состоянии опекать их настолько плотно. Пока что хуже всего был тот момент, когда ему пришлось показывать папочке Пулу, как пользоваться местным туалетом.
Еще одной проблемой оказалась сестра Джеффри, Сьюки. Может, из-за того, что ее брат вдруг перестал интересоваться чем-либо, кроме Шоны, или из-за того, что это и так входило в ее планы, или оттого, что оба они были маленького роста, но Сьюки намертво прилипла к Блейду. Она садилась рядом с ним, улыбалась ему, гладила его то по руке, то по бороде, прижималась к нему и приговаривала: «Ах, я всегда мечтала познакомиться с настоящим волшебником!» Блейд знал, что он еще не настоящий волшебник. И Сьюки вовсе ему не нравилась. И вообще, ее поведение смущало и раздражало его. Да и не только его. Папочка Пул то и дело обеспокоенно поглядывал на Блейда, а мисс Ледбери так приподнимала брови, что те возносились над стальной оправой очков.
Но к этому времени Блейд все равно уже успел возненавидеть мисс Ледбери куда сильнее, чем Сьюки. Мисс Ледбери носила в своей связанной крючком сумочке записную книжку. Блейд понял, что именно она будет потом составлять отчет для мистера Чесни. Стоило мисс Ледбери что-нибудь увидеть или услышать, как она тут же снимала колпачок с карандаша и принималась строчить у себя в блокнотике. Она пользовалась то ли стенографией, то ли каким-то кодом. Во всяком случае, Блейд, заглянув ей через плечо, обнаружил, что не может разобрать ни единого слова.
— Не подглядывайте, молодой человек, — сказала мисс Ледбери. — Вас это не касается. Эльдред, на сегодня пива довольно. Оно слишком кислое. Тебе будет нехорошо.
Бленду противно было смотреть, как она помыкает своим несчастным рассеянным братом. И еще его здорово возмущало, что мисс Ледбери обращается с ним самим как со слугой.
— Молодой человек, приведите трактирщика. Эту стряпню есть невозможно.
— Кто знает — возможно, по окончании тура вы поймете, что это была лучшая из здешних трапез, — весело заметил Ревилл.
Мисс Ледбери приподняла брови и взглянула на Ревилла поверх очков.
— Я не намерена терпеть лишения просто потехи ради.
Она таки настояла на своем и заставила Блейда привести трактирщика. А трактирщик принес хлеб, сыр и фрукты. Затем мисс Ледбери извлекла из сумки баночку кофе и заставила Блейда добыть для нее кипяток и сливки.
— Нет, Эльдред, тебе кофе нельзя. Ты от него плохо спишь.
«Мисс Ледбери — вот от чего будешь плохо спать!» — подумал Блейд, ворочаясь в постели. А еще от Шоны и от Сьюки. И от папочки Пула, который с таким ужасом заглядывал в обычную выгребную яму. Мало того, Блейд поймал себя на том, что невольно продолжает подсчеты. Дело было в том, что мамочка Пул успела за вечер несколько раз рассказать всем вокруг, что они продали свой дом, чтобы приобрести этот тур. Кто-то на это заметил:
— А вам ведь еще пришлось выложить по тысяче кредиток на каждого — за страховку!
— По две тысячи на каждого, — поправила своего собеседника мамочка Пул. — Мы ведь старше вас, дорогуша.
К разговору подключились остальные, и Блейд, к изумлению своему, узнал, что каждый турист — даже Джеффри, записанный в расход — выплатил мистеру Чесни от одной до шести тысяч кредиток в качестве страхового взноса и что взнос этот им уже не вернут, даже если путешествие пройдет без малейших осложнений. И теперь Блейд ворочался с боку на бок и считал: сумма, которую мамочка Пул выручила за дом… Блейд не знал, чему равна кредитка, потому решил приравнять ее к золотому. Умножить это на двадцать, по числу туристов в группе… потом умножить на сто двадцать шесть, по числу туров… плюс все эти страховые взносы… тоже умножить на сто двадцать шесть… Не забыть еще, что кто-то платит тысячи этих самых кредиток за тех Странников, которых принцу Талитану приходится протыкать мечом… считаем, что в среднем на партию приходится двое расходных туристов… плюс еще стоимость всего того золота, которое ему каждый год тащат гномы… В результате получилось число с таким количеством нулей, что Блейд решил, что он, должно быть, задремал посреди вычислений и по ошибке умножил это все еще на тысячу.
