НЕПРОЩЕННАЯ ЛЮБОВЬ
Яковлев привел на телевидение людей из своего мира, привел газетчиков. Пришли Бандура — его зам по «Московским новостям»; Дмитриев из круга ближайших друзей и Татьяна Меньшикова, тоже из «Московских новостей». Еще трех-четырех человек уже пригласила Таня. Пожалуй, самым неадекватным и успешным приобретением оказался Игорь Малашенко. Малашенко, американист по своей первой профессии, работал в Институте США и Канады, кажется, вместе с Николаем Сванидзе, сменившим буквально через год после моей отставки Эдуарда Сагалаева на посту председателя Российского радио и телевидения. После института Малашенко недолгое время работал в международном отделе ЦК КПСС. Он оказался очень приличным менеджером, что особенно сказалось чуть позже, когда он в группе оппозиционеров, отколовшихся от «Останкино» после отставки Егора Яковлева, организовал коммерческое телевидение НТВ. Впрочем, история создания НТВ заслуживает отдельного разговора.
Как и следовало ожидать, первым шагом, который сделал Егор на телевидении, была попытка разбавить неизвестную ему среду (а телевидение было именно такой средой) людьми более понятными, которых он знал и к общению с которыми он привык. Яковлев эталонный газетчик и журналист. Для телевидения той поры это была необходимая инъекция. Советский период как бы прошел. Демократический еще не наступил. В чужой мир без своих не приходят. Принцип не новый и не всегда продуктивный, но отлаженный. Яковлевский десант в «Останкино» решал как минимум две задачи: окружал пришельца извне знакомыми, узнаваемыми лицами и заражал кастовый телевизионный мир совершенно другой журналистской философией. При всей схожести, это представители совершенно другой группы крови. В своем большинстве это пишущие журналисты, с хорошей редакторской школой, которую неминуемо дает приличная газета или журнал. В силу своего высокого профессионализма Егор не мог пригласить плохих журналистов. И понятно, что первой под колесо яковлевских преобразований попала Служба информации. Вместо программы «Время», символа Гостелерадио, возвращавшего нас к событиям августа 91-го года, появилось ИТА (Информационное телевизионное агентство). Без ложного преувеличения программа достаточно быстро обрела остроту, стала более раскованной по информации, современной и лаконичной по студийному дизайну. Я следил за этими шагами Яковлева как его очевидный конкурент сверхпридирчиво. И, будучи сам достаточно профессиональным в вопросах оформления и организации пространства, с ревностью замечал этот очевидный прогресс. Команда Яковлева сделала дизайн информационной студии подчеркнуто графическим и в силу этого крайне обязывающим для ведущего. В этом случае костюм ведущего программы становился не просто деталью общего дизайна, а, по сути, его кульминацией. Это было и дерзко, и рискованно, и красиво. Но прежде всего рискованно, так как требовало от ведущего безукоризненного вкуса и совершенного профессионализма стилистов и визажистов, работающих с ведущими. Кстати, на отечественном телевидении это началось с большим опозданием.
Случился мгновенный перелом в аналитических программах. Татьяна Меньшикова (а Егор не побоялся доверить ей это направление) делала это чуть-чуть по-бабьи, суматошно, с капризами своего небесспорного вкуса, но по сравнению с эпохой «до того» — это был перелом. «Московские новости» в телевизионном варианте.
Почему традиционно популярные тележурналисты не любят собратьев из другого журналистского мира — газетчиков, журнальных корреспондентов? Потому что научиться писать неизмеримо труднее, чем привыкнуть к эфиру. Эфир — это, скорее, среда выверенных эмоций, действо путь упрощенное, но все-таки артистическое. Я не говорю об игровых программах, выполненных в стиле телешоу, где талантливый ведущий должен показать себя актерски состоявшейся личностью: Ярмольник, Якубович, Познер, Верник или Макаревич в своем кухонном телевизионном амплуа, где он неизмеримо более артистичен, нежели в кругу своих постоянных «машинистов» из группы «Машина времени». Речь идет о повседневно- разговорном жанре в эфире, программах типа «Итоги», «Зеркало», «Обозреватель», «День седьмой». Как, впрочем, и чисто информационных «Время», «Сегодня», «Времечко», «Вести». Здесь умение говорить, читать, изображать, выстраивать игру, улавливать темп гораздо важнее умения сочинять. Заметим, что пишущий тележурналист выделяется кратно среди своих коллег. Поэтому телевизионные и радиожурналисты в сочинительском мастерстве несопоставимы с коллегами из газет. На телевидении не умеющий писать — норма, умеющий — исключение. И всякое нашествие газетчиков в теле- и радиомир есть напоминание об этом превосходстве, а потому встречается в штыки. Любопытная предыстория. Телевизионная журналистика начиналась с выходцев из газет (иначе и быть не могло), а также из более близкого по сути радио. Но все это вершилось в те далекие времена, когда телевидение находилось в самом начальном зародышевом состоянии и завидовало авторитету газет.
