н?которые. Правда, в?къ спустя, никто не осм?лится утверждать, что Вольтеръ, Дидеро и Ж. Ж. Руссо были обязаны своимъ геніемъ и существованіемъ взгляду Людовика XIV; однако, еще недавно не были ли мы свид?телями, какъ англичане превозносили свою королеву, д?лая ее виновницей всякаго усп?ха, всякаго прогресса, совершавшагося въ ея царствованіи. Хотя эта заурядная особа нич?мъ другимъ, кром? своего присутствія на трон? въ продолженіи шестидесятил?тняго періода, не участвовала въ этихъ событіяхъ, принужденная къ безд?йствію самою конституціею своей страны. Милліоны людей, наполнявшихъ улицы, давя другъ друга, чтобы вид?ть ее, хот?ли во что бы то ни стало вид?ть въ ней всемогущаго генія процв?танія Англіи. Такое публичное лицем?ріе было, быть можетъ, потребностью, такъ какъ устраивая эти оффиціальныя торжества королев?-императриц?, нація восхищалась собственнымъ величіемъ. Но не вс? подданные ея участвовали въ этомъ празднеств?: ирландскіе фермеры подняли черное знамя возстанія, а въ Индіи голодныя толпы народа разрушали дворцы и казармы.
Существуютъ однако обстоятельства, когда прославленіе правительственной власти кажется мен?е абсурднымъ и даже можетъ быть на первый взглядъ оправдываемо. Возможно, что какой нибудь Маркъ Аврелій, талантливый министръ, могущественный филантропъ или просв?щенный деспотъ употребляютъ свою власть въ интересахъ б?дствующаго класса, издаютъ полезный законъ, являются защитниками слабыхъ противъ ихъ поработителей, но это только случайное счастливое стеченіе обстоятельствъ, которое даже по условіямъ своей среды, является совершенно исключительнымъ, такъ какъ сильнымъ міра сего всегда легче злоупотреблять своимъ положеніемъ, такъ какъ имъ р?дко доступно истинное пониманіе положенія, даже если бы они, подобно Гарунъ-аль-Рашиду, захот?ли бы инкогнито сами знакомиться съ нуждами своихъ подданныхъ. Бываютъ, конечно, случаи, когда нам?ренія и поступки царей и правителей могутъ быть вполн? благожелательны или по крайней м?р? направлены въ пользу народа; въ этихъ случаяхъ общественное мн?ніе, и сами массы принуждали ихъ къ этому и иниціатива законодателя сводилась къ нулю: они уступаютъ сил?, которая могла бы быть гибельной для нихъ и которую они на этотъ разъ употребляютъ въ свою и общую пользу, потому что движеніе массъ также часто бываетъ направлено въ сторону прогресса, какъ и реакціи. Современная исторія Европы и особенно Англіи намъ даетъ тысячи прим?ровъ, когда бол?е справедливые законы издавались не по доброй вол? законодателя, но подъ давленіемъ анонимныхъ массъ: и верховная законодательная власть, декретирующая подобные законы, является въ д?йствительности только простой исполнительницей воли народа — ея д?йствительнаго руководителя.
Когда пошлины на хл?бъ были уничтожены англійской палатой, крупные землевлад?льцы, вотировавшіе этотъ убыточный для нихъ законъ, только съ большимъ трудомъ подчинились необходимости признать справедливость его. Вопреки своимъ собственнымъ интересамъ они должны были просто подчиниться желанію массъ. Съ другой стороны, когда во Франціи Наполеонъ III, согласившись съ частнымъ мн?ніемъ Ричарда Кобденъ, подписалъ н?которыя правила для облегченія свободы торговли, его не поддержали ни его министры, ни Палата, ни даже нація, и изданные имъ законы не могли долго продержаться: его насл?дники, воспользовавшись первымъ удобнымъ случаемъ, отм?нили ихъ и вернулись къ испытанной систем? протекціонизма, выгоднаго богатымъ предпринимателямъ и крупнымъ землевлад?льцамъ.
Столкновенія разныхъ цивилизацій приводятъ къ запутаннымъ положеніямъ, при которыхъ легко поддаться иллюзіи и приписать «сильной власти» честь разныхъ м?ропріятій, мен?е всего принадлежащей ей. Такъ наприм?ръ, много говорятъ о томъ, что Британское правительство въ Индіи запретило религіозный обрядъ сжиганія вдовъ на могилахъ ихъ мужей, въ то время какъ сл?довало бы удивляться тому, что это правительство такъ долго отказывалось подъ т?мъ или другимъ предлогомъ издать это запрещеніе, вопреки настояніямъ лучшихъ людей въ Европ? и самой Индіи. Но отъ чего же спрашивается, оно такъ долго покровительствовало толп? фанатичныхъ палачей, не запрещая практику религіознаго обряда, основаннаго къ тому же на фальсифицированномъ текст? Ведъ. Конечно, въ конц? концовъ запрещеніе этого обряда было великимъ благод?яніемъ, хотя и сильно запоздавшимъ, но сколько жестокости нужно приписать этой власти «отеческаго попеченія»! Сколько налоговъ, ложащихся тяжелымъ гнетомъ на населеніе, сколько страданій и мукъ во время страшныхъ голодныхъ бунтовъ!
