Убийца прижался к стене. Из мрака появился человек. Седой, но без единой морщины на лице. Его узкие глаза напоминали глаза лисицы, поджидающей добычу.
— Кто вы?! — завопил убийца, размахивая ножом.
— Ты прекрасно знаешь, кто я. И я знаю, что ты наследник Сеневьеров. Мне уже давно известно о вашей семье все. И ты находишься в святилище, которому нет равных.
— Ты лжешь!
— Нет. Эта лаборатория существует на протяжении многих веков. Именно здесь Никола Фламель ставил алхимические опыты через много лет после того, как расшифровал Книгу Адама. В те времена это было тихое местечко, далекое от суеты его квартала. После смерти алхимика дом был разрушен, а подвал, где находилась его лаборатория, опечатан. Время постепенно делало свое дело. Когда было принято решение об участии в строительстве статуи Свободы и Эйфелевой башни, один из потомков сделал на столбах в пещере надпись, указывавшую на местонахождение лаборатории. Да ты сам это видел!
— Ты опять лжешь! Столб был воздвигнут более столетия назад, а памятник, в котором мы находимся, появился в 1989 году!
— Этот памятник является точной копией рисунка, выгравированного на столбе под статуей. Временной ориентир, конструкция, помогающая найти лабораторию Фламеля. Женщина — это Флора де Сеневьер, а ребенок символизирует знание. Мужчина, который на них смотрит, — не кто иной, как Никола Фламель.
— Я тебе не верю. Где золото? Чистое золото?
Андреа Консюржанс показал пальцем на потолок и сказал хриплым голосом:
— Разве ты не видишь послание? Разве ты не понимаешь знаки? Права человека превыше золота, всего золота мира. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. Я об этом очень долго беседовал с архитектором, когда тот проектировал свой памятник…
Убийца с угрожающим видом подошел к Андреа.
— Последний раз спрашиваю: кто ты?
Андреа Консюржанс провел ладонями по лицу.
— Я четвертый потомок. Тот, кто полностью владеет тайной. Живая память судьбы, объединившей наши четыре семьи.
Брат по крови разразился нервным смехом.
— Ты всего лишь жалкий, выживший из ума старикашка, чье место в морге!
— В гораздо меньшей степени, чем ты. Увы, твоя кровь унаследовала гены безумия. Безумия, корни которого уходят во тьму веков. В те времена, когда некую Флору де Сеневьер изнасиловал дьявол, называвший себя палачом. И вот сейчас, почти через семьсот лет после того, как Фламель получил философский камень, это безумие вновь проснулось.
Брат по крови задыхался. Но он преодолел столько препятствий, раскрыл столько тайн, пролил столько крови вовсе не для того, чтобы остановиться в последний момент.
— Где философский камень, тот, что превращает металл в алхимическое золото?
Андреа подошел к пустому атанору.
— Камня осталось очень мало, и я тебе скажу почему. Братья, которые в век Просвещения создали наше братство, никогда его не изготавливали. Они просто хранили наследие Фламеля.
— Ты лжешь! Мне нужно золото! Мне нужен философский камень!
Из уст патрона «Авроры» вырвался сухой смешок.
— В твоих глазах я вижу лишь алчность. На протяжении столетий цех довольствовался тем, что передавал послание. Послание
— Для чего?
— Чтобы делать добро. Золото не должно было больше приводить к кровопролитию и удовлетворять низкие желания. Это совпало с моментом вступления четырех потомков во франкмасонскую ложу. При жизни брата Лафайета они финансировали американскую революцию, когда она едва не потерпела поражение от англичан. Это был самый прекрасный идеал свободы. Затем они тайно вмешивались в ход Французской революции, но, увидев бесчинства Террора, решили больше не заниматься какой-либо политической деятельностью. Они стали строить больницы, школы, библиотеки, а также способствовать возведению памятников, которые тебе хорошо известны. Статуя Свободы и пещера с двумя столбами под ней, а также Эйфелева башня…
Андреа сделал паузу, а потом продолжил:
— Философского камня становилось все меньше. А потом прогремели две мировые войны. Из-за превратностей истории семьи потеряли связь друг с другом. Они передавали своим потомкам лишь часть тайны. И вот появился ты — человек, разбудивший тайну.
Отфор схватился за голову. Консюржанс подумал о Поле де Ламбре, о Джоан Аршамбо… О всех бессмысленных жертвах, кровь которых взывала к отмщению.
— Мне плевать на все твои памятники и больницы! Ты говоришь с братом по крови!
Вылезшие из орбит глаза Отфора блестели, словно он был в лихорадке. Его рассудок совсем помутился. Он прислонился к одной из стен. В голове один образ стремительно сменялся другим. В ушах нестерпимо звенело. Вдруг он увидел лица жены и сына. Мертвенно-бледные лица. И их тела, распростертые на полу. Затем больничную палату. Он прогнал этот демонический образ. Старик сбил его с толку. Следует вновь сконцентрироваться на золоте. Это все, что ему оставалось. И он закричал:
— Скажи мне, где находится остаток камня, или я тебя зарежу!
С загадочным видом Андреа Консюржанс взмахнул рукой.
— Взгляни в отдушину на левой стене. Все, что осталось, спрятано там. Полкило, но этого хватит, чтобы сделать тонны золота.
Отфор бросился к вентиляционному отверстию. Он поднял голову и увидел освещенный силуэт башни.
— Да что ты мне сказки рассказываешь! Я вижу лишь этот чертов кусок железа.
Андреа покачал головой.
— А ведь один из твоих предков участвовал в строительстве башни. Это был
Убийца поднес нож к горлу патрона «Авроры».
— Скажи мне, как его достать? Живо!
— Он спрятан в одной из конструкций последнего этажа, там, где находится статуя Гюстава Эйфеля, В небольшом ларце рядом с ним.
— Я должен был бы прикончить тебя на месте, но ты останешься здесь, пока я не проверю твою историю.
Он нагнулся и с размаху ударил по коленной чашечке Андреа. Раздался зловещий треск. Консюржанс упал.
— И моли Бога, чтобы твоя история оказалась правдой.
— Это за тебя надо молиться, — прошептал Андреа.
Раздался безумный смех, а вслед за ним послышался топот ног убегающего человека. Многовековую тишину лаборатории Никола Фламеля нарушил звук закрывающейся медной двери.
Несмотря на боль, Андреа добрался до стены и достал мобильный телефон. Уинтроп должен был вмешаться. Час пробил.
130
