попробует это проделать со мною, я ему сам голову проломлю. И без Альфонса.
— Этот капитан словно из железа сделан. Тебе с ним не справиться, Хопкинс. Да и у тебя не так уж много шансов, Альфонс. Только я думаю, что во всем этом деле вышла какая-то ошибка.
— Никакой, — ответил Хопкинс — Поменяйся мы с ним местами, я бы тоже убил его. Меня допрашивали как свидетеля защиты по его делу, а я, естественно, ничего не мог ответить. Сказал, что все забыл после раны в голову. Никогда не знал, что при случае такое ранение может здорово пригодиться человеку. Жаль, что я так повредил ему, но если бы я сказал правду: что я не капитан, что понятия не имею, как очутился в военном госпитале и что по-настоящему меня зовут Чурбан Хопкинс — долго бы мне пришлось отсиживать. А я страшно не люблю тюремные нары.
Девушка с яхты вошла тоже без стука.
— Он был здесь? — спросила она у Альфонса.
— Еще нет.
— Почему же нет?
Перед нами стоял капитан Ламетр. Он был в моей форме и вышел из-за шторы, закрывавшей балконную дверь.
Альфонс, не вынимая руку из кармана, сжал кулак. Тигровое кольцо было наготове. Хопкинс взялся за горлышко бутылки, но, не считая этого, продолжал сидеть спокойно, дымя своей сигарой. Я сделал шаг вперед.
Капитан обвел взглядом нас троих. Судя по лицу, с некоторым уважением.
— Виктор… — прошептала девушка и подошла к нему. Капитан долго глядел на нее.
— Этот… человек… сказал только что… — она показала на Альфонса.
— Необычные люди. — Капитан обернулся к нам. — Можете не тревожиться. Я все слышал из-за шторы. Я был на балконе другой комнаты и видел, как вошел сюда этот ваш «капитан». Тогда я перебрался на ваш балкон, чтобы покончить с ним. Сейчас, однако, я знаю уже, что этот человек не тот, который мне нужен. Глупая, несчастная случайность, но моего положения она, по сути дела, не меняет. Если настоящего капитана Мандера нет в городе, все напрасно.
— Вы бежали?… — спросила девушка.
— Нет. Меня отпустили на пару часов.
— Но почему вы… не бежите?…
— Не могу, да и не хочу… Скажите только одно, Люси: вы верите во все это?
— Нет! — не раздумывая и твердо ответила девушка. Капитан обнял ее.
— Только это и важно. Спасибо.
— Прошу прощения… — вмешался Альфонс — Здесь, в комнате, три человека, которых смело можно считать одними из самых отчаянных парней в мире… Не могли бы мы чем-то помочь вам?
— Нет. Я вижу, что вы — храбрые ребята, но со своим делом я должен справиться сам.
— Возвращайтесь в тюрьму, капитан, а мы высвободим вас оттуда, — предложил я с энтузиазмом.
— Спасибо. Полагаю, что вы способны и на это, но я не могу выбирать между честью и жизнью.
— Занятно, — пробормотал Хопкинс и, поднеся горлышко бутылки к левому глазу, просто так — без всякой надежды — заглянул внутрь.
Девушка с выражением тревожного, полного отчаяния ожидания переводила взгляд с одного из нас на другого. На бледном лице капитана мелькнула улыбка.
— Да хранит вас господь, ребята. Может, вы и не принадлежите к почтенному обществу, но вы — смелые, благородные, славные парни. Ты тоже, толстяк, хоть и наглец, но нравишься мне, и я не сержусь на тебя. А теперь нам надо спешить. Через пять минут вы должны быть на своих постах. Спасибо.
— Виктор…
— Не надо, Люси. Эти двое ребят попадут под полевой суд, если опоздают к смене караула, а мне пора возвращаться в тюрьму…
— Я буду рядом с тобой… Виктор… Я напишу президенту республики.
— Нельзя. Ты должна думать о своем отце. Мне ты не поможешь, а только сыграешь на руку де Сюре ну… А вам, толстяк, советую исчезнуть отсюда, потому что все может кончиться тем, что вы заработаете пулю…
Капитан и девушка взялись за руки и секунду стояли, глядя в глаза друг другу, так что у меня горло сжалось, будто стянутое веревкой.
Потом девушка вышла.
— Идемте.
— Стой!
В дверях стоял сержант Потриен.
Глава пятая
МЫ СОСТАВЛЯЕМ ЗАГОВОР
Глаза сержанта выкатились так, что казалось — вот-вот и они выскочат из орбит. Больше всего он был поражен элегантным видом Альфонса.
— Как вы очутились здесь, вы…
Альфонс, вновь сунув руку в карман, встал перед ним.
— Почему вы шумите здесь?… Вы, сержант! Я — тайный советник Равердан!
— Что?! Вы думаете, что такими… — голос его стал крякающим, как у утки. — Вас расстреляют.
— Gardez vous!
Это был Чурбан. Он с возмущенным видом остановился перед Потриеном.
— Почему не приветствуете? Как вы попали сюда? Сержант замер, как громом пораженный.
— Разрешите доложить, господин капитан… эти два рядовых самовольно ушли… сюда… из караульного помещения…
— Вы что — рехнулись? Вы говорите о маркизе Равердане?…
— Разрешите доложить, но на посту… мне показалось… — сержант замялся, — что эти господа…
— Пойдемте… Я вместе с вами проверю посты. Подождите здесь, маркиз, и вы тоже, — обратился он ко мне. — За мной, сержант…
Как только они вышли, мы лихорадочно принялись за дело.
Мне нужно было только обменяться одеждой с Ламетром, а Альфонс свою форму оставил совсем в другой комнате!
Я только потом узнал, как проходил осмотр постов Хопкинсом и Потриеном. Выйдя вместе с сержантом, Хопкинс в каждой комнате задерживался, чтобы перекинуться с кем-нибудь парой слов.
Сержант был как на иголках. Однако капитан съел в буфете пару бутербродов, а затем — уже на лестничной клетке — попросил сержанта напомнить ему слова песенки «Мари — девчонка белокурая»… Сержант не знал этой песни.
В холле нервно расхаживал с места на место какой-то генерал, забывший в буфете свои очки.
Хопкинс мгновенно приказал сходившему с ума от нетерпения Потриену:
— Немедленно принесите очки господина генерала! Потриен бросился бегом по лестнице и наткнулся на какого-то лейтенанта.
— Стой!
— Прощу прощения, господин лейтенант!
— Как вы ходите по лестнице, а? Вы что думаете, это конюшня?
Последовало краткое наставление насчет очевидного, бросающегося в глаза различия между конюшней и резиденцией губернатора.
