считать перестоявшейся в резерве. Им всем было от 35 до 40 лет. Возможно, Яковлев об этом не думал, хотя суть интриги была на поверхности. В телевизионном доме, помимо пришельцев имени Егора Яковлева, внутри самого телевидения он сформировал ядро тщеславных, но застоявшихся у властного трона молодых (относительно молодых) и предложил им руководящие портфели.
Заместителем Егора Яковлева стал Эдуард Сагалаев. Это было его второе вхождение в телевизионную власть. На непроясненную руководящую роль был также назначен Александр Любимов. Оба эти назначения в телевизионных состоявшихся кругах были приняты без восторга, хотя относительно молодые воспряли духом. Егор добился своего. Единый антияковлевский фронт, как возможная версия внутрителевизионных трений, был прорван. И все-таки ахиллесовой пятой Егора Яковлева являлся его нетелевизионный апломб. Скажем проще, Егор не был влюблен в телевидение, не бредил им. В лучшем случае оно раздражало его или оставляло равнодушным. Он пришел руководить, а не постигать азы этого незнакомого мира. Постигать уже поздно. В подобных взглядах присутствует своя бесспорная логика и правота. И возраст, и опыт, и очевидный идеологический профессионализм позволяли считать, что учиться должны у него, а не он. И это было правдой, но…
Не берусь утверждать категорически, но мне всегда казалось, что Егор был убежден: телевидение нуждается в Егоре Яковлеве в гораздо большей степени, чем Егор Яковлев в телевидении. Эта отстраненность позволяла сохранять неангажированность, но…
Вот именно — эти «но» неминуемо рождали бунт внутри телевизионного мира. В целом отношения Егора Яковлева с его назначенцами, исключая Игоря Малашенко, были достаточно формальными и неровными. Довольно скоро ушел Сагалаев. Егор слишком часто повторял, что телевидение для него мир малопонятный, что его подчиненные решили ему подыгрывать. Он не стал их ни в чем разуверять, а принял этот стиль отношений. «Этот у нас в качестве либерального зонта, но всю повседневность телевидения вершит не он». Стали поговаривать, что Егор на телевидении не надолго и его пост займет Эдуард Сагалаев. Разумеется, эти слухи рождались как в среде относительно молодых, так и в среде ярых противников Сагалаева. Вторые делали все возможное, чтобы ревнивый Яковлев узнал о притязаниях своего первого заместителя. Любые слухи лишь отчасти слухи. В конце концов Сагалаев ушел.
Не взошла при Егоре Яковлеве и управленческая звезда Александра Любимова. Но тем не менее на тот конкретный момент проблему острого противостояния своей политике на телевидении Егор решил.
Еще одной особенностью «Останкино» того периода, особенностью поучительной, было стремление и обостренное желание непременно привезти на новое место свой мир, как привозят свой багаж, который сопровождает вас во всех путешествиях. Пожалуй, первое, чем стал заниматься новый телевизионный босс, это создание телевизионной газеты, как своего коммерческого дела. Впоследствии Яковлева многие упрекали за то, что, дескать, своей волей отдал газетной затее помещения, ранее принадлежавшие телевидению; и средства, выделенные «Останкино», пустил на приобретение полиграфического оборудования. Я бы не стал вдаваться в эти детали. Просто я имею возможность прояснить суть столь странных действий Егора Яковлева.
Еще в пору нашей совместной работы в еженедельнике «Московские новости» мы вынашивали идею создания холдинга, который бы объединил газету, один из телевизионных каналов, журнал и типографию. Появившись на телевидении, Яковлев максимально приблизился к осуществлению этой мечты и, как здравый и реалистичный человек, начал действовать. Мне часто говорят: вот видишь, Яковлев был прав — он подготовил запасные пути, а ты — нет. После отставки он ушел на заранее вспаханное поле. У него уже был плацдарм для «Общей газеты». Возможно. Не стану отрицать правоты моих оппонентов. Сделаю одно уточнение. У нас с Егором Владимировичем стояли разные задачи. Он пришел, чтобы изменить и откорректировать уже созданное. А я пришел на совершенно пустое место. Мне надлежало создать с моими коллегами и построить практически из ничего новую телерадиокомпанию всероссийского масштаба. Это потом появилась Шаболовка — телевизионный музей эпохи 60-х годов. А в 90-м две строчки постановления: «Создать Всероссийскую государственную телерадиокомпанию. Утвердить председателем компании Олега Попцова и генеральным директором Анатолия Лысенко». И больше ничего. Где? Как? За счет чего? Это ваши проблемы, господа! И господа, они же товарищи, приступили к сотворению телерадиокомпании с нуля.
