ГЛАВА 11
В убежище не было ни настоящих кроватей, ни подушек, что поразило Бака. «Так вот что имели в виду свидетели, когда цитировали библейский стих о том, что ему негде преклонить голову», — подумал Бак.
В землянке, где едва хватало места, чтобы стоять, находились еще трое молодых людей, мрачных и отчаянных, которые, вероятно, были братьями Майкла. Бак заметил, что из землянки была хорошо видна тропинка, ведущая к ней, и понял, почему Майклу не пришлось объявлять о своем приходе или подавать какие-нибудь знаки.
Бака представили всем присутствующим. Но по-английски из всех четверых говорил только Майкл. Услышав голос Циона, Бак попытался отыскать его среди присутствующих взглядом, но из-за темноты не смог увидеть его. Наконец, зажгли тусклые электрические лампочки. В углу, привалившись спиной к стене, подтянув колени к груди и обхватив их руками, сидел один из первых, и, несомненно, самый известный из предсказанных в Библии 144000 свидетелей. На нем был надета белая рубашка с закатанными рукавами и брюки черного цвета, штанины которых задрались таким образом, что между отворотами и носками виднелась лодыжка. Ботинок на нем не было.
Каким молодым казался Цион! Конечно, Баку было известно, что Цион человек средних лет, но когда, сгорбившийся, он сидел здесь и плакал, то выглядел просто ребенком. Он не поднял головы и не узнал Бака.
Бак прошептал, что хотел бы на какое-то время остаться с Ционом наедине. Майкл с другими мужчинами выбрались из землянки и, держа оружие наготове, притаились в кустарнике. Бак приблизился к доктору бен-Иегуде.
— Цион, — сказал Бак. — Господь любит вас. — Бак сам удивился произнесенным словам. Разве Цион мог поверить в то, что Господь любит его? И что это за банальность? Разве мог он говорить от имени Бога?
— Что вы знаете наверняка? — спросил Бак, продолжая удивляться тому, что он, во имя всего святого, говорит.
Ответ Циона, произнесенный с труднопонимаемым израильским акцентом, прозвучал сдавленно: «Я знаю, что мой Спаситель жив».
— Что вы еще знаете? — спросил Бак, который старался больше слушать, чем говорить.
— Я знаю, что тому, кто начал добрую работу во мне, достанет веры, чтобы ее завершить.
«Слава Богу!» — подумал Бак.
Бак опустился на землю и сел рядом с бен-Иегудой, прислонившись спиной к стене. Он пришел спасти этого человека, послужить ему. Теперь ему тоже служили. Только Бог мог вселять такую уверенность и твердость в минуты такого горя.
— Ваша жена и дети были верующими…
— Сейчас они видят Бога, — закончил за него фразу Цион.
Бака беспокоило, не опустошила ли Циона бен-Иегуду невосполнимая утрата до такой степени, что он начал колебаться в вере. Неужели он окажется настолько нестойким, что откажется продолжать борьбу? Вне всякого сомнения, он будет страдать, но не как язычник, лишенный надежды.
— Камерон, друг мой, — справился с собой Цион, — ты принес свою Библию?
— Не в виде книги, сэр. У меня все Священное Писание в моем компьютере.
— Бак, я потерял больше, чем семью.
— Сэр?
— Мою библиотеку. Мои священные книги. Все сгорело. Все утрачено. В моей жизни больше этих книг я любил только мою семью.
— Вы ничего не вынесли из своего офиса?
— Я надел на себя любопытную маску, длинный парик ортодокса, даже приклеил фальшивую бороду, но ничего не взял с собой, только чтобы не выглядеть одним из местных ученых.
— А не мог кто-нибудь помочь переслать книги из офиса?
— Без риска для своей жизни — нет. Я основной подозреваемый по делу об убийстве моей семьи.
— Это же бред!
— Мы оба знаем это, мой друг, но то, что человек переживает в себе, вскоре становится для него действительностью. Как бы то ни было, как можно было переслать мне вещи куда-либо, не наведя моих врагов на мой след?
Бак залез в свою сумку и достал компьютер.
— Я не знаю, насколько в нем еще хватит аккумулятора, — включив монитор, сказал он.
— Здесь случайно нет Ветхого Завета на древнееврейском?
— Нет, но эти программы везде можно достать.
— По крайней мере, сейчас можно, — сказал Цион все еще со слезами в голосе. — Мои последние исследования привели меня к вере в то, что наши религиозные свободы скоро начнут урезать с угрожающей скоростью.
— Что бы вы хотели посмотреть, сэр?
Сначала Баку показалось, что Цион не расслышал его вопроса, но потом он подумал, что сам не расслышал то, что ответил Цион. Компьютер загрузился, высветив меню книг Ветхого Завета. Бак украдкой бросил взгляд на своего друга. Было видно, что тот пытается что-то сказать, но не может произнести ни слова.
— Мне кажется, нужно обратиться к Псалмам, — сказал Бак.
Цион кивнул, закрыв рот руками. Его грудь вздымалась, и он уже не мог сдерживать рыданий. Облокотившись на Бака, он застонал: «Радость Господа поддерживает меня, радость Господа поддерживает меня».
«Радость? — подумалось Баку. — Что за странная мысль?» На самом деле слово «радость» Цион употреблял не в общепринятом значении. Оно не ассоциировалось со счастьем, как привык понимать Бак.
Ясно, что Цион бен-Иегуда не был и, возможно, уже больше никогда не будет счастлив. Ему необходимо было выжить. Его радость представляла собой глубокое, непреходящее умиротворение, уверенность в том, что Бог всемогущ. Нужно было просто верить в то, что Бог знает, как ему поступить.
От этого не становилось легче. Бак отлично понимал, что прежде чем ситуация хоть немного исправится, будет еще хуже. Бак сидел в этом мрачном, влажном подземелье, с большей, чем когда-либо, увереностью, осознавая, что верует в единосущного Сына Божия. Рядом с плачущим у него на коленях братом, согнутым и почти сломленным судьбой, Бак чувствовал себя так же близко к Богу, как в тот день, когда он поверил в Христа.
Придя в себя, Цион потянулся к компьютеру. Прежде чем попросить Бака помочь, он нажимал клавиши сам.
— Выведите Псалмы, пожалуйста, — попросил Цион в конце концов. Затем Цион стал просматривать их, держа одну руку на компьютерной «мыши», а другой закрывая рот, когда его душили слезы.
— Попросите остальных помолиться вместе с нами, — прошептал он.
Через несколько минут шестеро мужчин вошли и встали в круг на колени. Цион обратился к ним на иврите, а Майкл торопливо шептал на ухо Баку перевод:
«Друзья мои и братья во Христе, хотя я в глубокой скорби, но все-таки должен молиться. Я молюсь Богу Авраама, Исаака и Иакова. Я славлю Тебя, ибо Ты единственный истинный Бог, Вседержитель. Ты восседаешь высоко над небесами, и нет подобного Тебе. Тебя одного не касается тень перемен».
Сказав это, Цион склонился ниц и попросил остальных помолиться за него.
Бак никогда не слышал, как люди молятся вслух на неизвестном ему языке. Прислушиваясь к страстной мольбе христиан, он впал в прострацию и, только когда уткнулся лицом в ладони, почувствовал холодное прикосновение грязи. Он не знал, что чувствует Цион, но сам ощущал умиротворение. Внезапно
