Его брак условный. Пустая формальность. Какая насмешка судьбы!
Вчера кто-то принес на могилу Джеймса цветы - белые и оранжевые розы. Такие растут во дворе усадьбы. Наверное, это Джозефина.
У Слейда перехватило дыхание.
Надгробие было из белого мрамора - чистого и не изъеденного временем, в отличие от остальных памятников.
Буквы поплыли у него перед глазами. Боже! С одной стороны, надпись не говорила ничего. С другой, она значила так много. Как несправедлива судьба! Джеймс погиб таким молодым. В полном расцвете сил. Прекрасный, благородный человек. Любящий сын. И любящий брат. А он, Слейд, отщепенец и предатель.
- Джеймс, - неожиданно вслух произнес он. - Я никогда не хотел узаконивать этот брак!
Но сожаление бессмысленно.
Последние десять лет у Слейда была своя тайна. Он вел честную благородную жизнь, чтобы доказать Рику, ибо он не прав в отношении своего среднего сына. Чтобы доказать самому себе, что отец не прав. Однако теперь все эти десять лет пошли насмарку. Прошедшей ночью он доказал это. Он предал самого себя. Он бесчестен. И никогда не был честен. Много лет он просто притворялся. Джеймс - единственный благородный человек в их семье.
Он же, Слейд, эгоистичный негодяй. Об этом совсем недавно говорил Рик.
Она видит в нем героя. Какое заблуждение! Господи, как он посмел дотронуться до нее! Как он мог хоть на секунду забыть, что эта женщина - невеста Джеймса, его брат любил ее!
- Прости, Джеймс, прости!
Но даже в эту секунду он чувствовал себя предателем. Потому что в голове помимо его воли звучало: «Я тоже люблю ее!»
У него перехватило дыхание. Это - неправда! Если он любил Джеймса, то это просто не может быть правдой! Прошлой ночью он просто переспал с женщиной, использовал ее. И ничего больше.
Но эти слова не успокаивали. Самого себя он обмануть не мог.
Слейд положил руки на мрамор, стараясь Думать о Джеймсе. Он пришел сюда вымолить себе прощение. А не вновь предать своего брата.
- Джеймс, - он поднял лицо к небу. - Прости!
Закрыв глаза, он прислушался к утреннему пению птиц. Никто не дает ему ответа. Как безмолвна могила! Неужели он действительно ждет прощения? И может ли оно быть?
Все мольбы неискренни. Упрямое чувство протеста продолжало говорить ему, что и у него есть право на любовь. Она - его жена.
Джеймс - мертв. Он умер. А она так нужна ему, Слейду!
Нет, он сумеет пересилить себя. Он будет бороться с той частью своей души, которая продолжает предавать Джеймса. И он должен победить.
Он не будет самим собой, если не победит.
- Я обещаю… - хрипло сказал он, надеясь, что Джеймс услышит, - никогда… Это было ошибкой. Она ничего не значит для меня. Клянусь!
Ни ответа, ни прощения. Никакого признака того, что Джеймс здесь. И глупо ждать, что он появится. Джеймс под тяжелым холодным камнем. Привидения, духи - это сказки для детей, а не для мужчин.
Слейд ощутил на своих щеках слезы. Он закрыл лицо руками. Джеймс не возвратится. И никогда не сможет прийти на эту землю и простить его.
Слейд повернулся спиной к холодному могильному камню. Пора уходить. Пора покинуть кладбище. Пора покинуть Мирамар. Покинуть ее. Потому что он слаб. У него, черт возьми, больше нет сил. Он сдался один раз, значит, сдастся вновь. И может наступить тот ужасный миг, когда он перестанет сожалеть о том, что этой ночью был с нею. Он не может остаться.
Слейд побрел в сторону дома. Появилась раскинувшаяся на холме гасиенда. Слейд вздрогнул. Рядом с его баулом стоял отец.
Слейд постарался взять себя в руки. Его лицо обрело жесткость. Он не готов. Сейчас он не готов. Слейд надеялся, что Рик не заметит его покрасневших глаз. Он продолжал подъем.
- Что, черт возьми, ты делаешь? И что это значит? - Рик указал на сумку с вещами.
- Я уезжаю.
- Из-за нее?
Слейд пришел в ярость.
- Это не твое дело.
- Почему, черт возьми? Я ведь твой отец, не так ли?
- Ты потерял право называться моим отцом еще много лет назад.
И Слейд напомнил о той ночи, когда сбежал из дома. На какое-то мгновение ему показалось, что в ту ночь у отца было ощущение, что сын его предал.
- Продолжай! Обвиняй меня! Ты ведь всегда прав, не так ли?
- Я не говорил этого, - Рик вновь указал на баул. - Ты уезжаешь из-за меня?
- Да.
- Опять ты бежишь из-за меня?
Десять лет назад Рик дал ему уехать, не высказав ни слова протеста. Но тогда Слейд не был наследником. Он был вторым ребенком в семье, непослушным и упрямым. У Рика все внутри похолодело.
- Можешь думать, как тебе угодно, - сказал Слейд.
- Как еще, черт возьми, я должен думать? Слейд передернул плечами, подчеркивая свое безразличие.
- Ты не берешь ее с собой?! - закричал Рик. Слейд деланно расхохотался.
- Можешь считать, что она твоя!
Слейд знал Рика, знал, что отец заботится не о себе. Эта фраза причинила боль ему самому, смешав мысли, одолевавшие его в это утро. Сердце, казалось, истекает кровью.
- Теперь ты ее заполучил. Это утешит тебя? У тебя есть Мирамар и есть богатая наследница. Я же не желаю больше видеть ни тебя, ни ее.
- Твоя мать - шлюха, тебе это известно?
- Ты это говорил и раньше. Я знаю достаточно, чтобы понимать это буквально. И знаешь что? Моя мать тут ни при чем.
- Черт возьми! Она оставила меня, не задумываясь. Ты - ее точная копия!
Слейд разозлился. Ему тоже хотелось причинить боль. Подобно раненному животному, он выпустил когти.
- У нас много общего. Ты сам прогнал ее. Она не бросила тебя, а ты выгнал ее из дома!
Рик побледнел. Слейд нанес еще один удар.
- Однако у тебя больше нет власти надо мной. Нет. Однажды ты прогнал меня. Сейчас же я уезжаю, потому что сам так решил.
Темно- голубые глаза Рика, такие же, как и у Слейда, зажглись гневным огнем.
- Хорошо! Он уезжает! Ты думаешь, я буду плакать? Стану просить тебя остаться? Думаешь, ты нужен мне? - он хрипло рассмеялся. - Черт бы тебя побрал!
Слейд взял свою походную сумку.
- Ты разорил бы Мирамар своими глупыми идеями! - крикнул Рик ему вслед. - Черт возьми, я заполучил ее! Ты больше тут не нужен!
Слейд готов был побежать, но продолжал идти. Внутри у него все кипело. Сердце болело так, как будто его пронзили ножом. Но шаги были тверды. Внезапно до него донесся срывающийся на крик голос отца:
- Когда ты вернешься?
Слейд не ответил. Хотя знал: никогда. Покидать Мирамар навсегда было мучительно. Еще один удар
