беспокойство.
— Не спала? Он говорил, ты…
— Мало того, что негодяй, так еще и наглый лгун. — Она надела второй башмак. — А ты глупец, если веришь ему.
— Ты знала об этом? — разозлился он. — Знала и не разубедила меня? Почему?
Она пошла к двери.
— Мне непременно надо было попасть в Редферн, а я не была уверена, что ты поверил моему рассказу о сокровищах. Но ты воин и мог бы просто завоевать то, что тебе потребовалось.
— Так ты использовала меня.
— Как и ты меня.
— Но почему ты так отчаянно рвалась сюда?
— Из-за Эдвины, — обернулась Бринн. — Только из-за моей леди. Я нужна ей.
— Могла бы мне сказать, — жестко продолжал Гейдж. — Я не такой уж бесчувственный, чтобы бросить женщину умирать без всякого присмотра.
— Я не могла упустить случай.
Тень смущения пробежала по его лицу.
— Я ведь грубо обошелся с тобой. Наверное, ты правильно не поверила в мою доброту.
Ей почему-то захотелось успокоить его:
— Ты вполне сносно обращался со мной. Некоторым мужчинам нелегко быть любезными.
Гейдж хитро улыбнулся.
— Особенно если приходится сражаться и внутри, и снаружи. — Помолчав, он спросил: — Надо понимать, клада нет?
— Разумеется, есть. Я не лгу.
— Ты говорила, доказательство в Редферне?
— У Делмаса. Он отобрал его у меня в первую же ночь перед женитьбой. — Она открыла дверь. — Но если ты не желаешь видеть моего мужа, то не представляю, как ты сумеешь взять это у него.
— Подождем, — язвительно ухмыльнулся Гейдж, — пока я остыну.
Бринн видела наступившую в нем перемену. Его настроение явно улучшилось.
— Зачем тебе Делмас? Если ты дашь мне свободу, я приведу тебя к сокровищам, — воспользовалась она его добрым расположением. — Но придется подождать, пока Эдвина будет в состоянии отправиться с нами в путь. Я не брошу ее здесь одну.
— Если я вообще решусь на это путешествие, то уж позабочусь, чтобы леди Эдвина не осталась без защиты. — Его лицо омрачилось. — Проведай их, но возвращайся сюда, я хочу, чтобы сегодня вечером ты сидела рядом со мной в главном зале.
Бринн испуганно посмотрела на него.
— Мне не положено. Рабыня не смеет сидеть за одним столом со знатью.
— Смеет, если ее хозяину так угодно. — Гейдж пробежал взглядом по ее фигуре. — И возьми какое- нибудь платье у леди Эдвины. Меня тошнит от твоих лохмотьев.
— Я не могу оставить…
— Хочешь, чтобы леди Эдвина расстраивалась, видя, как я выволакиваю тебя из ее спальни?
— Зачем все это? — с отчаянием спросила она. — К чему?
— С тебя довольно того, что я просто так хочу, — отвернулся он. — А я не потерплю отказа. Увидимся в главном зале.
7
— Где Алиса? — спросила Бринн, войдя в комнату Эдвины. — Я велела ей ухаживать за вами обоими.
— Я послал ее приготовить бульон для леди Эдвины, — ответил Малик. — Мне не хотелось, чтобы ты накормила ее одним из своих очередных супов.
— Как она? — Бринн внимательно оглядела Эдвину. После мытья ее кожа и волосы блестели. — Она не просыпалась?
— Два раза, — улыбнулся Малик. — В первый — после твоего ухода, во второй — когда Алиса мыла ее. — Он поморщился. — Она заставила Алису натянуть между нами занавес, чтобы я не смущал ее.
— Но я ничего не вижу.
Малик злорадно усмехнулся:
— Я сорвал его, как только она снова заснула. Я не желаю, чтобы меня лишали возможности видеть такое чудо. Как ужасно все время оставаться в постели! Неужели я не заслуживаю хоть маленькой награды?
— Если ждешь ее от Эдвины, то нет. У несчастной женщины уже почти все отняли.
Улыбка сошла с лица Малика.
— Бедняжка. Только в замке Редферна могут обидеть столь беззащитное существо.
Бринн вспомнила о недавнем на удивление мощном всплеске воли Эдвины в жалкой пристройке к конюшне.
— Может, она не так уж и беззащитна, как тебе кажется. — Обойдя кровать, она проверила повязку на ране Малика: ее сменили. Похоже, Алиса не покривила душой, пообещав хорошей работой заслужить прощение. — В мире редко встретишь добро, но в том, что произошло с Эдвиной, виноват ее муж.
— Тогда этот муж должен гореть в аду, — шутливо заметил Малик. — А я помогу ему туда попасть при первой же возможности. — Он перевел взгляд на Бринн. — Если Гейдж не лишит меня такого удовольствия прежде, чем я смогу ходить. Но не исключено, что он его скорее препроводит туда, если заметит твою привязанность к Ричарду.
— Кроме презрения и ненависти за Эдвину, у меня никаких чувств нет к этому чудовищу. — Она снова посмотрела на спящую женщину. — Разве я могла позволить себе такое?
Малик согласно кивнул.
— Мне это тоже казалось невероятным. Ты ведь рвалась сюда из-за Эдвины, а не из-за хозяина.
— Я считала, что нужна ей, — подтвердила Бринн.
— Конечно. — Малик не сомневался.
— Может быть. — Поговорив с Эдвиной, Бринн уже не была так уверена в собственной незаменимости. Она подошла к резному дубовому сундуку, стоявшему под окном, и открыла крышку. — Сегодня мне приказано явиться к ужину в главный зал. Я вернусь, как только смогу.
Он покачал головой:
— Гейдж захочет видеть тебя в своей постели.
— Придется ему поумерить свой пыл. У меня есть другие обязанности.
Малик вздохнул:
— Нет, Бринн. Я видел лицо Гейджа, когда ты торопливо пошла за Делмасом. Ты ходишь по лезвию ножа, если тебе дорога жизнь твоего мужа.
Страх охватил ее.
— Ты и вправду думаешь, что он мог бы убить человека из-за подобного пустяка?
— Я видел его лицо, — повторил Малик.
— Не могу понять, как мужчины могут отнять жизнь у другого и спокойно жить? Разве им не ясно, что чернота губит их души? — взволнованно говорила Бринн, роясь в сундуке в поисках платья. — Меня он пугает.
— Думаю, сейчас он сам не вполне сознает, что с ним, — спокойно ответил Малик. — И от этого твое положение становится еще опаснее. С детства Хардраада воспитывал его на крови и насилии, учил брать все, что нравится, и сметать преграды на своем пути. Позже Гейдж приобщился к музыке, поэзии, красоте, но ему недолго вспомнить и уроки своего отца.
Разбой, кровь и мрачная тень Хардраады замаячили у Гейджа на горизонте.
