– Княже… – тихо окликнул Зверева молодой холоп. – Княже, снизойди до беды человеческой…
– Что тебе?
– Там… Там девочка у конюшни, загоны чистит. Выкупить ее просит.
– У меня на всех серебра не хватит. Вас, что ли, вместо нее продавать? Ступай, дело свое делай.
Не успел отойти один мальчишка, как вскорости рядом встал другой:
– Княже, там пленник русский, православный. Выкупить просит. Тяжко, молвит, здесь. Долго не проживет.
– Вместо него останешься? А хоть бы и остался, все едино не соглашусь. Ступай, в дорогу собирайся.
– Нечто не видел ты, Андрей Васильевич, что нехристи с братьями творят? Русские ведь они все. И мы – русские. Выручать надобно.
– Со слухом у тебя плохо, шельмец? Собирайся!
Но стоило шугануть одного просителя, как вскоре появлялся другой:
– Все отработаю, княже, верну, добуду. Дозволь выкупить, пропадает человек…
К счастью, боярин Выродков смог распрощаться с Гиляз-беком всего за час. Андрей с облегчением поднял полусотню в седло и с места пустил в галоп – чтобы уж никто более ни с какими слезами перехватить не смог. Галоп, галоп, галоп – спустя час они выбрались на знакомую накатанную дорогу и повернули налево, к Казани. Иван Григорьевич ехал на удивление тихий, погруженный в неведомые думы. Причем тяжкие, судя по тому, что время от времени брался за рукоять сабли. Когда же дорога описала петлю по краю зеленого, поросшего тиной и ряской болота, боярин неожиданно для всех сорвал с себя чалму и зашвырнул ее далеко в вонючую жижу.
– Чтоб вы передохли все до последнего!
Князь Сакульский усмехнулся, но промолчал.
Такой боярин Выродков стал очень скучным спутником. Но нравился почему-то намного больше. За болотом дорога снова повернула на восток, однако Андрей, почуяв что-то неправильное, натянул поводья, свесился с седла:
– Вроде как тропинка тут дальше мимо вязи тянется. А, Иван Григорьевич?
– Какая тебе разница, Андрей Васильевич? Казань-то впереди! Коли поторопимся, к вечеру ужо в ней будем.
– А я не тороплюсь, – тихо ответил Зверев и тронул пятками скакуна, направляя его сквозь плотную стену лещины.
Кустарник раздвинулся, пропустил всадника. Дальше открылась темная вековая дубрава. Каждое дерево – в пять обхватов толщиной.
– Как они ровненько растут. Все одного возраста, на одной линии стоят и расстояние друг от друга одинаковое. Что бы это значило?
Что хорошо в дубовой роще – так это полное отсутствие подлеска. Ничто в ногах не путается, двигаться не мешает. Князь пошел рысью, стремительно пересекая лес, взметываясь на холмы и скатываясь вниз. Потом дубрава вдруг оборвалась, и Андрей натянул поводья, рассматривая сплошные ивовые заросли впереди. Не лес, выше человеческого роста кусты не растут – значит, там сырость. Но ива – не камыши. Получается, что и не болота.
– Андрей Васильевич!
Князь обернулся. Подъехал к Изольду, спешился. Глазастый холоп разглядел в траве лошадиный череп, лежащий мордой к дубраве.
– Никак, волки зарезали?
– А где тогда остальные кости? С собой унесли? – Зверев пошел вдоль края ивовых зарослей и вскоре набрел на второй череп. А еще через десять сажен увидел такой же точно череп, но насаженный на шест.
– Что это, Андрей Васильевич? – полюбопытствовал Изя.
– Похоже, там, впереди проклятые земли. Вот их черепами и огородили.
– Ясно, княже. Так куда же мы теперь?
– Конечно, туда. – Андрей вернулся в седло и стал решительно проламываться сквозь кусты.
– Свят, свят, – перекрестился Пахом, тронулся следом. Его примеру последовали остальные холопы.