Такъ какъ вс? историческія явленія, можно разсматривать съ двухъ различныхъ точекъ зр?нія, то конечно, невозможно судить о нихъ огуломъ. Прим?ръ даже эпохи Возрожденія, положившей конецъ среднев?ковому мраку, показываетъ намъ, какъ дв? эволюціи, эволюція реакціи и эволюція прогресса, могутъ совершаться одновременно. Эпоха возрожденія, которая обратилась вновь къ памятникамъ античнаго міра, которая освободила науку отъ схоластическихъ туманностей и ц?пей суев?рія и толкнула челов?чество на путь безстрастныхъ научныхъ изсл?дованій, одновременно убила въ корн? своеобразный и пышно развивавшійся цв?токъ средне-в?кового, (въ періодъ коммунъ и свободныхъ городовъ) искусства. Это случилось такъ же внезапно, какъ разливъ р?ки, уничтожающій пос?вы прибрежныхъ селеній: все должно было начаться съизнова, и какъ часто банальное и безсмысленное подражаніе античнымъ образцамъ зам?няло собой оригинальныя произведенія самобытнаго таланта, бол?е ц?нныя уже по тому, что они были самобытны!
Возрожденіе наукъ и искусствъ сопровождалось параллельно расколомъ церкви, изв?стнымъ подъ именемъ Реформаціи. Долго полагали, что эта революція была одна, изъ благод?тельн?йшихъ событій въ исторіи челов?чества, такъ какъ ею было завоевано право на индивидуальную иниціативу и освобождена мысль, которую католическіе священники нам?ренно держали въ рабств? нев?жества, полагая, что освобожденный челов?къ д?лается независимымъ и стремится къ истинному равенству. Но теперь мы знаемъ, что Реформація положила только основаніе ряду новыхъ порабощающихъ личность церковныхъ общинъ, вм?сто прежней единой католической церкви, монополизировавшей все право духовнаго порабощенія.
Реформація передала церковныя имущества и доходы въ пользованіе новой власти, и съ той и другой стороны стали возникать монашескіе ордена іезуитовъ и ихъ противниковъ, эксплуатировавшіе народъ новыми способами. Лютеръ и Кальвинъ къ т?мъ, кто не разд?лялъ ихъ взглядовъ, относились съ такой же фанатической нетерпимостью, какъ св. Доминикъ и Инокентій III. Какъ и инквизиторы они шпіонили, сажали въ тюрьмы, четвертовали, жгли на кострахъ: ихъ ученіе точно также требовало безусловнаго повиновенія королямъ и истолкователямъ «божественнаго слова». Безъ сомн?нія, существуетъ разница между протестантами и католиками: (я говорю о т?хъ, которые испов?дуютъ ту или другую религію совершенно искренно, а не по семейнымъ традиціямъ). Посл?дніе наивн?е и легков?рн?е, никакое чудо ихъ не удивляетъ: первые же бол?е разборчивы въ таинствахъ, но съ т?мъ большимъ упорствомъ держатся они т?хъ, которыя ими признаны: они видятъ въ религіи личное д?ло, какъ бы творческую работу своего духа. Переставая в?рить, католикъ перестаетъ быть христіаниномъ; между т?мъ какъ протестантъ-раціоналистъ, изм?няя толкованіе «божественныхъ словъ», обыкновенно переходитъ только въ новую секту: онъ остается ученикомъ Христа; упорный мистикъ, онъ сохраняетъ иллюзію свободы разума. Народы, также какъ и личности различны въ религіи, которую они испов?дуютъ и которая бол?е или мен?е проникаетъ ихъ нравственное существо. У протестантовъ, конечно, больше иниціативы и систематичности въ поведеніи, но эта посл?довательность становится неумолимо жестокой.
Вспомните то религіозное рвеніе, съ какимъ с?веро-американцы отстаивали рабство негровъ, какъ «божественное учрежденіе».
Другое сложное явленіе относится къ великой эволюціонной эпох?, кровавыми кризисами которой были американская и французская революціи. О, тогда — по крайней м?р? какъ казалось — перем?ны произошли исключительно въ интересахъ народа и эти великія историческія даты сл?дуетъ считать, какъ бы освящающими рожденіе новаго челов?ка! Депутаты конвента хот?ли начать исторію съ перваго дня своей конституціи, какъ будто предшествующихъ в?ковъ не было вовсе и будто челов?къ—гражданинъ д?йствительно могъ считать началомъ своего существованія моментъ провозглашенія своихъ правъ. Д?йствительно, этотъ періодъ былъ великой эпохой въ жизни націй, несбыточныя надежды овлад?ли тогда міромъ, освобожденная мысль поднялась на такія высоты, какихъ никогда не достигала прежде, науки возродились, геній открытій безконечно расширилъ границы міра и никогда не появлялось такого множества людей, одушевленныхъ новымъ идеаломъ, готовыхъ ради него беззав?тно жертвовать своею жизнью. Но эта революція, какъ мы знаемъ это теперь, была вовсе не революціей всего народа, это была революція изв?стныхъ слоевъ общества исключительно въ ихъ интересахъ. Права челов?ка остались чисто теоретическими: провозглашенная одновременно съ ними гарантія частной собственности сд?лала ихъ