Ныне все изменилось. И, в первую очередь, ранг значимости. Империя, а телевидение — великая империя, вправе диктовать: кто ей угоден, а кто нет. Егор Яковлев в определенной степени бросил вызов сложившемуся телевизионному амплуа. Не очень разбираясь в телевидении, и уж тем более плохо зная его нутро, и до поры поглядывая свысока на телевизионную журналистику, он избрал достаточно простой и вполне эффективный путь: он решил не себя приблизить к телевидению, а телевидение к себе, насыщая его знакомыми лицами и тем самым добиваясь большего понимания своих взглядов и идей.
Как человек и умный, и хитрый, Егор Яковлев понимал, что внутренний телевизионный мир встретит его в штыки. В чисто возрастном отношении он мог рассчитывать только на старшее поколение. В момент прихода в качестве руководителя первого телевизионного канала ему исполнилось 60 лет. Ореол шестидесятника несколько смягчал этот конфликт. Но телевидение всегда считалось сферой, обслуживающей власть. Либерализм, как таковой, вызревал все-таки в газетах и журналах. В этом смысле «Московские новости» были эталоном. Перед Яковлевым, как мне казалось, встали две проблемы: не только вместе с собой привести на телевидение конструктивную оппозиционность власти, но и нащупать, почувствовать подобные веяния внутри самого телевидения. Средоточением таких взглядов в Гостелерадио прежде всего могла считаться так называемая «молодежка»1 — третье поколение телевизионных профессионалов, выдвижение которых, а точнее, их прорыв начался еще при Леониде Кравченко. Егор выдвигал относительно молодых не потому, что ставил на молодежь. Причина была иной. Тем самым он расширял собственную телевизионную среду.
И еще один мотив был чрезвычайно силен в этом действии. На Центральном телевидении молодежная редакция рассматривалась как запрограммированная легальная оппозиция. Это был все тот же замысел ЦК КПСС. Изменение роли СССР на международной арене и начавшаяся еще при Н.С.Хрущеве либерализация режима требовали зафиксированной оппозиционности внутри государства, к которой адресовалось политическое руководство страны в своей постоянной полемике с Западом: «Кто сказал, что у нас нет оппозиции?..» И мы, сотворители этой оппозиционности, вряд ли знали точно, что на наше действо ссылались политические вожди.
И когда вспоминают «Литературку» времен Чаковского и Сырокомского, «Московские новости» времен Егора Яковлева, «Новый мир» Твардовского, Симонова и Залыгина, молодежную прессу в этом же ряду играющих «чуток против», упоминают деяния молодежки — 12-й этаж», а чуть позже перестроечный прорыв «Взгляда». Это был хорошо огороженный оппозиционный вольер, но он был.
Типичный анекдот той поры. Встречаются американский конгрессмен с депутатом СССР, и между ними завязывается примерно такой диалог: «Вы знаете, что такое настоящая американская демократия? — говорит конгрессмен. — Это когда любая газета в Америке, любой телевизионный канал может свободно критиковать президента Никсона». Наш депутат согласно кивает и говорит: «Совершенно правильно, сэр. Между американцами и русскими нет никакой разницы. У нас то же самое — любая газета, любой телевизионный канал может критиковать президента Никсона».
Непререкаемый закон перехода количества в качество особенно зримо проявился на телевидении. «Молодежка» стала материализоваться в образ либеральных перемен. Именно ее передачи, и прежде всего «Взгляд», оказывались в центре общественного внимания. Не смотреть и не обсуждать программы «Взгляд» и «Пятое колесо» (ленинградская команда Бэллы Курковой) в кругах просвещенной интеллигенции, и не только в них, считалось дурным тоном. Образно говоря, ребятам разрешали шалить, но к руководству телевидением, его главными направлениями их не допускали. В радийном и телевизионном мире существовал конфликт между поколениями управленцев: признанными, но уже состарившимися мэтрами и новой генерацией, которую по всем возрастным категориям можно было