У Егора, плохо ли, хорошо ли, но все работало, снималось, показывалось. Крутилась махина бывшего Гостелерадио. Я не мог себе позволить маневр в сторону привычного газетно-издательского дела и остаться дилетантом в сфере телевидения и радио. В моем случае проблема, которую предстояло решить, была двухэтапной. Прежде чем неким «нечто» руководить, это «нечто» еще предстояло создать. А создавать, не постигая, невозможно. Ну а желание создавать при телерадиокомпании газету, разумеется, было. В наследство от главка, который до нас занимал помещения, осталась худенькая типография. Так что провоцирующий вирус был в наличии, однако так вирусом и остался. Сначала предстояло создать телевидение и радио. А уж потом, если достанет сил и средств… Нет, нет. Я сделал то, что считал необходимым сделать. Ну а насчет запасных путей — все справедливо. Не сладилось, не подготовил, не подумал. Я убежден, надо заниматься чем-то одним. Либо прокладывать основные пути, либо строить запасные.
Если ты намерен создать команду, а не очень большую группу подчиненных, ты должен быть открыт для своих коллег по максимуму. Иначе команда не получится. Это, по сути, главное правило. Никакого двойного стандарта для себя, как лидера. В команде принцип справедливости оценок принцип определяющий. Не равенство умений, такого быть не может — а равенство правды. И вообще — о запасных путях и работе на себя. Если ты толково делаешь дело, ты непременно работаешь на себя, на свой авторитет, на свое достоинство.
Честно говоря, для меня явился большим откровением тот факт, что современное отечественное телевидение практически ничего не придумало в сфере музыкальных, игровых и в целом развлекательных программ. Впрочем, и в разновидностях прямого эфира — абсолютное заимствование. Отрицая это всеядное эпигонство, я выглядел вызывающе и, как говорили мои телевизионные коллеги, непрофессионально. Популярный ведущий CBS Пит Дженингс подарил мне телевизионную энциклопедию. Когда я с ней ознакомился, то пережил в буквальном смысле шок: там все наши популярные программы, по существу, оказались программами лицензионными. В такие моменты переживаешь горькое чувство унижения, абсолютно не свойственное нашим вершителям «цивилизованного телерынка». Но все это случилось позднее. А тогда, обуреваемый желанием делать новое телевидение, я обратил внимание на команду Видео-Интернешнл во главе с Михаилом Лесиным и Юрием Заполем. Амбициозные, динамичные. Не акулы, нет. Но крепко стоящие на ногах в своем бизнесе. Мы с ними успешно взаимодействовали в сфере рекламы. Я был настроен привлечь новые, не примелькавшиеся лица. Все эти ребята были энергичны, подвижны и разъезжали уже в 91–92-м годах на вызывающих зависть иномарках. Короче, находились в предчувствии финансового и творческого процветания. Я попросил Михаила Лесина пригласить свой мозговой штаб, «яйцеголовых». Времени у меня было в обрез, и я запланировал на нашу творческую встречу один час. Тем более, что предмет разговора был налицо. Мы покупали у них программу «Устами младенца». Следовало кое-что доработать, но в целом программа показалась удачной и уже получила место в эфире.
Пришло человек шесть. Я вдохновенно стал объяснять, каким я вижу новое телевидение, сколько можно придумать совершенно неожиданных программ. И вдруг их главный «яйцеголовый», малорослый, очкастый и, как они считали, самый умный, сказал: «А зачем что-то придумывать? Разве не проще купить лицензионную программу, раскрутить ее и получать бабки? (Он так и сказал «бабки».) Оденем длинноногую ведущую в коротенький сарафанчик, заменим две-три мелочи при выходе и все будет как надо. До нас уже все придумано!» — закончил свой экспромт «яйцеголовый». Нет, они меня не удивили. Все эти разговоры о новом поколении, которое мы якобы не понимаем, — чушь. Все мы понимаем, и понимаем взаимообразно: они нас, мы их.
Та недолгая беседа стала ключом к познанию телевизионного бытия. Масштабом его претензий к окружающему миру и окружающего мира к нему. Я помню, как озадачил своих гостей, заметив, что я полагал, что наш разговор займет чуть больше часа, но ошибся — достаточно оказалось десяти минут. Мы попрощались. «Яйцеголовые» ушли, и мы остались с Лесиным вдвоем. Я тяжко вздохнул: «Есть все-таки талантливые по первому восприятию люди. О таких говорят — они подают надежды. Мы становимся свидетелями некоего парадокса. Большинство из этих людей так и не преодолело барьера подающих
