли. Вильям взглянул на него и вскинул голову.
– Я уже сказал строителю, скажу и вам. Если все не будет убрано к моему возвращению, я пришлю сюда своих людей, и они сожгут все дотла. – Глаза его под длинными загнутыми вверх ресницами были сейчас цвета холодной мутной воды. – Не испытывайте мое терпение.
Томас опять запричитал, но Вильям не стал его слушать. Он погнал коня дальше, снова к реке, но чуть западнее где стояло широкое с тяжелым днищем судно, служившее паромом. Вильяму вдруг пришло в голову, что все происшедшее в это утро, удивительно. Почему он сказал Элис, что поедет в Хьюэрли на лошади? Было бы уместнее воспользоваться лодкой, стоявшей у крепости. Конечно, при этом пришлось бы пройти от деревни пешком или послать кого-нибудь, чтобы тот предупредил о его прибытии и ему приготовили коня.
Похоже… Вильям улыбнулся: он стал суеверен Господу все равно, будут в городе новые строения или нет. Он решил поехать на лошади, потому что именно об этом думал прошлой ночью. Вильям всегда брал лодку, а потом шел пешком, когда Элизабет была в Хьюэрли одна. Однако всегда ехал на лошади, если Моджер был дома. Ему ничего не оставалось, как криво усмехнуться. Хорошо рассуждать о гордости. А сам- то он хорош: не захотел уронить свое достоинство, прибыв в Хьюэрли пешим, либо просить, чтобы ему выслали коня. Вильям не мог не корить себя за глупую гордость, несмотря на всю свою злость на Меркера. Но, когда он, небрежно приветствовал стражников, въезжая в ворота Хьюэрли, настроение у него улучшилось.
Крепость Хьюэрли строилась раньше Марлоу, но в укреплении уступала ему. Ее двойные стены были не такими высокими и широкими, как стены крепости Марлоу и, в известном смысле, здесь не было настоящего замка, так как жилые помещения строились в непосредственной близости от внутренней стены. Лучи
