попасть в Израиль. Но если они проявят такой интерес, значит, их купили.
Вошел один из охранников, который хотел узнать название портового города. Баку показалось, что он спросил Майкла на иврите о дальнейших действиях, а затем начал что-то оживленно объяснять ему. Закончив разговор с охранником, Майкл, повернувшись к Баку, сказал:
— Мы говорили о рискованности задуманного плана. Вероятно, Израиль уже объявил о большом выкупе за раввина. Если ты не сможешь много заплатить, то египтяне могут склониться к тому, чтобы продать его обратно.
— Откуда я могу знать цену?
— Тебе придется гадать. Торгуйся, пока будет возможность.
— Какую цену предложил бы ты?
— Не меньше миллиона долларов.
— Миллион долларов? Ты думаешь, что такие деньги есть у любого американца?
— У тебя их нет?
— Нет! Да и те люди, у которых они были, не держат их в банкнотах.
— Ты мог бы найти половину этой суммы? Бак покачал головой и пошел прочь. Он выскользнул через потайной выход. Цион последовал за ним.
— Тебя что-то беспокоит, мой друг? — спросил раввин.
— Мне нужно вывезти тебя отсюда, — сказал Бак. — А я понятия не имею, как это сделать.
— Ты молишься?
— Постоянно.
— Господь подскажет решение.
— Сэр, сейчас это кажется невозможным.
— Яхве — это Господь невозможного, — ответил Цион.
Настала ночь. Бак не раздевался, хотя идти было некуда. Он одолжил у Майкла карту и тщательно ее изучал, просматривая северные и южные водные пути, отделяющие Израиль от Иордана. Если бы там только нашелся проход по воде из Иордана или из озера Тиберия в Средиземное море!
Наконец Бак свернул карту и протянул ее Майклу.
— Знаете, — сказал он, поразмыслив, — у меня два комплекта документов. Я нахожусь в стране под именем Герба Катца, американского бизнесмена. Но у меня также есть мое настоящее удостоверение.
— Ну и что?
— Как насчет того, чтобы переправить меня через границу под именем Герба Катца, а раввина — как Камерона Уильямса?
— Вы забываете, господин Уильяме, что даже самые отсталые страны сегодня компьютеризированы. Если вы прибыли в страну как Герб Катц, то никаких сведений о том, что на ее территории уже находится Камерон Уильяме, нет. А если его здесь нет, то так он может отсюда уехать?
— Хорошо. В таком случае, скажем, я уеду отсюда как Камерон Уильяме, а раввин — как Герб Катц. Хотя — к нет никаких данных о моем пребывании здесь, но я могу показать им уровень секретности моего удостоверения личности, степень моей близости к Карпатиу и попросить их не задавать мне лишних вопросов. Это частенько срабатывает.
— Какой-то шанс, конечно, есть, но Цион бен-Иегуда говорит совсем не как американский бизнесмен, разве не так?
— Да, но…
— И потом он нисколько не похож ни на вас, ни на вашу фотографию.
Бак почувствовал, что все его попытки тщетны.
— Мы ведь оба хотим вывезти его отсюда, не так ли?
— Разумеется, — ответил Майкл.
— Тогда я иссяк. А что вы можете предложить?
Доктор бен-Иегуда тихонько подошел к ним, очевидно, не желая больше находиться в низком земляном укрытии.
— Майкл, — сказал он, — я несказанно благодарен вам за ваши жертвы и за вашу защиту. Я умею ценить и ваше сострадание, и молитвы. Мне очень тяжело сознавать, что доставляю столько хлопот. Когда я прислушиваюсь к своему телу, то не хочу продолжать дальше все эти мучения. Моя плоть говорит мне, что я не должен больше жить, и жаждет присоединиться к жене и детям, и только благодать Бога удерживает меня. Только он хранит меня от мести любой ценой. Я предвижу, что меня ожидают долгие дни и ночи одиночества и мрачного отчаяния. Но моя вера неколебима и незыблема, и мне остается только поблагодарить Господа за это. Я чувствую, что призван продолжать попытки служения Ему, даже в горе. Я не знаю, почему Он позволил мне это и сколько времени Он еще отведет мне, чтобы я проповедовал и учил Евангелию. Но что-то в глубине души подсказывает мне, что Он не стал бы готовить меня всю мою жизнь и потом даровать мне этот второй шанс, чтобы я возвещал миру о том, что Иисус есть Мессия, если я был бы больше не нужен Ему.
Моя душа ранена: словно бы огромная дыра разверзлась в моей груди. Я даже представить себе не могу, что она когда-то была наполненной. Я молюсь об облегчении страданий и освобождении от ненависти и мыслей о мщении. Но более всего я прошу мира и покоя, чтобы хоть что-то построить из того, что осталось в моей жизни. Я понимаю, что моя жизнь в этой стране сейчас никому не нужна, а моя весть разгневала всех, кроме верующих. Сейчас, когда на меня тратится столько сил и средств, я должен отказаться от этой помощи. Если Николае Карпатиу задался целью поймать меня, я везде буду беглецом. Оставаться здесь для меня бессмысленно. Прятаться вечно я не смогу. Для моего служения мне необходим какой-то выход.
Майкл встал между Ционом и Баком, положив руки им на плечи:
— Цион, друг мой, ты знаешь, что я и мои соотечественники рискуем всем для того, чтобы защитить тебя.
Мы любим тебя как нашего духовного отца и умрем прежде, чем увидим твою смерть. Конечно, все согласны, что ты должен уехать. Иногда кажется, что если Бог не пошлет ангела, чтобы укрыть тебя, то никому столь заметному и разыскиваемому, как ты, не удастся проскользнуть через израильскую границу. Видя тебя в скорби и страдании, мы не решаемся спросить у тебя совета. Но если Бог сказал тебе что-то, мы должны услышать это, и услышать сейчас.
Небо темнеет, и если мы не хотим ждать еще двадцать четыре часа, самое время идти. На что мы решимся? Куда нам идти? Я готов провести тебя через любые пограничные заставы, вооруженные до зубов, но мы все знаем, что это безнадежно.
Бак посмотрел на доктора бен-Иегуду, который снова молился вслух, склонив голову: «О Господи, помогавший нам во все времена…»
Внезапно Бак почувствовал сильное волнение и упал на колени. Он ощутил, что Бог отвечает ему. В сознании звучала фраза, которая могла исходить только от Бога: «Я сказал. Я все предрешил. Не сомневайся».
И хотя по-прежнему не было ясности в том, что делать дальше, Бак почувствовал смирение и поддержку. Если Бог повелел идти в Египет, то он был готов. Но так ли это? Что он предрешил?
Майкл и Цион тоже стояли на коленях, как и Бак, рядом друг с другом, плечо к плечу. Никто из них не произносил ни слова. Бак почувствовал присутствие Духа Божиего и заплакал. Они оба тоже, казалось, трепетали.
Внезапно Майкл произнес: «Величие Бога будет стоять у тебя за спиной и защищать тебя».
Эти слова дошли до сознания Бака, несмотря на то что он был сильно взволнован и едва смог пробормотать: «Дай мне этой воды, чтобы мне не иметь жажды». Что это было? Были ли это слова Господа о том, что он мог идти в пустыню Синайскую и не умереть от жажды?
Цион бен-Иегуда распростерся на земле, всхлипывая и издавая стоны: «О Боже, о Боже, о Боже…»
Майкл поднял голову и сказал: «Говори, Господи, ибо слуги твои слушают тебя. Кто умеет слышать, да услышит…»
Снова раздался голос Циона: «Повелитель армий и сражений дал клятву, сказав: «Как я задумал, так
