подниматься наверх, к себе в кабинет. Кости ее отнюдь еще не срослись. Кроме того, за время целительного сна Кверида изрядно ослабела, и долгий путь ее утомил. Теперь Кверида — как и в прошлый раз, когда у нее был перелом, — уже жалела, что настояла на целительном сне. Но она не намерена была терпеть боль.
Волшебнице ужасно хотелось отправить кого-нибудь за подогретым укрепляющим питьем. Сторож, бедолага, пообещал, что постарается, но в его обязанности такая работа не входила, и он даже не знал, где хранятся чашки и чайники. А больше тут никого не было. Все целители и волшебники ушли с партиями Странников. Обычно во время туров университет кишел волшебницами, которые пользовались случаем поработать без помех, пока оборудование свободно, но в этом году и у них у всех отыскались неотложные дела. На самом деле царящая в университете тишина наглядно свидетельствовала, что поспешные меры, которые предприняла Кверида перед тем, как погрузиться в целительный сон, начали приносить плоды.
Кверида обдумывала свои планы. Она всегда считала, что Оракулы помогают тем, кто сам себе помогает. Туры просто так не прекратятся. И потому, дабы малость поспособствовать исполнению пророчества, Кверида отправила всех волшебниц континента устраивать партиям Странников проблемы, невезение и неудачи. На Дерка можно было положиться: Кверида не сомневалась, что Темный Властелин из него получится препаршивый. Существовала вероятность, что если дела пойдут достаточно скверно, мистер Чесни решит, что туры Странников себя более не оправдывают. Правда, там еще этот его демон… Планы Квериды строились на том, что демоны всегда стремятся играть по правилам. Потому волшебницы, наряду с прочим, во все глаза следили за турами и выискивали, не нарушают ли они контракт — ну хотя бы в мелочах. Если бы удалось что-то обнаружить, Кверида могла бы встретиться с демоном и сообщить ему, что мистер Чесни нарушил договор, а потому демон свободен от обязательств и может отправляться на все четыре стороны. Если Мара справится со своей частью работы, мистеру Чесни придется иметь дело уже с тремя причинами, по которым туры могут провалиться. Несомненно, это даже его заставит отступить.
Ну, как бы там ни было — Кверида придвинула поближе бумагу и перо, — именно поэтому здесь так тихо и пустынно. В городе почти никого не осталось, кроме бардов. Но они не пожелали ни присоединяться к турам, ни помогать Квериде разделаться с ними. Просто умыли руки, и все. Их школа находилась за городом, и они оттуда почти не выходили. Просто сидели и дулись на весь мир.
— Ладно, обойдемся без творческих личностей с их причудами, — пробормотала Кверида.
Ее негромкий голос разнесся по пустому зданию, словно звон колокола.
— Ну вот, я уже сама с собой начинаю разговаривать, — посетовала Кверида. — Ладно, надо взбодриться. Э-ге-гей! За работу!
Ей нужно было написать добрых шесть десятков писем, если не больше. Кверида надеялась, что сторож сможет потом привязать письма к голубям — и не перепутать, какое куда! — и выпустить птиц. Правда, особого доверия он в этом смысле не внушал… Но сперва надо прочитать хоть часть из той груды писем, которые сторож принес из ее кабинета — пришлось несколько раз объяснять ему, что нужно сделать, — и свалил на стол.
Кверида рассортировала письма; делать это одной рукой было неудобно. Наверняка тут уже есть хоть одно от какой-нибудь волшебницы, с сообщением о том, что контракт нарушен. Наверняка. На самом деле добрая половина этой груды пришла от волшебниц, но во всех письмах было одно и то же: «Мы выполнили ваше поручение. Что делать дальше?» От Мары, кажется, ничего нет — а ведь должно было быть! Мара обещала прислать ей подходящую мини-вселенную еще до начала осад. Пожалуй, надо прямо сейчас ей написать. И той женщине из Эмиратов. А, тут письмо от Барнабаса!
Кверида неуклюже развернула послание. Барнабас писал, что он обеспокоен. Дерк принялся действовать куда эффективнее, чем они предполагали. «Принимая это во внимание, — писал Барнабас, — я сглазил летунов и принял меры к тому, чтобы временные лагеря для армии оказались весьма непрочными. Я сейчас устраиваю основной лагерь — не там, где ему надлежало находиться, — и, наверное, сделаю хлипким и его. Но я вынужден доложить, что все эти меры оказались мало результативными».
