размотал с балки канат, примерил и охнул: – Княже… Андрей Васильевич… Достает, но на узел не хватает…
– Тише! Тише, дай сюда. Дай, я расплету.
– Верно, расплести… Прости, княже, сам переплету.
Холоп принялся торопливо раскручивать толстый трос, вытягивать из него тонкие жгутики вверх и вниз, всовывать один в другой и сплетать, превращая канат в некое подобие косы. Зверев наклонился, глянул в люк. Илья, прочно усевшись на третьей сверху ступени, саблей рубил черное бревно. Инструмент был неподходящим, мореный дуб поддавался стали плохо – но все же поддавался, и щепы одна за другой падали в бездну, в черную глубину тоннеля, осветить который слабый свет одинокой свечи никак не мог. Князь достал три восковые палочки из своего запаса, зажег, пристроил рядом с той, что уже догорала, выпрямился.
– Эй, князь! Андрей Васильевич! Эй, ты там мне не балуй! Чего задумал?
– Головой о стену бьюсь, Федот Владиславович. Чего еще я могу делать?
– Проклятый новгородец… Никита! Возьми пятерых холопов, подымись, глянь, чего они там мудрят.
– Осторожный, паскуда, – покачал головой Зверев. – Пахом, как там у тебя?
– Немного еще… Тонко получается. Боюсь, не выдержит.
– Другой веревки все равно нет. Вяжи, а там как Бог даст. Изя, Илью подмени, пусть отдохнет. В две руки быстрее получится.
Из храма послышался грохот. Видать, вампиры влезли в окно и теперь разбирали баррикады, составленные у входных дверей и у той, что вела на звонницу.
– Готово, Андрей Васильевич! – Дядька соскользнул по гладкому боку колокола вниз, на грубо отесанные доски, похлопал ладонью о ладонь.
– Молодец… Живы будем – с меня пиво.
– Да уж не откажусь, – засмеялся холоп. Никакого страха в его голосе больше не осталось.
Шум внизу прекратился. Минутой спустя из-за церкви к боярину выбежал ратник, что-то сказал, указывая наверх. Видать, сундук оказался весомым препятствием, открыть дверь они не смогли.
– Таран будут делать, – предположил Зверев. – Выбить – выбьют, но вот время на приготовления уйдет.
– Лучников сюда! – грозно рыкнул вампир. Люди переглянулись и мигом скользнули вниз, на пол. Вскоре в колокол стукнул стальной наконечник, в кровлю колокольни впились несколько стрел.
– Ну что, Федот Владиславович? – поинтересовался Андрей. – Ты думал, мы в тюрьме? Ан нет, мы в крепости.
– Мне эта крепость на один зуб. Через час наверху буду, – пообещал вампир.
– Жду с нетерпением!
Послышался легкий треск, пол ощутимо просел. Князь и его дядька подпрыгнули, вцепились в поручни. Тут же в воздухе зашуршали стрелы, и люди так же шустро упали назад, на пол.
– Что с нами будет, когда все провалится? – прошептал Пахом.
– Вот, черт! Об этом я как-то не подумал… – признался Андрей.
Послышался новый треск, из люка выскочил и прижался к столбу Изольд, хрипло выдохнул:
– Все! Теперь его очередь.
– Что ты делаешь, сучье племя?! – сорвался на грубость боярин Калединов. – Князь! Проклятие! Ну так тебе же хуже. Все сюда! Все! Тащите сено, обкладывайте церковь. Быстрее, быстрее, эти негодяи чего-то затеяли! Ты слышишь меня, Андрей Васильевич? Слышишь? Живьем зажариться захотел?
– Я напряженно думаю над твоим предложением, Федот Владиславович, – крикнул Зверев. – Может, мне и вправду согласиться? Дай мне еще час, хорошо?
– Не будет тебе боле ни мгновения, князь! Бросай сюда саблю и спускайся. Немедля! Я жду!
– Хотя бы полчаса, Федот Владиславович!
– Немедля! Последний раз спрашиваю: спустишься?
– Я так думаю… Думаю… А ты как, Федот Владиславович, коли властителем главным станешь – землю мне во владение отведешь?
– Поджигай!
– Ох, Андрей Васильевич, – перекрестился Пахом. – Гореть нам все же в геенне огненной.
