выходы из туннеля с помощью специальной бомбы, которая не дает бронепоезду выбраться из туннеля. Наши товарищи из наземных войск получают крайне необходимую им передышку. «Давай и бери – вот вся философия жизни», – говорит с улыбкой мой бортовой стрелок.
Мы также атакуем порт Туапсе, который, как и всякий порт, сильно защищен противовоздушной артиллерией. Город и гавань, укрытые горами, все еще в руках Советов. Если мы летаем на высоте 3 километров, легкие зенитки достают нас, когда мы еще на подлете к цели. Зенитки располагаются на горах на протяжении нескольких километров. Чтобы избежать этого огня, мы спускаемся до высоты 800 метров, поскольку горные вершины поднимаются перпендикулярно из моря на высоту 1500–1700 метров. Наши атаки направлены против доков, портовых сооружений и покоящихся в гавани кораблей, главным образом танкеров. Обычно все, что способно перемещаться, начинает двигаться, чтобы избежать наших бомб. Если русские суда не будут этого делать, то мои летчики покажут им все свое мастерство. Противовоздушная защита здесь совершенно несравнима с той, что мы встретили в Кронштадте, – тем не менее она довольно сильна. Невозможно летать напрямик через горы, поскольку они слишком высоки. Мы обычно пикируем очень низко к цели, после чего уходим в сторону моря, набирая максимальную высоту. Это позволяет покинуть зону противовоздушной обороны сравнительно быстро. Однако в море уже ждут преследующие нас советские истребители. Нам теперь приходится забираться на добрых 3 тысячи метров, чтобы вернуться домой и при этом иметь по крайней мере 1000-метровый запас при полете над зенитками в горах – и еще потому, что во время воздушного боя теряется высота.
Условия, в которых мы атакуем в районе Геленджика, примерно те же. Здесь мы время от времени совершаем атаки на морские цели в заливе. Советы скоро обнаруживают наш аэродром в Белореченске; впервые они бомбят нас и днем и ночью. Общий ущерб у нас невелик, но серьезный ущерб понес полк, у которого мы были в гостях. Во время одного из налетов погиб командир эскадрильи Ортхофер. В это время я как раз приземлялся – бомбы падали от меня и слева, и справа. Мой самолет был прошит несколькими осколками и вышел из строя, но у меня ранений не было.
Генерал Пфлюгбайл, командовавший всеми подразделениями люфтваффе на данном участке, часто присутствует на наших построениях. Он приносит нам известие, что мы должны двигаться дальше на восток на аэродром около Терека. Здесь идет новое наступление – и мы должны его поддержать. Наступление ведется в направлении Грозный – Каспийское море. Мы летим на нашу новую базу в Солдатском по маршруту Георгиевск – Пятигорск – Минеральные Воды. Внизу – огромный и великолепный Эльбрус. На полпути мы делаем небольшую остановку в Минеральных Водах для отдыха. Здесь настоящее царство мышей. В соломенных матрасах, в кухонных шкафах и в щелях, в любом укромном месте и уголке слышится их топоток. Мыши выпрыгивают из наших вещмешков и едят все подряд. Спать невозможно, их возню слышно даже через подушки. Я открываю все, чтобы выгнать их прочь. На несколько минут наступает тишина, но вскоре шум возобновляется. В Солдатской мышей нет. Возможно, постоянными бомбежками иваны перепугали их и заставили убраться. У нашего аэродрома несколько зенитных орудий. Теперь мы не делаем вылетов, как первоначально предполагалось, на поддержку наступления на востоке. Первый наш вылет – на юг. Через несколько дней Нальчик занят немецкими и румынскими войсками. Когда мы летим на юг, перед нами разворачивается восхитительная панорама. Впереди нас снежные пики высотой 5 километров, блистающие на солнце всеми вообразимыми цветами, под нами – зеленые луга, на которых видны желтые, красные и голубые пятна. Это растения и цветы. Над нами – совершенно голубое небо. При приближении к цели я совершенно забыл и про бомбы, что несет мой самолет, и про нашу цель. Все кругом вызывает умиротворяющий, спокойный, поэтический настрой. Мир гор вокруг Эльбруса подавляет своей мощью – в его долинах можно было бы упрятать несколько таких горных хребтов, как Альпы.