Кверида хмыкнула, откинулась на спинку массивного кресла и задумалась. Эти новости ее обеспокоили. Она очень рассчитывала на то, что Странники примутся писать жалобы на Темного Властелина. Возможно, то было скрытым благословением — что она заполучила два перелома, прежде чем успела помочь Дерку с каким-нибудь демоном или богом. А может, тут приложили руку Оракулы. Что ж, ради такого стоило и потерпеть. Пожалуй, не станет она торопиться улаживать эти дела с богами и демонами — хотя, конечно же, надо изо всех сил показывать, как она старается быть полезной. А может, стоит при этом еще пилить Дерка и изводить его придирками. Насколько Кверида могла судить по собственному опыту, большинство мужчин плохо реагируют на придирки. Они начинают нервничать и совершать ошибки. Да и деятельность Мары непременно выведет Дерка из равновесия и заставит сделать что-нибудь не то. Дерк непременно начнет допускать промахи. Должен начать.
— Поскольку нам необходимо победить, не следует раньше времени раскрывать карты, — пробормотала Кверида. — Как только мистер Чесни поймет, что идет схватка, у всех у нас начнутся большие неприятности.
На этот раз ее голос уже не раскатился прежним гулким эхом. К нему примешались другие звуки, по большей части — какое-то шарканье за дверью.
Может, сторож все-таки разыскал чайник и наконец несет ей питье? Но тогда, судя по звукам, сил у него на это ушло немерено.
Кверида вопросительно повернулась к двери — и тут в зал вошел костлявый серый волк. Шерсть у него на хребте стояла дыбом.
— Уилки, будь так любезен, держи себя в руках, — сказала Кверида. — В чем дело?
Привратник был оборотнем и, занервничав, случалось, изменял облик.
— Немедленно прими нормальный вид! — прикрикнула на него Кверида. — Я не могу разговаривать с волком!
Волк покорно поднялся на задние лапы и превратился в человека — очень волосатого и очень недовольного человека. Уилки подтянул штаны — у волков талия расположена ниже, чем у людей, — и с негодованием произнес:
— Я сказал этому существу, что вы больны, мэм, я сказал, что вы заняты, я сказал, чтобы оно убиралось, а оно даже не потрудилось ответить!
— Кто — оно? — спросила Кверида.
Уилки указал в сторону двери. В дверь просунулась огромная коричневая птичья голова, и на Квериду взглянул большой блестящий карий глаз. «Вот те раз! — подумала Кверида. — Да это же один из Дерковых грифонов! Мой грифон. Та крупная самка».
— Пускай входит, — сказала Кверида. — А ты можешь идти, Уилки.
Грифонша присела, сложила крылья и протиснулась в дверь. Кверида краем глаза заметила, как привратник обогнул грифона и выскочил вон. Но внимание Квериды было всецело приковано к этому огромному, прекрасному существу. Грифонша безраздельно завладела ее воображением еще с момента визита мистера Чесни. Кверида еще тогда восхитилась этим нежным коричневым оттенком перьев и бежево-белыми переливами крыльев. Теперь же она заметила, что среди полос на крыльях есть и серые, зеленовато-серые, и что у коричневых перьев на голове тот же зеленовато-серый отлив, и тот же самый оттенок проступает вокруг настороженно глядящих на нее глаз. Но прекраснее всего было изящество, с которым орлиная часть перетекала в львиную — подтянутая грудь и мускулистый, поджарый зад. Просто помыслить невозможно, чтобы это существо было составлено из частей — оно воспринималось как единое, гармоничное целое. Да, приходится признать, что Дерку удалось создать потрясающее животное. Оно даже превосходит того крылатого жеребенка. Квериде нестерпимо хотелось, чтобы это существо принадлежало ей, чтобы она могла погладить эти нежные перья — и даже, быть может, прокатиться на нем по небу.
— Я не оно, — заявила грифонша. — Я — она. Меня зовут Калетта.
— Ой! — сказала Кверида. — Я не знала, что ты умеешь разговаривать!
— Конечно умею, — сказала Калетта. — Как бы я, спрашивается, передала вам послание от мамы, если бы не умела разговаривать?
Грифонша наклонила голову и сняла с шеи кожаную сумочку. Несмотря на удивление, Кверида порадовалась удалению сумочки. Она портила изумительные пропорции грифона.
— Э-э… насколько я припоминаю, ты прилагала значительные усилия к тому, чтобы тебя сочли