Блейд поправил подушку, повернулся на другой бок и сосчитал заново. Получилось то же самое неимоверное количество золотых. Потом Блейд сопоставил эту сумму с теми деньгами, что выплачивались волшебникам и королям, и вспомнил, что Маре вообще не заплатят. Не требовалось особых умственных усилий, чтобы понять: мистер Чесни за год — получает столько денег, сколько не наберется во всем мире Блейда. А получает он их потому, что здесь все на него работают.
— Но это же нечестно! — пробормотал Блейд и наконец заснул, как будто его разум только и ждал, когда он это скажет, чтобы позволить ему перестать думать.
Глава 20
Наутро Блейду снова пришлось бегать с чайником и добывать кипяток для мисс Ледбери. Затем он сверился с брошюрой и выяснил, что им полагается двинуться в путь сегодня, через два часа. Но Странники уже устремились на местный рынок.
— И что мне теперь делать, чтобы вовремя приволочь их обратно? — в отчаянии спросил Блейд у Шоны.
— Если заседлать лошадей и собрать вещи заранее, мы сможем тронуться в путь сразу, как только они вернутся, — сказала Шона. — А какая, собственно, разница, во сколько именно мы выедем? Почему это так важно?
«Да потому, что мисс Ледбери все записывает!» — подумал Блейд.
— Потому что мы должны ехать с караваном торговцев, пока на нас не нападут бандиты, — объяснил он Шоне. — А встреча с торговцами назначена на полдень.
— Тогда пошли на конный рынок, — распорядилась Шона.
Рынок, на котором продавали лошадей, представлял собой огороженный участок на окраине города. Когда они шли по главной улице, Блейд заметил, что на транспаранте теперь красуется совсем другая надпись: «Грейнаш против туров!». То же самое гласил лозунг, прибитый к ограде рынка. Больше там не было ничего особенного — просто куча лошадей в загоне. И Джеффри Слейтхольм со своей сестрицей Сьюки; они стояли у ограждения и разглядывали лошадей. Шона просияла. У Блейда упало сердце. Конечно же, Сьюки немедленно повисла у него на руке и принялась страстно заглядывать в глаза. Блейд пожалел, что не зарастил бородой все лицо.
— Ах, волшебник… — протянула Сьюки тем сладеньким голоском, каким она разговаривала исключительно с Блейдом.
Но тут, к радости Блейда, в дело вмешалась Владычица Коней — она вышла размашистым шагом откуда-то из самой гущи лошадей.
— Послушайте, волшебник… А, так это ты под всеми этими зарослями! Тебе сколько, двадцать голов?
— Вообще-то — двадцать три, — уточнил Блейд. — Со мной еще моя сестра, в качестве барда.
Ему пришлось выдержать короткую борьбу со Сьюки, отнять у нее свой рукав и показать Владычице Коней список, прежде чем та ему поверила.
— Даже если не считать твою сестру, все равно получается на два человека больше, чем мне говорили, — сказала Владычица Коней, лично пересчитав имена. — Они там что, совсем считать не умеют? Ну ладно, я пришлю лошадей в трактир. Вместе с фуражом. Я занимаюсь этим лично исключительно ради того, чтобы до всех дошло: если хоть с одной лошадью будут плохо обращаться или она хоть от чего-то пострадает, я отзову всех лошадей — слышите, всех! — и дальше вы пойдете пешком. Я ясно выразилась? Я обойду все туры и скажу об этом всем. И чтоб потом не говорили, что я не предупреждала!
— Да-да, конечно, — согласился Блейд. — Кстати, а сколько вам платят за лошадей?
— Недостаточно! — бросила Владычица Коней через плечо и зашагала прочь.
«И неудивительно», — подумал Блейд. Он вернулся в трактир, а Сьюки всю дорогу скакала рядом с ним вприпрыжку, словно маленькая девочка. Прочие Странники, весьма довольные собою, потянулись