После взятия Нальчика у нас было еще несколько вылетов на восток к фронту в районе Терека, рядом с Моздоком. Затем, довольно неожиданно, следует отход к Белореченску в зоне боев у Туапсе, где продолжаются упорные бои. Так продолжается до ноября. Я совершил свой 650-й боевой вылет, после чего почувствовал себя плохо. Желтуха! Я догадывался о ней какое-то время, но надеялся, что недуг пройдет и не помешает моим боевым вылетам. Белки моих глаз желтого цвета – такая же и кожа. Я скрываю плохое самочувствие ото всех, кто меня спрашивает, особенно от генерала Пфлюгбайла, который довольно долго пытается заставить меня лечь в кровать. Генерал доставил шампанское на празднование моего 650- го боевого вылета; он крайне изумлен, когда я сообщаю, что мои коллеги будут крайне признательны ему за подарок, но сам я не имею слабости в этом направлении. Через несколько дней с двумя ведрами взбитых сливок прибыло несколько больших тортов. Учитывая, сколько в данной местности коров, устроить это было совсем нетрудно. Два дня мы не едим практически ничего, кроме этих сладостей. В первый день такой диеты едва ли хотя бы один экипаж будет готов к вылету. В настоящий же момент я имел такой же айвовый цвет, как и «Ме-108», который прибыл из Ростова с приказом забрать меня, даже если придется применить силу. Мне удалось уговорить пилота сделать остановку в Карпове, рядом со Сталинградом, где расположился мой старый полк. Мы летим туда курсом на север через Элисту. Здесь я, казалось, готов перевернуть мир, чтобы меня оставили в полку, а мое звено передали кому-либо еще. Но успеха я не достигаю, хотя командир полка обещает мне, что при моем появлении здесь я получу самолет номер один, на котором летал еще в начале русской кампании.
– Но сначала в госпиталь!
Таким образом, в середине ноября я оказываюсь в госпитале в Ростове.
Глава 7
СТАЛИНГРАД
Пребывание в госпитале действует мне на нервы. Я нахожусь здесь почти неделю, но изменений в состоянии почти не вижу, кроме того, что ослаб из-за строгой диеты и непривычного пребывания в кровати. На посещения коллег мне рассчитывать не приходится – им добираться сюда слишком далеко.
Хотя мы находимся около моря, уже становится холодно; я могу сказать это по сквозняку через окно, закрытому не столько стеклами, сколько крышками картонных ящиков.
Доктор, который мной занимается, отличный парень, но он потерял со мной всякое терпение, и потому он становится строгим, когда входит в мою палату и бросает:
– Послезавтра в Германию отправляется санитарный поезд. Я организовал вашу отправку на этом поезде.
– Я не хочу туда ехать.
– Но вам следует отправиться домой для лечения. О чем вы думаете?
Он рассержен.
– Меня нельзя отправлять в тыл из-за такой смешной болезни. Это хороший госпиталь, но я уже належался. – Чтобы у него не оставалось сомнения в том, что я стоек в своем желании, я добавляю: – Я должен лететь в мою эскадрилью немедленно.
Доктор в ярости. Он открывает рот, затем снова его закрывает и наконец начинает горячо протестовать:
– Тогда я сниму с себя всякую ответственность. Слышите – всякую ответственность! – Какое-то мгновение он молчит, а затем энергично добавляет: – Кроме того, я должен указать это в ваших документах на выписку.
Я складываю свои вещи, получаю документы на выписку в соответствующем кабинете и – обратно на аэродром. Здесь работает механик, который часто ремонтировал самолеты моего полка. Требуется лишь немного везения. Именно в этой момент мой отремонтированный самолет выкатывают из ремонтного ангара; так случилось, что он должен быть перегнан на фронт в авиаполк, что находится в Карпове, в 15 километрах от Сталинграда. Не могу сказать, что у меня достаточно сил для полета, я брожу, как сонный, однако приписываю это не моей болезни, а обилию свежего воздуха.
Точно через два часа я уже на летном поле в Карпове. Посадочная площадка забита самолетами, по большей части «Штуками» из нашего авиаполка, а также из соседней эскадрильи. Аэропорт не дает возможности замаскироваться, он лежит на совершенно открытой местности, имея небольшой уклон в одну сторону.
После приземления я отправляюсь искать указатели. Точная ориентация в нашем подразделении всегда была сложной задачей. Даже если я не встречу знакомых, меня выручат указатели. Благодаря им я
