запросы. Судя по голосу, со мной говорит с земли тот самый футболист Эпп, но и без беседы с ним я уже вижу большую вражескую группировку в 1–1,5 километра впереди. Я еще раз пролетаю над нашей линией фронта, делая поворот назад, когда вдруг вижу вспышки множества зенитных орудий. Я не могу разглядеть разрывы снарядов, поскольку их прячут облака, но что-то ударяет в мой двигатель и фонарь. Один осколок попадает мне в лицо, другой – в руку. Двигатель может заглохнуть в любую минуту. Еще пара минут – и я начну падать. За этот интервал времени я обнаруживаю поляну к западу от деревни. Уверен, что русские не смогли заметить, где я приземлился. Посадка на полянке получается мягкой. Фикель быстро приземляется следом. Мы не знаем, как долго эта территория будет в руках немецких войск, и потому Фикель и я берем самое необходимое – наше оружие, часы и парашюты – и забираемся в машину Фикеля. Третий наш самолет уже вернулся и доложил об инциденте. Вскоре после него и мы совершаем посадку в Костромке. В эти дни удачливым оказывается и капитан Фритч. После того как его сбил истребитель юго-восточнее Запорожья, около Гейдельберга, он удачно выбрасывается из кабины, хотя во время прыжка самолет задевает его хвостовым оперением. После небольшого лечения этот великолепный летчик, возглавляющий в полете свое звено, кавалер Железного креста, снова возвращается в строй.
Но мы не всегда столь удачливы. Однажды по пути назад из района боев на северо-востоке мы подходим к нашему аэродрому и, готовясь к посадке, низко проходим над землей. Внезапно противовоздушная оборона открывает огонь. Высоко над нами русские истребители. С их стороны не заметно желания атаковать нас, но зенитки продолжают огонь, конечно стреляя между нашими самолетами. В результате имеются попадания в самолеты капитана Герлинга, ведущего 7-го звена, и капитана Крумингса, инженера эскадрильи. Оба самолета падают на землю. Немного позднее погибает капитан Фритч. Трое моих друзей, которые были столь же неразлучны со мной, как три листочка на клевере с четырьмя листьями,[4] три офицера, награжденные Рыцарским Железным крестом, сложили головы за свою страну. Мы ошеломлены их потерей, считая эти смерти крайне несправедливыми. Погибшие были первоклассными летчиками и хорошими товарищами для своих солдат. Но на фронте временами наступают несчастливые периоды, когда кажется, что из неудач выбраться невозможно.
В ноябре получено сообщение по радио: я награжден Рыцарским крестом с дубовыми листьями и мечами. Для получения этих наград я немедленно должен отбыть в ставку фюрера в Восточной Пруссии. Примерно в это время я уничтожаю сотый русский танк. Лично я рад новой награде, во многом потому, что она говорит о моем вкладе в достижения моей эскадрильи, но в то же время я недоволен, что мое представление Хеншеля к Рыцарскому кресту не прошло. Возможно, оно где-то застряло. Тогда я решаю взять моего бортстрелка с собой. Хеншель как раз сделал свой тысячный боевой вылет; сбив недавно несколько советских самолетов, он стал нашим лучшим стрелком. Мы летим в Восточную Пруссию над Винницей, Проскуровом, Львовом и Краковом в ставку фюрера около Гольдапа.
Сначала мы приземляемся в Лётцене, и я докладываю о себе оберсту фон Белоу. Он сообщает мне, что майор Храбак тоже должен получить дубовые листья к ордену; он встретится с фюрером одновременно со мной. Поскольку я привел Хеншеля с собой, то спрашиваю фон Белоу – дошло ли до его учреждения мое представление на награждение. Он говорит, что не дошло, но он немедленно узнает у рейхсмаршала, как обстоит дело. Там бумаги не обнаруживаются. Возможно, их только передали рейхсмаршалу на подпись. Когда это подтверждает сам Геринг, фон Белоу отправляется к фюреру сообщить, что я доставил с собой Хеншеля по вышеописанным причинам и что командующий люфтваффе утвердил награждение. Ответ фюрера: «Хеншель должен прийти с остальными». Это невероятная удача для моего верного бортстрелка. Не многие получают Рыцарский крест из рук фюрера, поскольку лично получают награду от главнокомандующего только те, кто имеет дубовые листья.
И вот майор Храбак, Хеншель и я перед фюрером. Сначала он награждает нас, а затем мы все вместе пьем чай в его кабинете. Фюрер рассказывает о последних операциях на Востоке и об уроках, что извлек из них. Он сообщает о создании подразделений, которые должны остановить приближающееся вторжение западных союзников. В стране еще можно создать большое количество дивизий, и наша промышленность способна снабдить их соответствующим количеством оружия. А тем временем изобретательный германский гений, как сообщает фюрер, работает над грандиозными проектами, которые позволят одержать победу над большевизмом. Только мы способны сделать это, считает фюрер. Он гордится солдатами своего Восточного фронта, он знает об их напряженных усилиях и об их трудностях. Фюрер выглядит хорошо, он полон идей и излучает уверенность в будущем.
