— Принимаю твой ответ за согласие. Я хотел бы покрутиться вокруг него, а может, и добраться до самого
Бриллиантового Джона.
— Желаю удачи. Но вряд ли он покажет свое лицо.
— Но ведь он будет в городе, Барбара? Разве он не был в отеле «Плаза» во время предыдущей сессии?
— Ты уже успел там покрутиться? — спросила она.
— Да. Он заставлял своих помощников ежедневно переодеваться, как он сам. Хуан Ортиц поднял руку
— Я согласен со всем этим, и я не имею ничего против лично тебя, Бак. Но я не верю, что можно связать эти события естественным образом, без отсебятины. Если ты дашь иллюстрированный очерк, в котором будет говориться, что в городе почти одновременно прошли четыре важных международных конференции, — это будет прекрасно. Но связывать их между собой будет натяжкой. — Если окажется, что между ними нет никакой связи, не будет и общего очерка, — сказал Бак, согласен?
Рейфорд Стил почти утратил контроль над собой из-за того, что его скорбь была усугублена беспокойством. Куда подевалась Хлоя?
Весь день он провел дома в тоске и размышлениях, чувствуя себя измученным и угнетенным тесным пространством. Он позвонил в «Панкон». Ему сказали, что ко времени его возвращения из рейса он уже сможет взять свой автомобиль. Телевизионные новости показывали удивительный прогресс в расчистке дорог и восстановлении массового движения. Ландшафт будет выглядеть неряшливо еще многие месяцы. Из свалок извлекли и включили в работу старые краны и скреперы, но по обочинам дорог покореженные обломки еще долго будут оставаться опасными нагромождениями.
К тому времени, как Рейфорд решил позвонить в церковь жены, прошло несколько часов, и он был рад, что ему не пришлось ни с кем разговаривать. Как он и надеялся, на их автоответчике появилось новое сообщение, записанное приглушенным мужским голосом.
— Это «Церковь новой надежды». Мы планируем организацию еженедельных библейских занятий. Пока же мы собираемся каждое воскресенье в десять утра. Весь наш штат, исключая меня одного, и большинство членов нашей общины исчезли. Немногие из оставшихся поддерживают помещение в порядке и распространяют видеокассету, которую подготовил наш старший пастор для такого времени, как это. Вы можете придти в церковь в любое время, чтобы получить ее. Мы ждем вас в воскресенье утром.
«Да, — думал Рейфорд, — пастор часто говорил о восхищении церкви. Именно это очень привлекало Айрин. Неплохая идея — оставить сообщение для тех, кто остался! Ему и Хлое следует получить кассету в ближайшие дни. Он надеялся, что она будет заинтересована, как и он, в открытии истины.
Когда Рейфорд посмотрел в окно, выходящее на улицу, он увидел Хлою. Она расплачивалась с водителем такси. На земле у ее ног стоял большой чемодан. Он выбежал из дома в одних носках и заключил ее в свои объятия.
— О, папочка, — простонала она, — а как все? Он покачал головой.
— Я не хочу этого слышать, — сказала она, отталкивая его и глядя на дом, как будто ожидая, что мать и брат появятся в дверях.
— Мы остались одни, Хлоя, — сказал Рейфорд, и они застыли в сумерках, плача.
Только в Пятницу Бак Уильямс смог получить новости о Дирке Бертоне. Он связался с инспектором округа, где расположена Лондонская биржа.
— Вы должны сказать мне совершенно точно, кто вы такой и каковы ваши отношения с мистером Бертоном, прежде чем я смогу сообщить вам о его состоянии, — сказал Нигель Леонард, — я также обязан сообщить вам, что наш разговор будет записан на пленку. Запись уже началась.
— Простите?
— Я записываю наш разговор, сэр. Если вы этого не хотите, вы можете разъединиться.
— Я последую вашему примеру.
— Что это значит? Вы что же не понимаете, что такое
запись?
— Я это прекрасно понимаю, и включаю свой магнитофон для записи, если вы не возражаете.
— Конечно же, я возражаю, мистер Уильяме. Почему, черт побери, вы. будете делать запись?
— А почему вы?
— Мы здесь находимся в очень сложной ситуации и поэтому должны принять во внимание все нити.
— Что за ситуация? Разве Дирк исчез?
— Боюсь, все это не очень чисто.
— Расскажите!
— Сначала расскажите, почему вас это интересует.
— Мы с ним старые друзшя, однокашники по университету.
— Где?
— В Принстоне.
— Хорошо. Когда? Бак сказал.
— Когда вы последний раз разговаривали с ним?
— Я не помню. Обычно мы пользовались электронной почтой.
— Ваша профессия? Бак помялся.
— Ведущий обозреватель, «Глобал уикли», Нью-Йорк.
— Ваш интерес связан с вашей работой журналиста?
— Я не исключаю этого, — сказал Бак, стараясь не показывать накипающего раздражения, — но я думаю, что мой друг, как бы он ни был значим лично для меня, представлял интерес для моих читателей.
— Мистер Уильяме, — осторожно сказал Нигель, — позвольте мне вполне определенно заявить, имея в виду нашу взаимную запись, что то, что я собираюсь вам сказать, строго конфиденциально. Вы понимаете меня?
— Я…
— Я заявляю вам: все что будет сказано, не подлежит оглашению в вашей стране и Британском содружестве. — Принимаю!
— Простите?
— Вы слышали меня. Я согласен. Это не для записи. Так где же Дирк?
— Тело мистера Бертона было обнаружено сегодня утром в его квартире с пулей в голове. Выражаю вам соболезнования как другу. Установлено самоубийство.
— Кем?
— Властями.
— Какими властями?
— Сотрудниками Скотланд-Ярда и органов безопасности Лондонской биржи.
«Скотланд-Ярд? — подумал Бак. — Надо в этом разобраться».
— А при чем здесь биржа?
— Мы не раскрываем нашу информацию и наших сотрудников, сэр.
— Самоубийство исключено, вы ведь знаете, — сказал Бак.
— Я?
— Если вы следили за ним, вы должны это знать.
— После того, как начались исчезновения, у нас волна самоубийств, сэр.
Бак покачал головой, как будто Нигель мог видеть его через Атлантический океан:
— Дирк не убивал себя, и вы это знаете.
— Сэр, я уважаю ваши чувства, но о том, что происходило в голове мистера Бертона, мне известно не больше,
чем вам. Я был расположен к нему, но у меня нет оснований сомневаться в заключении медицинской экспертизы.
Бак резко бросил телефонную трубку и пошел в кабинет Стива Планка. Он рассказал ему о том, что
