Да, папа. Прости, но так уж вышло. Голая, лежа в грязи, я мысленно вижу, как тает, превращаясь в часть земной коры, мое тело, как истлевает моя плоть, как рассыпаются в прах мои кости.
Кричат. Голос Фрейзера Мелвиля зовет меня по имени. Устало поднимаю глаза. С искаженным лицом физик бежит от дома. Призвав на помощь остатки чувства собственного достоинства, подтягиваюсь в сидячее положение и прикрываюсь полотенцем.
— Что здесь произошло? Что она с тобой сделала? — Задыхаясь, он опускается на колени и берет меня за руку. — Боже, ты вся продрогла!
— Пусти! — кричу я и яростно его отталкиваю.
— Успокойся. Все позади. Все в порядке. Я с тобой.
В глазах — безумная тревога. Сильно надавливая пальцем, провожу на земле черту. Пусть только попробует ее переступить.
— Габриэль, объясни, ради бога, в чем дело! — умоляет он. — Как ты здесь очутилась? Почему ты ведешь себя так, будто я тебе противен?
— Потому что так и есть!
Да, и теперь мне нужно, чтобы он посадил меня в кресло, и я ненавижу его еще и за это. Он смотрит на меня с изумлением и обидой. Потом — с ужасом.
— Да что я тебе сделал?
— Он еще спрашивает!
Делаю новый бросок в сторону кресла — мимо. Физик ставит его прямо, берет меня под мышки — из чисто практических соображений я спускаю ему это с рук — и усаживает меня на сиденье. Обретя свободу передвижения, я резко толкаю колеса назад. Край плиты ближе, чем я думала: кресло кренится. Фрейзер Мелвиль ловит его в последний момент и возвращает на место.
— Я ни в чем перед тобой не провинился!
— Ну да, конечно! И ты ждешь, что я в это поверю? После того, как видела тебя с ней?
Развернувшись, я резко толкаю колеса. Он ловит ручку и, рванув на себя, заставляет меня остановиться. Потом обходит кресло и склоняется к моему лицу:
— После того, как ты видела меня с кем?
— С Кристин!
— Кристин?
— У тебя дома. Вечером. Ты задернул шторы. А на следующий день соврал, что был на работе.
— Да, Кристин приходила ко мне домой! Я показал ей рисунки Бетани, мы разговаривали. И все! Ах да, я же задернул шторы. Что с некоторых пор считается классическим признаком неверности! — кричит он. — Если ты веришь в подобную чушь, ты такая же сумасшедшая, как Бетани! Я не стал тебе рассказывать о Кристин, потому что мы уже поняли: Бетани придется похитить, а я не хотел тебя втягивать. Я солгал ради тебя. Как ты могла вообразить, будто…
— Я приехала к тебе, а тут она, и, естественно, я подумала то, что подумала!
— Какое, к черту, «естественно»!..
— А такое, что я — это я! И Бетани сказала…
Договорить мне мешают слезы и ярость.
— Бетани? И ты ей веришь?
— Ты тоже ей поверил! Между прочим, именно поэтому она здесь!
— Погоди, ты действительно ей поверила? Будто я с Кристин — что? Завел интрижку? Как ты могла? — Он взбешен. И взбешен искренне. — Как ты могла так меня оскорбить?
— Ну так скажи, что это неправда! — кричу я. — Посмотрим, хватит ли тебе наглости!
Все. Прекрати. Габриэль, посмотри на меня. Я люблю тебя. Неужели ты сама не видишь? Я люблю тебя!
Нет, не могу пойти на попятный. Пока еще не могу.
— Нет! Я — не вижу! Посмотри на меня!.. Я даже почувствовать тебя не могу, понимаешь? Там, внизу, я не чувствую вообще ничего!
— Ну и пусть! Мне плевать, слышишь? Когда я с тобой, я люблю тебя всю! Не низ, не верх, а тебя. Ясно?