– Черт, время потянуть не удалось. – Зверев сел, привалившись спиной к подпирающему шатер звонницы столбу. – Теперь все в руках Господа. Молись, Пахом. Ты хороший мужик, тебя он послушает.
Вокруг храма высоко взметнулся огненный смерч. Сено быстро полыхнуло – и так же быстро погасло. Старые бревенчатые стены из твердого, как камень, мореного дуба из-за такого пустяка даже не закоптились.
– Чего стоите? – донеслись снизу грозные крики. – Никита, в дом беги, за горючим маслом. Дай сюда, дай…
Описав огненную дугу, на крышу церкви упал один факел, потом другой, третий, четвертый. Резная деревянная черепица, тонкая и хорошо подсохшая за день на солнце, тут же занялась. Не так рьяно, как сено – но огонь пополз, пополз в разные стороны.
– Скоро тебе станет хорошо, князь! – обрадовался вампир. – Светло и тепло! Тебе понравится! Чего застыли, олухи?! Бадьи готовьте, кадки. Воду с колодца черпайте. Шевелитесь! Крыши амбаров поливайте, как бы огонь не перекинулся! В дом, на чердак людей пошлите. Ну, мухи сонные! Бегом!!
– Мореный дуб горит, Пахом? – с надеждой спросил Зверев.
– Горит, Андрей Васильевич. Хорошо горит, долго и жарко.
– Может, хоть загорается плохо?
Князь выглянул вниз. Крыша церкви горела вовсю, языки пламени жадно лизали стену звонницы. Кровля начала целыми пластами рушиться вниз, в глубину храма, разлетаясь на отдельные огненные пластинки. Значит, скоро полыхнет и внутри.
– Ты молишься, Пахом?
Под ногами ужасающе затрещало – пол накренился, громко щелкнул и провалился наполовину. Из люка выпрыгнул бледный Илья, обеими руками вцепился в перила. Андрей тоже предпочел выпрямиться и обнять один из столбов. Колокол, чуть покачиваясь на натянувшемся канате, упирался своим краем в доски пола – словно размышлял, что делать дальше. Из-под него, змеясь, выкатилась веревка – та самая, что была привязана к языку.
– Где наша не пропадала!
Князь отпустил столб, прыгнул на пол, вытянулся во весь рост, скользя вниз, проскочил под покрытой рунами колокольной юбочкой, ухватился за веревку, повис на ней. Намотал на левую руку, поднялся на колени, потом на ноги и, наполовину вися, по дуге дошел до стены, потом по краешку – вверх, к самой верхней «ступени», уже выпирающей из просевшего люка. Усевшись на ней, потянул веревку к себе, отпустил, снова потянул, раскачивая колокольный язык.
– Давай, Андрей Васильевич, давай! – перекрикивая треск пожара, завопили холопы.
Еще рывок – и било наконец коснулось стенки колокола. Однако вместо зычного звона послышался лишь глухой стук, как от удара топора в сырое бревно. Правда, колокол завибрировал – шестьсот пудов бронзы содрогнулись и заставили задрожать всю звонницу, да так, что Зверев просто чудом не соскользнул с округлой «ступени». Он опять потянул веревку – колокол содрогнулся вновь, его край заскользил по доскам накренившегося пола. Раздался оглушительный треск. Пол звонницы наконец сдался силе земного притяжения, пополз вниз, часто стукаясь о бревна стены. Штыри лестницы, подобно трещотке, обламывались один за другим. Колокол резко качнулся, принимая вертикальное положение, и уже без всякой посторонней помощи пронзительно запел.
У князя мгновенно заложило уши – но он все равно снова взялся за веревку, резко выдохнул, потянул к себе. Ударил языком по твердой бронзовой стенке раз, другой, третий, наполняя оглушительным звоном шахту колокольни, ночной воздух и земли далеко, далеко окрест. Звонница мелко дрожала, как бы пытаясь подхватить эту оду небесам. Андрею показалось, что край бронзовой юбки просел на несколько сантиметров… И вдруг вся десятитонная бронзовая махина резко ухнула вниз – сплетенный наскоро канатик не выдержал нагрузки. Секунда – земля подпрыгнула, трясясь осела, и все закончилось.
