Пять минут.
Сержант побежал дальше. У буфета стояла группа офицеров. О том, чтобы проталкиваться, не могло быть и речи — пришлось ждать, пока они наконец отойдут.
Поскорее вниз с очками! В холле был один лишь капитан.
— Бегом в канцелярию губернатора! Господин генерал звонит оттуда по телефону, отнесите ему очки.
Генерал разговаривал по междугородному телефону с Тулоном, и надо было подождать.
Десять минут… Наконец он закончил.
— Ваши очки, господин генерал.
— Спасибо, сержант.
Когда они вышли, смена постов уже закончилась.
Что за чертовщина! Оба беглеца стояли, словно статуи, по сторонам лестницы, сжимая в руках карабины.
Может быть, они переоделись… Прибежали вниз другой дорогой… Но какого черта они оказались наверху? Два болвана из караульной охраны во дворце губернатора!
Такого еще не бывало. Сержант бросился в караулку.
— Разводящий!
Меланхоличный русский капрал поднялся ему навстречу.
— Докладывайте!
— В порядке.
Слово «все» он, по своему обычаю, сэкономил.
— Где находились смененные с постов солдаты?
— Здесь.
И сейчас трое солдат вытянулись по стойке смирно при виде сержанта. На столе шашки, газеты, чай.
— Разводящий! Вы уверены, что никто из прошлой смены не покидал помещение?
— Уверен.
— Вы были здесь с ними?
— Так точно…
Сержант расстегнул верхнюю пуговицу кителя, чтобы не задохнуться от бешенства.
День выдался беспокойным. Не прошло и получаса, как вновь прозвучал голос начальника караула:
— …Zarm!
Это должно означать «aux armes» — «в ружье!». Вошел коренастый капитан.
— Все в порядке? Ну, тогда отдыхайте, ребята… Что это за ром? Напитки заграничного происхождения приносить запрещается…
— Это французский, mon commandant.
— Ну, ну… Проверим…
Он выпил для пробы с полстакана.
— Да, французский. Стало быть, английского рома у вас нет?
— Ни капли…
— Жаль. Ну, не беда… Где снаряжение караульных? А?
— Вот здесь их вещевые мешки и полевая форма. Капитан придирчиво осмотрел все вещевые мешки и вышел.
Никто не заметил, как он сунул что-то в вещи Альфонса. Все это происходило, пока мы стояли на посту.
В три часа ночи пришла наконец смена, и мы вернулись в караулку. Войдя, мы сразу же сбросили парадную форму и начали натягивать грубые полевые гимнастерки. — Погляди…
В своих вещах Альфонс нашел записку, к которой была приколота еще одна небольшая синяя бумажка.
«Немедленно приходите в „Рогатую Кошку“. Ч. Х.» Вторая бумажка была напечатана на машинке.
— Zarm!
Перед нами стоял сержант. Глаза его, словно две иглы, вонзились в нас, кончики усов были угрожающе задраны.
— Где вы были между сменами?
— В этой комнате.
— Так… Кто сказал часовому, чтобы он по временам выходил к внешней стене?… А? — он посмотрел на меня.
— Не знаю.
— Пойдете со мною.
Альфонс, вытянувшись в струнку, вмешался в разговор.
— Невозможно, господин сержант.
— Что-о-о?…
— Приказ.
Он показал сержанту синюю бумажку.
«Рядовые номер 9 и 45 выделяются для выполнения особого задания. Командир батальона.» Подпись… Печать…
Потриен глубоко-глубоко вздохнул. За этот день он пережил больше неожиданностей, чем за все годы своей службы.
— Можете быть свободны… вы и вы… Мы еще встретимся…
Бедняга Потриен не подозревал, что «капитан» разыскал на балу командующего гарнизоном и попросил, чтобы, поскольку других людей сейчас под рукой нет, в его распоряжение выделили двух сменившихся часовых. Ему необходимо побывать в порту и не хотелось бы отправляться туда в одиночку. Из-за ранения в голову…
…Наконец — то мы с Альфонсом оказались на улице.
— Теперь рассказывай, — сказал я.
— О чем?
— Кто эта женщина? Альфонс нахмурился.
— Она — дочь генерала Фредерика де ла Рубана.
Я присвистнул. Так вот как она оказалась во дворце! Имя Фредерика Рубана в армии было известно каждому. Он руководил всей огромной военной машиной Французской Африки.
— Я в Оране дольше тебя, да и о Ламетре знаю больше твоего. Капитан Ламетр помолвлен с дочерью генерал-лейтенанта Рубана, Люси де ла Рубан. Об этом я знал, когда встретился с тобой в коридоре. Я поспешил уйти, чтобы быть рядом с Чурбаном, если вдруг появится капитан, десяток шагов — и я наткнулся на ту красавицу, которую мы освободили на яхте. Тогда-то я понятия не имел, кто она такая. Можешь, однако, представить себе, что почувствовал я себя не совсем ловко. «Значит… вы лгали мне тогда, — сказала она взволнованно. — Услужливый рыцарь! Но только на услугах у маркиза де Сюрена… Вы освободили меня, чтобы скомпрометировать моего отца! Только вы ошиблись!..» — «Мадмуазель, — ответил я, — дело обстоит совсем не так. Я стою на посту у входа во дворец и пробрался сюда по одному чисто личному делу. Я говорю вам это откровенно, потому что считаю вас благородной женщиной и не боюсь, что вы выдадите меня — после того, как мы с товарищем так предупредительно обошлись с вами.»
— Ты все это просто замечательно сказал, — искренне восхитился я, потому что очень уважаю всякое красноречие.
— Не знаю почему, но я решил довериться этой девушке и откровенно рассказал ей обо всем. Когда она услыхала, что Ламетр здесь, переодетый в твой мундир, то чуть в обморок не упала. Потом она провела меня в Синюю комнату. Остальное ты знаешь и сам.
— А как она очутилась на яхте?
— Отец запер ее там, потому что она хотела, невзирая ни на что, открыто защищать своего жениха