– Мудрит Андрей Васильевич, ох, мудрит, – покачал головой боярин Выродков, пропустил своих слуг и поехал замыкающим, на всякий случай перевесив щит на переднюю луку седла.
Примерно с две версты кустарник оставался густым и однородным. Потом он вдруг расступился, перед всадниками открылась дорожка в два метра шириной, копыта зацокали по плотно подогнанным известняковым плитам. Андрей повеселел, перешел на рысь, но уже через версту заметил, что солнышко, поначалу светившее в затылок, теперь греет левое ухо. Он натянул поводья, немного подумал и решительно повернул вправо, в густой ивняк. К счастью, с ним были не друзья-товарищи, а холопы, которые переглянулись, пожали плечами, но мнение свое оставили при себе и двинулись через бездорожье следом за хозяином. Вскоре, однако, кони опять вынесли людей на просеку – и опять, не проехав по ней и десяти минут, Зверев свернул на бездорожье.
Наконец земля стала подниматься, кустарник поредел, из низкой поросли кое-где высунулись отдельные березки. Под одной из них путникам и встретился монах в черной рясе, перепоясанной пеньковой веревочкой, с надвинутым глубоко на голову капюшоном.
– Мир вам, добрые люди, – поклонился незнакомец, опираясь на черный деревянный посох. – Кем будете, откуда едете, куда путь держите? Что за нужда занесла вас в эти забытые места?
– И тебе долгих лет, дедушка. Ищем мы речку Свиягу. Тут она, сказывали, где-то протекает. Хочется мне на место посмотреть, где она в Волгу впадает.
– Место… – Монаха всего аж передернуло, словно ударило током. – Как же, знаю я такое место. Отсель прямо с полверсты. Там березка будет приметная. От нее влево несколько кленов подымаются. К ним повернете, да за ними прямо, прямо еще две версты. Там к устью речному и попадете.
– Благодарствую, дедушка, – кивнул князь и поехал дальше.
Приметная береза оказалась порченой – ствол у нее был почти весь черный, к тому же извивался, как змея. Здесь Андрей остановился, дождался, пока подтянутся остальные всадники, привстал на стременах:
– Ребята, вопрос у меня ко всем важный. Сухаря из старых запасов ни у кого из вас не уцелело? Хлеб мне нужен, лучше белый. Молока бы тоже неплохо, но на это уж и не надеюсь.
– У меня хлеб есть, Андрей Васильевич, – отозвался один из холопов.
– Откуда? – удивился Пахом.
– Плаги в дорогу дала…
– Кто?
– Плаги. Девушка из деревни, в коей мы рыбу покупали. Разговорились мы, познакомились. Вот и дала.
– Заговоренный, наверно, – усмехнулся Зверев. – Симпатичная девчонка? Познакомишь, коли заехать доведется? Ладно, потом. А сейчас давай-ка поделись немного. Этот хлебушек нам, может статься, жизнь спасет. Нежить лесная, она за хлеб и молоко душу продаст. Редкостное это в диких местах лакомство.
Холоп запустил руку в сумку, вытащил краюху белого хлеба, отломил половину, отдал князю.
– Теперь не пропадем. – Зверев сунул горбушку за пазуху и пустил коня вперед.
– Андрей Васильевич! Не туда! – окликнул его дядька. – Старик вон к тем кленам указывал повернуть.
– Мало ли кто чего советует, Пахом? – засмеялся князь.
Опять потянулись назад мимо путников гибкие ивовые плети, закрутились в воздухе спугнутые из зарослей мухи, осы и комары. Верста, другая – всадники выехали к очередной березе и увидели под нею уже знакомого монаха.
– Что, добры люди, заплутали? – жалеючи, покачал он головой. – По кругу ходите? Ну ладно, коли так, выведу я вас к Свияге. Аккурат к нужному месту. Ступайте за мной.
Тяжело опираясь на посох и прихрамывая сразу на обе ноги, монах побрел по узкой тропке в левую