Покинув Лётцен, мы над Хохенцальце немного отклоняемся от маршрута, делая посадку в Гёрлице, где даем нашему отважному «Ju-87» двухдневный отдых. Неподалеку отсюда находится дом Хеншеля в Саксонии, и он отправляется туда на поезде, чтобы через два дня вернуться. Теперь мы летим на фронт. Погода ужасная, когда мы летим через Вену, Краков, Львов и Винницу в Кировоград. Чем дальше на восток мы летим, тем явственнее приближение зимы. Низко летящие облака с густым снегом мешают полету и создают трудности в прокладке курса. Мы очень рады, когда наконец вываливаемся из нашего воздушного такси на морозный воздух аэродрома в Костровке и снова оказываемся среди наших друзей. Здесь уже холодно, но у нас нет оснований ворчать по этому поводу, поскольку мороз улучшает состояние дорог в деревне. Большие открытые пространства покрыты толстым льдом, и порой их нелегко преодолеть без коньков. Когда нам приходится отложить полеты из-за плохой погоды, возобновляются наши хоккейные баталии. Любая спортивная инициатива энергично поддерживается всеми. Мы используем все, что годится для этой цели, – от обычных хоккейных клюшек до старых метел и совков. Самые примитивные русские коньки соседствуют со специальными ботинками для катания на льду и с нормальными лезвиями. Многие неуклюже бегают в летных меховых ботинках. Важно то, что мы упражняемся.
Внезапно здесь, в Южной России, начинаются теплые дни, которые снова превращают все вокруг в непролазное болото. Возможно, оказывает свое влияние Черное или Азовское море. Наш аэродром не способен выдержать такие перемены климата, потому нам приходится перелететь на аэродром в Кировограде. Один из подобных грязевых промежутков приходится на Рождество и Новый год. Потому подразделения вынуждены отмечать рождественские праздники отдельно, не участвуя в общей вечеринке эскадрильи. Санта-Клаус принес подарки каждому солдату, и, глядя на счастливые лица при получении, трудно сказать, что идет уже пятая зима военной кампании.
В начале 1944 года установилась совсем плохая погода, а активность на фронте возросла. Советы прорывались в восточном и юго-восточном направлениях из района Днепропетровска и за довольно короткое время нарушили наши коммуникации между Кривым Рогом и Кировоградом. Контрнаступление наших старых друзей, 14-й и 24-й танковых дивизий, оказалось успешным. Помимо захвата большого числа пленных и техники, мы смогли добиться в этом секторе затишья – по крайней мере на какое-то время. Мы постоянно делаем вылеты из Кировограда; наши казармы здесь расположены недалеко от аэродрома. Штаб полка располагается неподалеку. День, когда он разместился в своем здании, принес неприятный сюрприз. Адъютант полка, майор Бекер, по прозвищу Фридолин, и инженер, капитан Кетшнер, не вполне освоились с местными печками. Когда Кетшнер проснулся, то обнаружил Фридолина уже без сознания. Он поспешил на свежий воздух, таща за собой Фридолина. Это спасло жизнь им обоим. Потеря солдата в результате нелепого несчастного случая, а не в бою всегда действует удручающе. Позднее мы находим забавным это происшествие, и оно становится постоянным источником для шуток; обоих много поддразнивают по этому поводу.
Примерно в это время мы становимся свидетелями очень необычной драмы. Я отправляюсь на боевое задание на самолете с противотанковыми пушками на юг или юго-запад от Александрии; расстреляв свои боеприпасы, мы направляемся обратно в Кировоград пополнить бензобаки и запас снарядов для нового вылета. Мы летим ровно на низкой высоте, как вдруг на полпути к Кировограду за густой рощей видим около двенадцати движущихся танков. Я узнаю их сразу – это «Т-34». Они направляются на север. Я мгновенно набираю высоту, чтобы оглядеться. Откуда, черт побери, они появились? Танки, нет сомнения, принадлежат Советам. У нас не осталось снарядов, потому нам приходится лететь дальше. Кто знает, куда они уйдут ко времени, когда мы вернемся со снарядами и сможем их атаковать?
«Т-34» не обращают на нас никакого внимания и продолжают следовать своим курсом за рощей. Дальше на север я вижу что-то движущееся на земле. Мы летим на низкой высоте и узнаем наших товарищей на танках «T-IV». Они глазеют на нас из своих танков, думая о чем угодно, но только не о близости противника и о возможной схватке. Оба танковых подразделения движутся друг другу навстречу;