Он трясет меня за плечо, стискивает его еще крепче, не обращая внимания на мою попытку высвободиться. Я знаю, что он прав и мне должно быть стыдно, но мой гнев вырвался на свободу и ревущим потоком неудержимо несет меня за собой. Я вырываюсь изо всех сил, пока наконец не приходят слезы. И тогда я замираю, а физик берет меня на руки, целует мне волосы, и лицо, и шею и говорит, что ему все равно, плевать, плевать. Он никогда даже не взглянет на другую. Он любит меня. Каждую мою частичку — и ныне, и во веки веков.
Фрейзер Мелвиль развел огонь, и мы сидим перед камином, наблюдая, как мечутся по стенам отблески пламени. Время от времени раздается треск сухих поленьев, или кора, лопнув, выпускает шипящие капельки смолы. Будь моя воля, я провела бы вот так всю оставшуюся жизнь. Чуть раньше, в ванной на первом этаже, я забралась в ванну и вымыла волосы, которые он потом долго сушил. Долго, потому что поминутно отвлекался — поцеловать меня и повторить, что я вела себя, как последняя идиотка. Теперь, с чашкой кофе в желудке и с индийской шалью на плечах, я наконец начала согреваться. Физик отругал Бетани и пригрозил сдать ее властям, если она хоть раз попытается выкинуть подобный фортель, после чего она укрылась наверху и сидит тихо, как мышка. Впрочем, я не обольщаюсь — раскаяние тут ни при чем.
— Страшная вещь — комплексы, — подвожу я итог.
Проблемы с самооценкой — у тебя! Я и подумать не мог, — грустно признается он. Глядя на мерцающий в его глазу зеленый осколок, я вдруг понимаю, как мне его не хватало. И его хозяина тоже. — А должен был. Но ты так в себе уверена. И так поразительно сексуальна, — добавляет он, наклоняясь и зарываясь лицом в мой вырез. — Я все время тебя хочу. Всегда. И сейчас тоже.
Я тоже его хочу. К несчастью, я все еще под впечатлением от жестокой правды, явившейся мне в водах озера, правды, которую до сих пор я не осмеливалась произнести вслух, — о том, как хрупок мой мир, как глубока рана. Сегодняшний день показал: что бы я там себе ни говорила, до исцеления мне — как до луны.
Фрейзер Мелвиль подкладывает дрова в огонь. Раздается звонок. Беру трубку: Кристин. Если она и удивилась теплоте моего приветствия, по ее голосу этого не заметно. Мне хочется как-то загладить свою вину.
— Кристин, я должна перед вами извиниться. Я вела себя грубо. На меня столько всего навалилось, и я…
— Ерунда. Я все понимаю. А теперь слушайте, — произносит она скороговоркой. — Хэриш нажал на кое-какие кнопки и раздобыл журналы сейсмических наблюдений с «Погребенной надежды». Нашлась пара- тройка геофизиков, которые ведут исследования по заказу «Траксорака» и регулярно получают от них данные. Я подключила еще двух знакомых экспертов. Так вот, они подтверждают слова Бетани. Действительно, под месторождением образовалась трещина, из-за которой может произойти гигантская утечка метана. Когда она появилась — неизвестно, но в данных за сентябрь она уже была, а значит, процесс продолжается не первый день. Фирма наверняка в курсе.
— Значит, можно собирать пресс-конференцию?
— Да. Мы тут такой цирк затеяли, чтобы ее разрекламировать. Следите за новостями. Кстати, в прогнозе погоды сказали, что грядут те самые грозы, о которых говорила Бетани. Сегодня после обеда прольются на севере, а потом поползут к югу. Можете передать трубку Фрейзеру? Мне надо с ним кое-что обсудить.
Могу. Любопытно, как легко мне это дается — теперь, когда выяснилось, что мы с ней не соперницы и никогда ими не были. Теперь, когда можно беспрепятственно ею восхищаться, я преисполняюсь к ней восхищения. Безмерного. Передаю телефон, и между физиком и моей не соперницей завязывается дискуссия по поводу серии схем, которые только что появились на экране его ноутбука. Пока они разговаривают, подтягиваю кресло и пересаживаюсь в него. Я не видела Бетани с тех пор, как она
